– Да пошла ты на..! – опомнилась Катька. – Что ты выдумываешь!! Подумаешь, выпила немного и поскандалила в магазине! Подумаешь, арабчиком его обозвала! Какая полиция?! Ты вообще ненормальная?
– Кать, – со всей возможной серьезностью и убедительностью сказала Глашка, – поверь, нам надо уезжать, в любой момент нас с тобой могут арестовать, а то и чего хуже!
– Ты е…тая! – констатировала коллега, разглядывая Аглаю. – Стрельникова, ты больная на всю голову! Не умеешь отдыхать – не езди на курорты и не мешай другим! И пошла ты куда подальше, конченая! Придумала херню какую-то! Арестуют, полиция, араб какой-то богатый! Простой чурка, ну хозяин магазина, и что? Ну, наехала я на него, и что? Да таких, как я, в их магазинах каждый день пачками! Они нас обслуживают! Усекла? Об-слу-жи-ва-ют нас! Значит, обязаны прогибаться! Перебздела? Хочешь уезжать? Да вали, мне ты уже настохренела, праведница фигова! Вали, я хоть одна в номере поживу!
– Я предупредила, ты решай, – устала от Куницыной, ее непроходимой тупости и хамского, быдляческого разговора Аглая.
Катька, полностью игнорируя Аглаю, принялась собираться, краситься-одеваться на вечернюю программу отрыва, созвонилась с уральскими подружками, и, судя по тому, как она поглядывала во время разговора на Глашу, было ясно, что основной темой сегодняшнего вечера станет обсуждение ее «больного воображения».
Глубоко наплевать! А вот любимый русский вопрос, что делать, куда как актуальнее!
То, что последствия будут, Аглая знала абсолютно точно, как свое имя, и следовало удивляться не этому, а тому, что они еще не настали, эти самые последствия!
Не удивляться, а сильно опасаться! Потому как раз полиция до сих пор не нарисовалась, хотя бы пожурить и оштрафовать, значит, араб этот задумал что-то иное.
Глашу не отпускало ощущение этого недоброго, расчетливого взгляда и, не переставая, познабливало от чувства надвигающейся опасности!
Ладно, предчувствия предчувствиями, а сваливать надо! Пусть даже она ошибается, отдыха такого больше чем достаточно!
Так! По принятым правилам безопасности все ценные вещи и паспорта отдыхающим предлагали держать в сейфах камеры хранения. Драгоценностей и украшений Аглая с собой не брала, красоваться ни перед кем не собиралась, а возить их туда-сюда через таможни не видела смысла. Паспорт, деньги и билеты забрала из сейфа сегодня утром. Завтра у них намечалась экскурсия в Иерусалим, и требовался паспорт, гид предупреждал, чтоб на всякий случай и билеты взяли, мало ли что спросят израильские таможенники, ну, она и деньги все забрала, как чувствовала что!
Аглая упаковала в чемодан вещи, проверила документы и билет на самолет несколько раз и призадумалась, когда лучше уезжать и, главное, как?
Понятное дело, самолетом! Она не сомневалась, что сможет улететь, пусть и не поменяет билет, тогда купит, а вот как лучше до аэропорта добираться? Таксисты в такое время заломят цену до небес. Может, доехать до города, а там поискать рейсовый транспорт?
Аглая вдруг остановилась.
Может, Куницына права? Может, у нее крыша едет? Что за паника? Какие такие наезды местного египтянина? Действительно, подумаешь, пьяная русская девица что-то там несла в магазине? Что она, первая, что ли? И ничего, благополучно дальше отдыхали такие туристки!
На фоне бархатной темноты, тепла египетской ночи и доносящихся снизу, с территории отеля, музыки, смеха, веселья эта ее паника казалась полным бредом, паранойей! Что она придумала? Что такого узрела во взгляде хозяина магазина?
Аглая, ау! Ты чего?! Ну, хочешь ты уехать, так спокойно, без экстрима! Съездишь завтра на экскурсию, обратишься на ресепшен, чтобы билет поменяли на ближайший рейс, и лети себе домой!
Она вдруг взглянула на ситуацию с точки зрения Катьки. Нет, ну на самом деле, это бредятина полная! Устойчивая шизофрения! Какому нормальному человеку придет в голову срочно улетать с отдыха, за который заплатил немалые деньги, с курорта, после того как кто-то там нахамил в магазине продавцу?! И что, господи боже мой?! Посмотрел на тебя кто-то не так?! Права Катька – Аглая, ты больная! Это что-то с психикой, не иначе!
В дверь затарабанили, и Глашка со страху аж подскочила на месте, напряглась!
– Стрельникова, открывай! – заорала за дверью Катька. – Плохая девочка пришла!
Аглая открыла дверь. Пьяная в дупелину и веселая Катька ввалилась в номер, похихикивая и рассказывая, еле ворочая языком:
– Ты знаешь, как девки ржали, когда я это… им про твою, эту… ну про арест и полицию, – она икнула, плюхнулась на кровать, – тоже говорят… ик!.. больная! Может, тебе это… к психиатру?
Осилив последнее трудное слово, Куницына завалилась на кровать и отрубилась в момент, через пару секунд начав похрапывать. Глаша стояла рядом, смотрела на нее и вдруг поняла, почувствовала со всей четкостью – беги, Аглая! Беги! Хрен с ним, сколько там такси стоит! И не имеет значения, ошиблась ты или нет, не надо ничего анализировать, подвергать сомнениям и логике, ты же чувствуешь опасность – значит, беги!
И вот в этот решающий момент в дверь постучали! Не очень громко, но довольно настойчиво!
Глашка испугалась так, как не пугалась никогда в жизни!
Сердце забарабанило, став огромным, перепуганным! Оно стучало везде – в животе, в груди, в горле, в кончиках пальцев! Она посмотрела на часы – начало второго ночи!
«Самое время!» – подумалось ей. Стук повторился! Что делать-то?!
Можно свалить по балконам! Между балконами номеров была неубедительная ажурная перегородка по грудь – Аглае перелезть – что выдохнуть! И что дальше?! Да по обстоятельствам! Ну не открывать же на дурака – берите нас теплыми!
– Аглая! – услышала она незнакомый мужской голос из-за двери. – Не пугайтесь! Откройте.
И она открыла!
И обалдела в полном недоумении! Перед ней стоял тот самый мужчина из магазина, покупатель с яркими светло-голубыми глазами, который смотрел на нее тогда сочувственно и как-то задумчиво, словно решал что-то.
– Вы кто? – спросила она тоном, в котором не слышалось дружелюбия.
– Глеб Егорович, – ровно ответил он и спросил: – Может, в номере поговорим?
Аглая подумала пару мгновений и, сделав шаг в сторону, пропустила его в комнату. Непонятный Глеб Егорович вошел, увидел ее собранный чемодан и дамскую сумочку на кровати и похвалил:
– Умная девочка, – и повернулся к ней лицом.
Они помолчали, рассматривая друг друга. Высокий, худощавый, с честными серьезными мышцами не тренажерного происхождения, черные слегка вьющиеся волосы хорошей стрижки, неширокое лицо, такое аристократическое, что ли, тонкий нос с горбинкой, красивые брови и потрясающие глаза: очень яркие, светло-голубые, какие-то слишком мудрые и уж больно много понимающие.
Что увидел в ней странный мужчина, осталось для Глашки загадкой, но рассматривал он ее весьма пристально, не оценивающе, а как-то вопросительно, словно хотел понять, стоит ли она его прихода сюда.
