О боже!
В мозгу взорвалось воспоминание о том, как… Как она себя вела и что вытворяла!
Да что же такое с ней случилось?!
Как она — она! — могла вести себя столь необузданно и кричать, поторапливать его, и требовать, чтобы не смел останавливаться, и проделывать все эти гимнастические трюки?! И царапать его, и орать во все горло?! Она?! Да ладно! Не может этого быть! Этого же не может быть? И тут, окончательно доканывая Ингу Валерьевну, всплыло воспоминание о несовершенстве ее тела — и слишком большая грудь, и торчащая, далеко не маленькая попа на худом тельце, и растяжки от родов на животе, которые не убирались никакими ухищрениями!
И еще она подумала про педикюр, который давно требовал освежения в салоне, и про ноги, которые надо было побрить еще три дня, а лучше час назад. И про то, что стыдно-конфузно до полыхнувшего румянца на щеках, а также про то, что знает этого мужчину всего два дня, и про… и про…
Она убежала от его внимательного взгляда глазами, паникуя и пытаясь сообразить, что же делать!
Что делать, мамочка?!
Господи, как стыдно, как неловко — ужасно, ужасно!
Она завозилась всем телом, торопливо выбираясь из-под Стрельцова.
— Что случилось? — с легкой степенью обеспокоенности спросил он.
— Ничего, — промямлила Инга.
И так быстро, оперативненько похватав свои вещи с пола, прыгнула за спинку дивана, прикрыв в скачке стремительном грудь свитером, тщетно пытаясь прикрыть еще и попку, и начала суетно-торопливо натягивать на себя одежду, краснея, отводя взгляд от удивленного Игната, путаясь в пуговицах. Просто умирая от ужасного стыда!
Одним рывком он подскочил с дивана, ничуть не смущаясь своей голости, ухватил ее за запястье и развернул к себе.
— Инга, что случилось?
— Да ничего! — фальшиво до невозможности блеяла она и все отворачивалась от начинающего сатанеть Стрельцова. — Я просто вспомнила, что мне еще работать надо, и Фенечка там волнуется…
Абсолютно неубедительная фальшивая шняга, пролепеченная скороговоркой, лишь разбередила Стрельцова.
— Я тебя чем-то обидел? — Он, двумя пальцами взяв Ингу за подбородок, повернул к себе ее лицо, чтобы видеть глаза.
— Нет, ну что ты! — старательно отводя взгляд и убирая его руку, лепетала она. — Все было замечательно! Только действительно пора.
Весь этот бред лишь убедил Стрельцова, что произошло нечто непоправимое. Что каким-то своим действием или словом он…
Что? Обидел? Оскорбил женские чувства?
Да хрен знает!
Он не успел выяснить — побег барышни Исла оказался столь стремительным, как вода, утекающая сквозь растопыренные пальцы, что никакой возможности для выяснений не оставлял. Инга неожиданно рванула боковым отскоком из его рук и выскочила из комнаты. Он торопливо одевался, не собираясь ее отпускать без полной ясности, и сатанел от непонимания, и пугался, что мог, забывшись в удовольствии, что-то такое сделать или сказать. Да, мог! У него голова отключилась! Так у них все сложилось удивительно прекрасно!
Но Инга предугадала эту его целеустремленность волевую к выяснениям, зашла в комнату уже полностью одетая, кинула Стрельцову ключи, он поймал недоуменно.
— Игнат, закрой тут все, пожалуйста, сам и, если тебе не трудно, убери. Ладно? Мне нужно срочно встретиться с начальником, он только что позвонил. Увидимся дома.
И, махнув ручкой, застучала каблучками по полу, выходя из квартиры.
Посмотрев на связку ключей в руке, Стрельцов тяжело опустился на диван. Так! И что это значит? То, что никто ей не звонил, ясен пень, но почему она сбежала? И что, черт возьми, случилось-то?!
— Ладно, поговорим дома! — постановил Стрельцов и смачно выругался.
Инга стремительно бежала, выскочив из подъезда, застегивая шубку на ходу, затем постепенно перешла на торопливый шаг, замедлив его до нормального, а потом и до прогулочного.
Шок! Вот что она испытывала!
Потрясший все ее морально-физические, а до кучи и психологические основы шок! Все дело в том, что Инга Валерьевна Исла испытала первый в своей жизни оргазм. Дважды. И наконец-то врубилась в свои тридцать три года, отчего вокруг секса такой шум вселенский стоит с начала появления человечества.
Она не подходит такому мужчине! Она не может по определению подходить Игнату Стрельцову! Битому-перебитому, тертому-перетертому, мудрому, завораживающему до обморока, до дрожи в коленках и столь потрясающему любовнику!
Мужчине с такими руками, глазами, губами, улыбкой, голосом, движениями, запахом, силой воли и реализованностью социальной может подходить только женщина модельно-обеспеченной внешности с причастностью к богатым и знаменитым, годочков двадцати пяти.
Тридцатитрехлетняя мать-одиночка, отягощенная бандой в составе свиньи, въедливой бабушки, сынка пятнадцати годов, трудной мамы, будучи низкорослым гибридом пампушки с вешалкой, забывающей о педикюре и регулярном бритье ног под девизом «Жиллетт, лучше для мужчины нет!», подходит такому мужчине как чертополох орхидее.
И даже это можно бы как-то состыковать при большой натяжке и зажмуренных глазах, но что будет, если она влюбится в него по самую макушку?!
Но Инга, сильно пугаясь, подозревала, что уже умудрилась совершить такую глупость! И, господи, что же теперь со всем этим делать?!
Она бы справилась. Точно справилась, если б они так и продолжали общаться в интеллигентно дистанционном режиме. Ну, повздыхала бы ночами, не без этого, немного жалея себя, повспоминала бы, замирая всем женским внутри, Игната Стрельцова и отодвинула на полочку памяти подальше.
Ну что ж теперь, романтика, немного волнения «у крови», рюшки-бантики-цветочки — каждой женщине случается помечтать о зацепившем недоступном мужчине.
Если бы не этот диван с перевыполнением в несколько десятков раз реализации воображаемой мечты! Инга и заподозрить не могла в себе такой страсти и сексуальности, и раскрепощенности шалопутной, и….
Бежать! Прятаться, ховаться, отсиживаться в блиндаже, рвать когти, уматывать, дезертировать с поля боя, улепетывать без оглядки! И на логически возникший резонный вопрос: «Куда?» — она ответила цитаткой Любшина в роли прораба из «Киндзадзы».
— «Солнце на западе, значит, Ашхабад — да», — указала себе Инга направление дальнего забега.
Вот такой «наилучший» выход из ситуации придумала Инга Валерьевна Исла, тридцатитрехлетняя дама, впервые прочухавшая, что такое оргазм!
Всю дорогу до аэропорта, в самолете и во время пути к дому Марины Стрельцов находился в состоянии тяжелого, глухого, недоуменного раздражения и непонятного, нелогичного чувства вины. И это душевное дребезжание было не перманентным, а устойчиво-постоянным, начиная с того момента, когда вчера вечером мадам Исла рванула из-под него с перепуганным лицом потерявшей невинность девственницы.
