И он смотрит прямо на меня».
Мастер ступил в коридор и остановился. «Теперь я – стена. И я должен сдержать удар».
Саймон приоткрыл рот и, выпустив облачко пара, по-собачьи показал Мастеру зубы. Распрямился и встал относительно спокойно. И улыбнулся.
Собаки постепенно стихали, успокаиваясь. Охотники бегали глазами от Саймона к Мастеру и обратно. Мастер обвел взглядом ряды. «Они готовы. Сейчас ритуал свершится, и после этого нас уже никто не сможет остановить». Он посмотрел на Саймона и улыбнулся в ответ.
– Привет! – рыкнул Саймон хрипло. – Ну, как я тебе? – Он медленно повернул голову, демонстрируя чистое, без единой царапины, лицо. Все еще красивое, настоящее мужское лицо. Только очень уж неподвижное, совсем застывшее. Как у хорошо сохранившейся твари.
– Плохо, – сказал Мастер, прикидывая расстояние. «Метров семь-восемь. Вполне».
– Ты меня больше не любишь… – теперь Саймон не рычал, а шипел.
– Я тебя больше не люблю, – кивнул Мастер.
– Как же так? Я во всем тебя слушался. Все делал, как ты говорил.
– А потом ты меня предал. И всех нас.
– Нет!!! – взвизгнул Саймон. Он даже подпрыгнул от возмущения. Охотники начали перешептываться. Только что перед ними была тварь. А теперь просто сумасшедший человек. Смертельно опасный, но при этом такой жалкий… И тут Саймон сам утопил себя. Он стеклянным взглядом посмотрел себе под ноги, громко зашипел и, неловко вывернув шею, начал вертеться на месте, словно ища что-то. Потом обшарил разорванные карманы брюк.
– Она здесь! – сказал Мастер, доставая кляксу и демонстрируя ее Саймону.
– Отдай! – Саймон шагнул было вперед, но коридор угрожающе колыхнулся, и он отступил. – Отдай!
– Нет. – Мастер спрятал кляксу и снова упер руки в бока.
– Х-ха! – выдохнул Саймон. – Значит, ты меня действительно совсем не любишь.
– Не люблю, – улыбнулся Мастер.
– Да почему?
– Ты – это не ты.
Саймон задумался.
– Я – это я, – решил он наконец. – Это ты – не ты. Потому что настоящий ты меня любит. А ты ненастоящий.
– Я настоящий. И я тебя не люблю, понял?
Саймон задумался вновь. Он словно прислушивался к тому, что происходит у него внутри. Лицо его при этом оставалось совершенно мертвым.
– Не понимаю, – сказал он. – Сука ты! Ну и пусть. Зато вот она меня любила! И еще как! Больше, чем тебя! Понял?!
– Может быть, – снова улыбнулся Мастер.
– Я сидел и смотрел на нее. А она лежала молча и ждала, когда я ее раздену. Она меня хотела, понимаешь? Ох, как она меня хотела!
Коридор угрожающе загудел. Но Саймон не обратил на это ни малейшего внимания.
– Она лежала сми-и-ирненько… – чуть ли не пропел он. – Такие длинные стройные ножки… Такая чудесная шерстка между ними… Такие упругие круглые грудки… Ты же знаешь… Ты ведь знаешь, правда? А?!
– Знаю. – Мастер по-прежнему улыбался. Сладко-сладко.
– Я дал ей то, чего не мог дать ты, – сказал Саймон. – Ух, как я ее отодрал! А она сми-и-ирненько так лежала… Ты меня по-прежнему не любишь?
– Не-а.
– Так почему же ты не убьешь меня? – поинтересовался Саймон. – Что бы тебе еще такого рассказать?.. Как я кончал ей прямо в самую матку! Как я кончал ей в жопу! Ты никогда не драл ее в жопу? А ей это очень нравится! Ну, что ты стоишь? Иди сюда, давай! Один на один!
