Кстати, очень непростой, жесткий, тяжелый, авторитарный мужик, держащий свое хозяйство, людей на ежесекундном контроле. Вон как проводит совещание — быстро, четко, строго, мгновенно принимая решения и отчитывая таким тоном, что даже у Дашки мурашки по спине испужные.
Как он вообще смог выдернуть для себя лично эти четыре итальянских дня?
— Все, Даш, поехали! — распорядился Власов, вставая из-за стола.
— Я могу это себе оставить? — махнула брошюрами она.
— Ну конечно, что ты спрашиваешь!
— Куда дальше?
— На базу, где вас поселили. Ужинать и отдыхать.
— А экскурсия?
— Обзорная по дороге, — обещал он, пропуская Дарью вперед из кабинета.
— Игорь Николаевич! — подхватилась со своего места секретарша, торопясь что-то сообщить.
— Амбар горит? — остановил ее порыв Власов холодным вопросом.
— Нет, — подрастерялась красотуля. — Никаких происшествий.
— Тогда на сегодня все вопросы к Иванцову!
И под локоток повел Дарью на выход, в машину. Она, подчиняясь, семенила за ним, прилагая усилия удержать рвущееся едкое замечаньице. Удержалась. И спросила о другом:
— Эти коттеджи, как я понимаю, твои, для любителей рыбалки?
— В основном для них, но приезжают люди и просто отдохнуть.
— Значит, у тебя «рыба в Каме была».
— Раньше нет, — рассказывал Власов, отъезжая от правления, — пришлось проводить серьезную работу. Чистить реку от самого истока, все впадающие в озеро родники, да и само озеро углублять, чистить. Ты и представить не можешь, какое количество мусора из озера и реки выгребли и вывезли! Я и сам не предполагал, что можно завалить небольшое озерцо таким количеством мусора. Туда же раньше народ со всей области ездил на отдых, места сказочные: сосновый лес, река, виды. Вот все, что жрали-пили годами, в озеро, реку и вокруг кидали. Тонны. Десятки КамАЗов. Я дурел, когда смотрел, что и сколько вывозят! Прочистили. Провели серьезную ирригацию лугов примыкающих, вычистили территорию, обнесли забором, охрану поставили, рыбу запустили — карп, форель, сделали современную базу отдыха с рыбалкой.
— А сейчас не бросают?
— Нет. За этим следит охрана. Заезжая на базу, отдыхающие подписывают договор, где указано, что купаться можно только в реке, а не в озере, бросать мусор нельзя, напиваться до дебоша, еще несколько запрещающих пунктов, за нарушение которых штраф, выдворение с базы и оплата за отдых не возвращается.
— И что, имелись прецеденты, когда выдворялись? — любопытствовала до потрохов Дашка.
— Вначале, как открылись. Сначала одна компания, а где-то через месяц еще одна. Набрались до беспамятства, бузить стали. Их охрана в машины погрузила, на стоянку, на развилке в двадцати километрах, отсюда отвезла, оставила там, пьяных, в собственных авто и прозвонилась гаишникам, сообщив, где и в каком состоянии господа «отдыхают». Все, после этого народная молва донесла до умов граждан по всей области, что у Власова не забухаешь.
— У тебя что здесь, сухой закон?
— Первые три года был, и жесткий. Теперь в этом нет необходимости. На всей территории хозяйства ни купить, ни сделать алкоголь нельзя. На базе выпивать не запрещается, но без вреда окружающей среде.
— Жестко! — уважительно заметила Дашка.
Они уже подъезжали к воротам базы, и Власов спросил в организационном порядке:
— Ты как предпочтешь, чтобы мы с твоей командой поужинали, или вдвоем посидим, на веранде твоего домика?
— Предпочту вдвоем, — не мучаясь решением, ответила Дашка. — Во-первых, у меня к тебе куча вопросов жгучей степени любопытства, во-вторых, я от них так за последнюю неделю устала! Они замечательные ребята, но отлынить от работы, пока я не вижу, для них святое. Только мне их проверить надо.
— Проверишь, — пообещал Власов, набрав номер на телефоне. — Кузьминична, ты нам стол на веранде первого номера накрой. — Послушал, что ему говорят, и переспросил Дарью: — Ты шашлык какой предпочтешь? Бараний, свиной или рыбу запеченную?
Дашка смотрела на него, и в ответ лицо ее расплывалось улыбкой со значением, а в глазах запрыгали чертики.
— Понял, — кивнул Власов, улыбнувшись ее «ответу», и распорядился: — Давай все. Отведаем! Веранда твоего домика тебя устроит для ужина?
— Наверное, я не видела. И домик-то сам не видела.
— Сейчас увидишь, — выходя из машины, пообещал Власов, обошел машину и открыл Дарье дверцу, протянув руку. — Я специально этот коттедж поставил, для мужиков своих, если приезжают больше чем дня на два-три, они любят посидеть там, хотя из моего дома вид на все четыре стороны не менее приятный.
— Слушай, нас ведь комары заедят, — поспевая за его широким шагом, поделилась сомнениями Дарья.
— Здесь нет комаров. По периметру всей базы стоят специальные установки противокомариные.
— А как же экологическая чистота природы?
— Соблюдается до запятой. Эти установки абсолютно экологичны, к тому же немного чистят воздух.
Власов про себя назвал тот вечер и полночи, что они просидели на веранде с Дарьей, «вечером первых откровений».
Они разговаривали почему-то тихими голосами, на приглушенных тонах, словно не хотели тревожить очарование ночного спокойствия, умиротворение, наполненное шумом ветерка в соснах, кваканьем лягушек, плеском воды, уханьем филина и ночных птиц.
Еще днем по его распоряжению в холодильник домика положили две бутылки сухого белого вина, кстати привезенного им из Италии.
Почему он решил не торопить события, бог знает. Хотя и очень хотелось.
Хотелось ему очень! Ее и всю!
Нормально так, по-мужски хотелось, и даже с перебором нормального естественного желания. Но он не был бы бойцом высшей лиги, если бы не умел справляться с этим, впрочем, как и со всем остальным.
И не пожалел, что сдержал свои желания и порывы. В какой-то момент он осознал, что ему легко, свободно и даже радостно душой рассказывать Дашке о себе, делясь прошлыми проблемами-сложностями, преодолением, опасными выборами и решениями.
Она, как никто, умела слушать.
И, как никто, умела рассказать.
Теплый «вечер первых откровений» с ароматом сосновой, нагретой за день хвои, вкусом итальянского вина и легким налетом сожаления, что они не встретились раньше. И странным озарением, что никто и никогда за все то время, что он занимается агропромом, так подробно, с истинным живым интересом и переживанием не интересовался его делом и тем, как ему это досталось.
И что ему никогда так не хотелось поделиться победами, достижениями и трудностями, преодолениями, как сейчас и только с ней, с Дарьей.
— А как на тебе кризис отразился? — приступила Дашка к вопросам, как только воздала все возможные восторги каждому блюду.
