– Дед, ты ж такой красавец, молодой, чего ты не женишься?
– Так не встречу такую же красавицу, как моя Ниночка, а страшненькие мне не нужны! – посмеивается хитро дед.
– Да, уникальный человек! – с большим уважением сказал Генералов.
– Я только не поняла, что же это такое – бесконтактный бой? – спросила Инна.
– Это когда руки о мордасы вражеские не пачкают, – пояснил, хохотнув, Алтай.
– Слушайте! – спохватилась Глашка. – Мы же про десерт забыли! А там такая вкуснота, мы с Алтаем пробовали!
Действительно, засиделись. Все, не сговариваясь, поднялись с мест, принялись убирать остатки пиршества и посуду, перенося из беседки в дом, в кухню, громко переговариваясь, обсуждая рассказ Аглаи о любимом дедушке и его непростой истории.
Стемнело совсем, решили чаевничать на веранде.
Мирно, по-дачному попивали чаек, ели вкусный десерт, наблюдая за догорающими сумерками и переговариваясь тихими голосами, чтобы не спугнуть умиротворение.
– Ну что, Глашенька, пошли домой? – как-то обыденно, по-семейному спросил Генералов у Аглаи.
Над столом повисла тишина. Молчание затягивалось безответным напряжением.
И тут у Аглаи зазвонил телефон, она быстренько достала трубку из кармана и, не глядя на определитель, ответила:
– Да!
– Ну, как ты там, Аглаюшка? – спросил Григорий Павлович.
– Я тут, дедушка, хорошо! – бодро отрапортовала Глашка.
– А Коля как?
– Коля тоже очень хорошо! – уверила она.
– Ты чего не звонишь? – не торопился верить бодрости оптимистичной внучки Григорий Павлович.
– Да увлеклась тут знакомством с местными достопримечательностями! – ответила она и посмотрела на Генералова, на что тот скептически и многозначительно приподнял одну бровь. – Рисовать хочется страшно, а я все дома оставила: и мольберт, и краски.
– Так съезди, купи, – посоветовал дед и предложил неожиданно: – Или, хочешь, я приеду и привезу?
Глашка растерялась! Это было бы здорово, если бы он приехал, но ее «красота» напугала бы деда, да и Генералов… и она…. И как все это объяснять?
– Да зачем тебе тащиться в такую даль? – спросила торопливо Аглая.
Коля хмыкнул понимающе-многозначительно, а Глеб насторожился, как раз не понимая ее легкой нервозности. Аглая успела и Алтаю кулак показать, и Генералову объяснить ситуацию, ткнув пальцем в белую нашлепку у себя на лбу. А, ну да – расслабился он – действительно незачем расстраивать пожилого человека!
– Аглая! – строго сказал дед. – Не дури мне голову! Что у тебя там происходит?
Он слишком хорошо ее знал и по полутонам в голосе мог определить, что с внучкой не все в порядке и у нее проблемы.
– Там у вас что, этот министришка объявился? – совсем разволновался дед.
– Ну что ты беспокоишься! – подобралась Глашка, зная, что дед, он такой: и слушать не станет, возьмет и приедет спасать-выручать! – Честное-пречестное, у меня все в полном порядке! Хочешь, Колю тебе дам, он подтвердит! – И она сунула трубку Коле, сделав страшные глаза.
– Здравствуйте, Григорий Павлович, – поздоровался Алтай, выслушал встречное приветствие, посмотрел на Глашку и отрапортовал: – С ней действительно все теперь в полном порядке. Ее ударил скутер по голове, когда она плавала, ничего страшного: царапины, синяк, легкое сотрясение, потом Глаша влюбилась, потом приезжал брошенный жених, но ее новый избранник быстро и грамотно с ним разобрался, у замминистра теперь претензий к Аглае нет, и имя ее он постарается забыть как можно скорее. Потом мы вкусно, торжественно обедали, сейчас чай пьем, и мужчина приглашает вашу внучку на свидание с продолжением.
Глашка задохнулась от возмущения и попыталась через стол дотянуться и вырвать трубку у Коли, Алтай увернулся, отстраняя ее руку, слушая, что ему говорит Григорий Павлович. Генералов, прикрыв глаза рукой, беззвучно хохотал, сотрясаясь всем телом, девушка Инна смотрела на них троих поочередно совершенно потрясенным взглядом.
– Конечно, Григорий Павлович! – радовался Николай. – Приезжайте, ждем! Очень рады будем! Приезжайте с другом! Встречу, а как же!
Снова выслушал, что говорит дед Гриша, и со всей серьезностью уверил:
– Достойный, я ручаюсь! Вам понравится! – посмотрел на Глашку, улыбаясь совершенно бесстыдно. – Передам обязательно! До свидания, Григорий Павлович! Ждем! – и нажал отбой.
– Убью! – кровожадно пообещала Глашка.
– А то ты деда своего не знаешь! – смеясь, оправдывался Коля, отдавая ей телефон. – Так мы хоть знаем, что он прибудет, а то бы завтра примчался без предупреждения! Он же по твоему блеянию сразу просекает, что у тебя проблемы! Всегда!
– Что ты там нес! – возмущалась беспредельно Глашка. – «Свидание с продолжением»!
– О! – возрадовался Коля. – А это единственное, что в моей речи тебе не понравилось? Кстати, Григорий Павлович сказал, чтобы ты на свидание шла!
– Так и сказал? – опешила Глашка, забыв возмущаться.
– Сказал: ну, раз мужчина достойный и влюбилась, то пусть идет, тем более с продолжением!
Глашка посмотрела на Колю изучающе и вдруг расхохоталась от души!
– Он мог! – смеялась она. – Дед, он как что скажет!
– А вы всегда так общаетесь? – осторожно спросила Инна, о которой все забыли. – Вы же вроде друзья, а ты ее сдал?
– Все, Глашенька, пошли домой, тем более дедушка благословил, – поднялся с места, продолжая посмеиваться, Генералов и протянул ей приглашающе ладонь.
Глаша вложила свою ладошку в его, поднялась, как-то сразу позабыв о повисшем безответно вопросе ничего не понявшей про них девушки Инны.
– Мы пойдем, – оповестил Генералов остающихся и, пропуская Аглаю вперед, к лестнице, наклонившись, шепнул ей на ухо, когда она проходила мимо него: – У тебя есть реальная возможность поизучать эту местную достопримечательность поподробней!
Они никуда не спешили. И в этом было что-то такое запредельно прекрасное – в неторопливой нежности поцелуев, тихом шепоте милых ласковых слов, в почувствованных каждым миллиметром кожи ласках. И в стремительном соединении, похожем на забытье, отсекающем весь окружающий мир от них двоих! И в долгом расслабленном бессильном «после», не разъединяя рук и объятий.
Ночь любви! Великий божественный подарок влюбленным!
Как много познается и создается в ней! Они творили свою первую ночь любви, растворяясь друг в друге и открывая себя заново!
Небо светлело предрассветным напоминанием, птицы громко щебетали, посылая им двоим свои песни через распахнутые балконные двери спальни, они лежали обессиленные, друг к другу лицами, но невозможно было спать – так звенела в них эта ночь и их познание телом и душой друг друга.
