Кира жила на втором этаже дома без лифта.
Она видела через перила, как двое мужчин звонят в ее дверь, а один даже стучать кулаком принялся. Один из них, высокий, был уже знаком, он дежурил под дверью ее класса. Так, отсиживаться тут нельзя, могут заметить и неправильно понять…
Кира не чувствовала никакого страха, лишь постоянный, начавшийся еще во время разговора с незнакомцем по телефону холод, замораживающий внутренности, и злость на этих гадов мерзких!
И она начала спускаться по лестнице, изображая старуху, даже сгорбилась и тяжело переступала ногами — бочком, ступенька за ступенькой и тащила за собой тележку, громыхавшую колесами на каждой ступеньке.
Незваные визави резко обернулись на звук.
— Чего вы тут колотите? — старческим ворчливым подозрительным голосом спросила она.
— Бабушка, а вы не видели сегодня вашу соседку? — мягко спросил один из мужиков, тот, что поменьше.
Свет в подъезде тускловатый, рассмотреть Киру у них не имелось никакой возможности, да и берет сполз почти на глаза, ей оставалось только держать голос.
— Новую жиличку, что ль? — спросила она.
— Ну да, Киру Владимировну.
— Чего ж не видела, видела, — пыхтя и спускаясь по ступенькам, хрипела и отдувалась по?старчески Кира, — утром на работу бежала, я как раз в магазин наладилась, поздоровались.
— А она с работы не возвращалась? — спросил второй, «знакомый», почувствовав в бабульке ценный источник информации.
— Дак она так рано не возвращается, — «подивилась» старушка и проявила бдительность: — А вам чего надо?то от нее? Стучите вон.
— Да мы, бабушка, ее друзья, одноклассники, давно не виделись, в городе вашем проездом, хотели встретиться, а ее нет, — на ходу придумал версию тот, кто повыше, явно главный в этом тандеме.
— Дак вы к ней на работу бы пошли, она раньше?то девяти никогда не возвращается! — обрадовалась старушка, что может помочь.
— Да мы уже там были, говорят — ушла, — пояснил старший.
Кира наконец спустилась с последней ступеньки лестничного пролета и оперлась на ручку тележки, передыхая.
— А вы не знаете, бабушка, может, у нее друг есть, мужчина? — мило улыбнулся ей длинный. — Может, она у него? Очень хотелось повидаться, а времени у нас мало, чтоб ее до вечера ждать, — пояснил он просительным тоном.
— Та какой мужчина! — досадливо махнула рукой в варежке «бабулька», явно собираясь посплетничать. — Все одна и одна. Така девка, а одна кукует! Только ученики ейные и приходят. Правда, редко, пару раз только и были. Мы уж с Семеновной думаем, может, чегой?то не то с энтой Кирой. Она ж девушка симпатишная, а вот без ухажеров. Может, энто, как его, ну, которые с бабами?
— Не?е, — хохотнул тот, что поменьше, — она не такая.
— Ну вот и я Семеновне говорю: не похоже, бабы?то к ней тоже не ходют! Холостячка по всем статьям! Только и делает, что работает! — И пошла дальше, к следующим ступенькам. — Так вы бы, мальчики, ее дождались, обрадуется, поди, друзьям, а то одна и одна. — Это она уже с собой разговаривала, приступив к спуску с очередного «Эвереста». — Разве ж энто дело: молодая девка и дома сычом сидит! Мы в ее годы вон каки были, только держись! И женихались, и полюблялись! Хилая нынче молодежь пошла, без энтого, без энергии. — И вдруг вроде как вспомнив, повернулась к парням и двинула идею: — А может, она уехала? На каникулах уезжала! Вернулась, мы с девчатами у подъезда гуляли, она с нами поздоровалась, я спрашиваю: где была, Кирочка, гляжу, с сумкой большой из такси выходит. А она поздоровалась с нами, хорошая такая девочка, и говорит, мол, в Москву ездила, к энтой, как ее? Педагогине своей, к учительнице, значит. Так, может, и сейчас уехала.
И потеряв интерес к собеседникам, продолжила спуск.
— А больше она никуда не ездила? — спросил громко старший.
— Не, никуда, мы б знали с Семеновной, у нее лампа такая яркая, у Семеновны, из окна видать, как на березу светит. Так я и говорю: дома всегда, сама ни к кому не ходить и к себе не водить!
И пошкандыбала дальше, радуясь про себя, что преследователи с ней столкнулись и поговорили, теперь вряд ли начнут еще кого?нибудь расспрашивать из соседей, получив исчерпывающую информацию от лучшего «свидетеля» — любопытной старушки. Они несколько раз здоровались с кем?то, встречаясь в подъезде, когда приезжали с Крайновым к Кире. Разумеется, какие?то соседи видели, и не раз, и Николая, и его машину. Это не просто везение, что она их лично «информировала», — это подарок судьбы!
Кира не испытывала никакого страха или «отходняка», когда вышла из подъезда, она знала, что самое страшное у нее впереди! И как жить с этим дальше, не представляла!
Дотопала до остановки, села в автобус, доехала до рыночной площади, пересела на маршрутку, сделала вид, что заснула, отвернувшись к окну: ехать ей до конечной.
Весной к учителям колледжа обратилась с просьбой одна из их уборщиц, тетя Вера. Дело в том, что дочь забирала тетю Веру жить к себе, в другой город, а здесь у женщины оставался домик, который она категорически отказалась продавать, вот и просила кого?нибудь за ним присматривать. Дамы коллектива все, кроме Киры, имели семьи и отказались взваливать на себя еще одну ответственность, а Кира согласилась. Тем более тетя Вера так уговаривала! Заманивала и заманивала перспективой летнего отдыха на природе, рассказывая, какие места у них там красивые, почти дачные.
Ну, это она слукавила немного — это раньше деревенька считалась пригородом, а теперь город разросся, и дом тети Веры очутился на окраине, туда и маршрутки ходят, и автобусы рейсовые.
Но домик и на самом деле оказался миленьким, уютным, чистеньким и вполне ухоженным, да еще и со всеми коммуникациями. Садик небольшой, с яблонями и вишнями, кусты смородины. Кира пожила там летом пару недель, действительно отдохнула. Соседям тетя Вера ее представила, но так как дедок и две старушки оказались туговаты на ухо, звали ее Ирой, как услышали.
Ну, Ира так Ира, ей?то что. Ее задачей было получать перевод на почте и оплачивать коммуналку, приезжать раза два в месяц, проверять, все ли в порядке. У соседей имелся телефон колледжа, куда в случае чего они могли позвонить Кире.
Вот в этот домик она и отправилась.
Холод стоял ужасный. Отопление в доме имелось, но было отключено, а как его включать, Кира не знала, да и не смогла бы сейчас. И пришлось ей, не раздеваясь, в полной «амуниции» натаскать дров, протопить печь, дождаться тепла, разоблачиться, пообщаться с бдительными соседками, пришедшими на огонек — свет в окошке, придумать убедительную причину своего появления. И как только они ушли, Кира рухнула на кровать и заснула, последним осмысленным движением натянув на себя пуховое одеяло.
Третье! Сегодня прилетает Николай. С этой мыслью она проснулась. И с чувством устойчивой тошноты от голода — вчера она только позавтракала. Но есть не хотелось, хотелось только одного — свернуться калачиком и так лежать, лежать, ни о чем не думать. Не делать самый последний шаг, за которым наступит ее пустая жизнь.