– Тебе так хочется? – спросил Мастер. Он все еще улыбался, но теперь одними губами. Несчастная тварь разозлила-таки его.
– Да! Очень! Раз ты меня больше не любишь, так убей меня! А я-то тебя так любил! Я о тебе заботился! Я ведь оставил ее тебе, правда? Других-то я всегда потом брал за шею… Знаешь, перед самым концом выходишь из нее, садишься ей на грудь – о-о! – и шею так двумя руками – хрусь! И кончаешь ей в рот…
Охотники в коридоре стояли, остолбенев. Лица у них были такие, будто их сейчас всех хором стошнит. Собаки озадаченно крутили головами.
– Значит, один на один… – протянул Мастер задумчиво.
– Коне-е-ечно! – пропел Саймон. – Ты просто должен это сделать! Обязан! Ты же считаешь, что я плохой! А ты-то у нас сказочный герой! Ты Мастер собак! Ты лучше всех, умнее всех, сильнее всех! И еще…
– И еще у меня есть кавказская овчарка, – закончил за него Мастер.
– Да-а! – снова подпрыгнул от радости Саймон. – Ты же самый хороший! Ты же такой хороший!
– Ну что ж… – И Мастер сотворил такое, что коридор заходил ходуном. Он сделал шаг навстречу Саймону и сбросил на снег куртку. Под ней почему-то не оказалось привычной для охотников наплечной кобуры. Мастер был без оружия.
– Давай! – крикнул Саймон, принимая стойку. По рукам у него по-прежнему текло, снег под ногами был весь в пятнах, но засевшая в Саймоне тварь плевать на это хотела.
Мастер одной рукой стянул через голову свитер, оставшись только в черной футболке. Саймон рванул на груди майку и швырнул клочья на снег.
– Давай! – повторил он.
Так же, как и свитер, Мастер одной рукой стянул футболку. Коридор просто штормило. Псы снова принялись рычать. Хунта и Батя сигналили людям: стой! Справа от Мастера Китаец задышал так, будто сейчас упадет в обморок. Абрам ухватил его под локоть.
Саймон проделал несколько красивых переходов, легко подпрыгнул и в развороте лягнул ногой воздух на высоте метра в два. Ветер демонстративно поднял карабин и прицелился Саймону в грудь. Батя показал Ветру мощный кулак.
Мастер шевельнул плечами, разминаясь. Он выглядел довольно внушительно, но видно было, что против Саймона ему не выстоять и двух минут. А против Саймона-твари – и минуты. Охотники не знали, что и подумать. Напряжение достигло предела. Собаки опять рвались с поводков.
Мастер сделал еще один шаг вперед. Вдалеке звонко и надрывно залаяла Карма. Собаки в коридоре подхватили ее крик.
– Ну же! – крикнул Саймон, вставая к стене вплотную и приглашающе разводя в стороны руки. – Ты! Самый лучший человек! Иди сюда, докажи, что ты мужчина!
И тут Китаец, который первым в коридоре увидел спину Мастера, захохотал. Трясясь и всхлипывая. Тонкий, неприятный, истеричный смех резанул по ушам людей и псов. Все глаза в коридоре невольно обратились к Китайцу. А он никак не мог успокоиться, потому что разглядел: сзади из-за пояса у Мастера торчит рукоятка пистолета.
Собаки и охотники на миг замолкли. И в наступившей тишине Мастер мягко сказал Саймону:
– Ты ошибаешься. Я и мужчина никудышный, и человек… плохой.
– Не-е-ет!!! – успел крикнуть Саймон.
Выстрел ударил хлестко, как бич. Отлетевшая гильза звякнула о пряжку на портупее Абрама. Голова Саймона с глухим шлепком ударилась о стену, и по грязно-желтой штукатурке во все стороны разлетелись красные брызги. Секунду Саймон еще стоял у стены, будто в причудливом остроконечном красном нимбе. Потом он судорожно шевельнул руками и боком опрокинулся на утоптанный снег.
