Смирившись с необходимостью следующего шага, Степан подал в суд на раздел квартиры. Надежда в ответ открыла боевые действия по всем фронтам, позвонив после того, как получила повестку в суд, и предупредив официальным тоном, что он не получит ничего — ни денег, ни жилплощади, ни своих вещей, оставленных им в квартире!
На заседание суда Надежда традиционно не явилась. На следующее ее доставили судебные приставы. Он выиграл дело и получил судебное постановление о разделе квартиры. Ничего большего Степану и не требовалось.
Ее адвокат подал апелляцию и каким-то образом добился отмены предыдущего судебного решения.
Степан завелся не на шутку! И стал собирать какие только можно справки и документы. Вернее, делал это не он, а новоявленный муж сестрицы Юрий, юрист по образованию и начинающий адвокат по профессии, — у Степана привычно на все эти телодвижения по конторам и чиновникам не имелось времени.
Юра подал в суд по новому исковому заявлению — на раздел всего имущества.
И началось!
Надя привычно проигнорировала приглашение в суд и нанесла ответные удары.
На работу Больших посыпались анонимки и кляузы всякого рода, звонки начальству, обвинительные заявления от якобы пострадавших в прошлом из-за его врачебной деятельности пациентов, обличительные статьи в прессе о продажной медицине с упоминанием фамилии Больших.
Пошли разборки, на время которых Степана отстранили от работы, предоставив ему возможность другого времяпровождения — хождения по кабинетам, написания всевозможных объяснительных и докладных записок, поиск тех самых мнимых пациентов, бесчисленные вызовы Степана на ковер пред суровые очи бушующего начальства.
Но на этом Надежда не остановилась, для полного набора ощущений она наняла братков, чтобы поучить бывшего мужа уму-разуму, «посоветовав» ему отступиться.
Встреча с представителями криминальных структур произошла поздно ночью, когда Степан возвращался после затянувшегося тяжелого дежурства.
Братки его заждались, подмерзли немного на ноябрьской-то стуже, а потому обрадовались объекту, как родному — переживали, видно, не случилось ли с ним чего по дороге, и без долгих предисловий начали знакомство:
— Ты, козлина, на… твоя баба сказала… чтобы не рыпался, на… заяву свою, на…
На этом разборки закончились, толком не начавшись и не перейдя к рукоприкладной составляющей, согласно протоколу проведения таких мероприятий, так как один из трех ярких представителей профессии узнал Степана, несколько лет назад вытащившего его с того света.
— Да ладно, Степан Сергеич, — мялся неловкостью братишка, — мы того, скажем, что отоварили вас, как положено… И вы, того, не сдавайте, тоже скажите…
— Скажу, — пообещал Больших, старательно сдерживая смех. — Желудок как? Не болит?
— Не-е, — расплылся в довольной улыбке хлопчик, — как вы залатали, так все в полном поряде!
— Водку не пей и пиво! — напомнил Степан по привычке.
— Да не, я терь того, коньяк глушу!
Получилось как в том старом анекдоте застойных времен, когда два хулигана остановили в темном переходе двоих субтильных юношей и потребовали денег.
— Да нет у нас денег!
— Федя, — приказал старший подельнику, — проверь!
Федя проверил — действительно нет.
— Тогда раздевайтесь: шапки, ботинки, куртки!
— Да мы разденемся, — проблеяли мальчонки, — только они вам не подойдут, все латаное, перелицованное, дырявое.
— Федя, проверь!
Федя проверил — латаное-перелатаное старье. Ботинки дырявые.
— Так вы что, студенты, что ли? — спросил главарь.
— Студенты, — скорбно выдохнув, признались юноши.
— Федя, дай им рубль!
Боевое противостояние с Надеждой тянулось мытарством месяцами и неизвестно чем и когда закончилось бы, не вмешайся тот самый замминистра, который переманил Степана в МЧС. Он вызвал Больших к себе на прием и начал с жесткого сурового выговора за то, что личные дела доктора Больших отражаются на работе, мало того, министерству приходится разбираться с кляузами, отвечать на неприятные вопросы, заниматься мышиной возней, словно у них нет более важных дел, чем разгребать его, Степана, дерьмо!
И полчаса в этом же русле и громыхании…
Затем перешел к вопросам по существу, предложив, наконец, присесть и изложить проблему.
Результатом выволочки на высшем уровне явился один-единственный звонок из министерства его бывшей жене, в ходе которого Надежде спокойно объяснили, чем лично ей и ее бизнесу грозит подобное поведение, напомнив, что уголовной ответственности за сокрытие доходов и работы с черным налом еще никто не отменял.
Выслушав, она сразу же перезвонила Степану и назначила встречу в кафе.
Выглядела она великолепно: помолодевшая, постройневшая, шикарно ухоженная, только глаза потухшие. Не здороваясь, села напротив Степана за столик и внимательно посмотрела на бывшего мужа:
— Я всегда знала, что ты очень талантливый доктор, но не подозревала, до какой степени оцененный в твоем министерстве.
— Я тоже рад тебя видеть, — не выказав голосом этой самой радости, ответил Степан. — Надь, ты слово сдержала, устроила мне собачью жизнь. С особым эстетическим удовольствием обливала дерьмом, и живу я по чужим углам, и начальство мне вставило и грозит увольнением, и братки твои «порадовали» общением. Может, хватит, остановишься на достигнутом?
— Ты это заслужил! — надменно произнесла насмерть обиженная женщина.
— Так! — сорвался Степан. — Пошла ты на хрен! И резко встал, стул у него за спиной заскрежетал ножками по полу, отъезжая, Степан поддал его ногой и развернулся уходить.
Достало!
Он не мог понять, хоть убей, за что она ему мстит, да еще с особой изощренностью? Виноватым он себя не чувствовал! С любовницами она его не застукивала, ее денег на сауны, девочек и развлечения он не тратил, пренебрежения не выказывал!
Его достало! По горло!
— Подожди, Степан! — подскочила Надя и ухватила его за рукав пиджака. — Извини! Ну, извини! Я хотела договориться!
Он остановился. Перегорел от взрыва эмоций. И главное, ему до одури хотелось покончить со всей этой хреныо как можно скорее!
Покончить и забыть!
Он придвинул свой стул, тяжело на него опустился. Надя, поняв, что он останется, села на свое место. Но смотреть в упор на Степана не смогла — отвернулась к окну и смотрела на улицу через огромное витринное стекло.
— Я перегнула. Признаю.
Кому она признавалась? Людям, идущим по улице? Ему не могла?
— Я как в штопор вошла. Так обиделась на тебя, разозлилась ужасно! Думала только об одном — размажу! И не могла остановиться! — Надежда заставила себя повернуть голову и посмотреть на Степана. Далось ей это с трудом, Степан почувствовал, что она приказала себе посмотреть ему в глаза.
