– В задницу, – съязвил Горец. – Потому что ты меня не убедил. Мне, например, каждый день на улице попадаются такие рожи, по которым только из пульсатора и стрелять. Их пулей не прошибешь. А собаку мордовать до потери сознания – это уже чисто личная проблема. Ты Карму вообще не бьешь. А я вот своего придурка мудохал почем зря.
– И все без толку, – заключил Мастер. – Потому что бить надо уметь.
– Скажите пожалуйста! – возмутился Горец. – Тоже мне мастер выискался на мою голову!
– Ты меня слушать будешь или нет?
– Больно мне тебя слушать! И обидно.
– Не клокочи, старик, – попросил Горца Крюгер. – Перебори себя. Я знаю, что ты этого мальчика любишь. Все его любят. Тут вопрос-то не в любви. А вопрос в том, что нам с ним делать.
– Так я же тебе, пню такому, час уже объясняю!
– А я тебе говорю, что ты ошибаешься.
Горец сник. Он сидел, легкомысленно болтая ногами, на замасленном верстаке в ангаре техобслуживания. Мастер и Крюгер примостились на багажнике знаменитой школьной «шестерки», той самой, у которой одна черная дверь, расточенный движок и фантастическая подвеска. Под их суммарным весом в сто восемьдесят кило машина едва-едва просела. У стены на куче утеплителя дремали собаки. В открытых настежь воротах курил и любовался снегопадом Хунта. Саймона нужно выводить из игры – это ясно всем, даже Горцу. Он просто еще не свыкся с таким положением вещей. Ничего, осознает.
– Я просто в шоке, мужики! – заявил Горец.
– Да ну? – спросил ехидно Мастер. Глаза его заблестели недобрым огнем.
– Ладно, ладно! – выставил перед собой раскрытые ладони Горец.
– Почему же? – Мастер встал и подошел к Горцу вплотную. – Ничего не ладно, – сказал он, глядя охотнику прямо в глаза и до упора засунув руки в карманы брюк. – Ничего не ладно. Значит, ты у нас теперь будешь ведущий гуманист?
– Не надо! – попросил Горец, переставая болтать ногами и ощутимо уменьшаясь в размерах.
– Надо! – почти рявкнул Мастер. – Мне, например, позарез надо пойти вразнос. Но я стараюсь держать себя в руках. А ты играешь в жеманную барышню. Я понимаю, что ты боишься ответственности. Но есть же предел!
– Ответственность – твоя прерогатива, – тихо напомнил Мастеру Хунта издали.
– Но я же не могу один! – не повышая голоса, возмутился Мастер.
– Ухлопать охотника не можешь, – согласился Хунта, не оборачиваясь. – А нести ответственность за такое решение – вполне.
– Ухлопать? – слабым голосом спросил Горец.
– Уделать, – пояснил Хунта. – Пристукнуть. Замочить.– Он щелчком выбросил окурок за ворота и потянул из кармана пачку.
– Ё! – произнес Горец, хватаясь за голову. – Ё-моё… А Хасан? Что же с ним-то будет?
– Вот это уже конструктивный разговор, – похвалил его Крюгер.
– Хасана он сам убьет, – пообещал Хунта. – Если не со дня на день, так через месяц. Проблема собаки перед нами не стоит.
– Ты уверен? – спросил подавленный общественным мнением Горец.
– Пес выходит из-под контроля, – сказал Хунта тоном, не терпящим возражений. – Он мечтает только об одном – загрызть хозяина. И просто ждет удобного момента. Как только ему представится случай, он своего не упустит.
– Нездоровая атмосфера у вас во «Второй», – попытался съязвить Горец.
– Да, – согласился Хунта очень спокойно. Голос его был ровен и слаб. Чувствовалось, что охотник устал. – Ты пойми, – обратился он к Горцу, – тут же дело не в мордобитии. Если бы Саймон срывал на Хасане зло, все было бы понятно. Но в том-то и фокус, что он из последних сил пытается удержать Хасана в руках. Вот его проблема. Он собаку бьет по одной причине – зверь почуял в хозяине чужака и больше не хочет подчиняться.
– Между прочим, – вставил Крюгер, – меня реакция Хасана здорово настораживает. Она вам ничего такого не напоминает, господа охотники?
– Напоминает, – мрачно сказал Мастер.
В ангаре повисло тягостное молчание.
– Плохо Дело, – вздохнул Мастер. – Плохо Дело.
– Зато у нас есть интересный опыт, – сказал Крюгер. – Прямо на наших глазах человек превращается в тварь…
– Сплюнь и постучи! – приказал Хунта.
– Да я что… – смутился Крюгер. – Я так…
Мастер подошел к воротам и прислонился к косяку напротив Хунты. Снег валил все гуще и гуще. На тренировочной площадке взмыленная «Четверка» ворочала груды автомобильных покрышек, восстанавливая разрушения, только что причиненные группой штурмовому городку. Собаки, разумеется, лезли помогать, отчего на площадке царила полная неразбериха. Время от времени до ангара доносились неразборчивые матюки, дружное уханье и радостный лай. Потом все перекрыл оглушительный визг – кому-то отдавили лапу. Собаки в ангаре встрепенулись, Султан даже поднялся и лениво потрусил к воротам посмотреть. Хунта рассмеялся и потрепал его по холке.
– Что-то я Винни не слышу, – сказал он, пытаясь сквозь белую пелену разглядеть лица охотников на площадке. – Как-то там у них непривычно тихо.
– Там Гоблин работает, – сказал Крюгер. – Классный парень. А Винни уже час как в сортире засел. Допился-таки мужик до поноса. Организм с алкоголем просто не справляется.
– Да, – кивнул Хунта. – Квасить стали вдвое больше. Симптомы хреновые. Ослаб народец.
– Я всегда, когда напьюсь, головой об стенку бьюсь, – продекламировал Горец. – То ли вредно мне спиртное, то ли это возрастное…
Никто даже не улыбнулся.
– Вы знаете, отцы, – сказал вдруг Мастер, – а ведь мне действительно больно. Игорь был такой славный мальчик… Добрый, открытый, воспитанный, очень какой-то… чистый, что ли. Например, были темы, которые он даже в большом подпитии не обсуждал вслух. Да, возникни у него сложности, он мог бы обратиться ко мне за советом. Но попусту трепать языком – нет, парень был иначе воспитан. И вы представьте себе мою реакцию, когда полгода назад я ему в шутку ляпнул: «Жениться тебе пора». Раньше мы над такими фразами дружно веселились. А тут он ко мне оборачивается, взгляд совершенно тупой, и начинает рассказывать утробным таким голосом, почему жениться не получится. Глядит сквозь меня, я сижу обалдевший, а он мне объясняет чуть ли не с наслаждением, что любит делать женщинам больно и вообще пока раз пять не кончит, остановиться не может. Весьма обстоятельно все мне описал – и снова молчит. Я встал и ушел. Прихожу через полчаса – совершенно нормальный человек. Тут я и задумался. Ну, а буквально через две недели он спалился, и мне уже было все равно, что у него с психикой.
– Ты просто мог не знать, что у него проблемы, – заметил Горец. – Совершенно нормальное дело. Со мной тоже было нечто подобное в нежном возрасте.
– Да нет же! – улыбнулся Мастер. – Я отлично знаю, что он может и чего не может. Ко мне подбивала клинья одна его девица. Откровенная такая барышня, особенно после третьего стакана. Чудом я от нее отбился, но успел расслышать, что этот хрен в постели совершенный тюфяк.
