— Очень трудной стала жизнь, как я отпустил Пирса за тобой присматривать. Приходится самому готовить. Надеюсь, ты не возражаешь против сырных сандвичей? Ничего другого я не умею.
«На поджаренном с одной стороны тосте», — подумала я, глядя на бутерброд, а в животе снова заурчало, и я села, боясь, что это слышно. Поставив локти на колени, я охватила голову руками, проигрывая в голове свой план и решая, что Алу рассказывать, а что нет. Идея была Трента, спасибо ему за чары Пандоры.
— Мне нужно, чтобы меня обвинили в каком-нибудь преступлении.
Ал засмеялся, сунул руки в карманы и покачался на каблуках.
— Я много могу предложить. Начнем с недопустимой глупости: прыжки по линиям без обучения.
Я подняла голову, сделав мрачное лицо:
— Но я же справилась? А теперь давай серьезно. Пресса следит за каждым моим шагом, так что я могу использовать это к своей выгоде. Мне нужно, чтобы меня поймали на преступлении зрелищном, но при этом относительно безвредном. Нечто такое, что публике полюбится, будет даже считаться благородным. Ник в этом смысле — прекрасный выбор.
— Благородным, — повторил Ал, вынимая из огня две вилки. — Этакое Робингудство наших дней.
Ага!
— Если за мной будут гоняться папарацци, ковен меня не сможет запихнуть в Алькатрас.
Ал положил ломтик сыра между двумя тостами и выложил на черную тарелку, которой секунду назад не было.
— Н-ну… — протянул он, быстро делая три сандвича и раскладывая их по двум тарелкам, — если тебя отдадут под суд, выяснится, кто ты, а также откуда вообще пошли колдуны. То есть тебя либо не тронут и будут только бога молить, чтобы ты им дорогу не переходила, или же попытаются тебя убить без шума, чтобы пресса не знала. Дважды за одно преступление судить ведь нельзя?
Я кивнула, не спуская глаз с двух бутербродов на второй тарелке:
— Рискнуть стоит. Либо меня отпустят, когда я пообещаю себя хорошо вести…
— Либо тебя убьют.
Пахнуло расплавленным сыром, и Ал подвинул тарелку с одним бутербродом ко мне, рядом с чашкой мерзкого кофе. Я уставилась на нее. Ал мне приготовил ужин?
— Вот почему должно быть зрелищное преступление, — сказала я. — И чтобы Трента в это дело втянуть, он это начал. Вот пусть он их и отзывает. Моей смерти он не хочет — хочет, чтобы я на него работала.
Я вспомнила бумагу, которую он предлагал мне подписать, и подумала, согласилась бы я сейчас это сделать или нет.
Ал сел у дальнего конца длинного стола, притянул к себе тарелку поближе и взял первый сандвич салфеткой, вынырнувшей из ниоткуда.
— Никогда не одобрял твоего либерализма в обращении с этим фамилиаром. Видишь, что он натворил? И всего за полгода? Притащи его ко мне, и я его за половину этого срока приведу в чувство. Будет как миленький в упряжке ходить.
Ал взмахнул в воздухе рукой с сандвичем, поднес ко рту и откусил кусок.
— Трент мне не фамилиар. — Я наклонилась над тарелкой, взяла сандвич прямо рукой, успев подумать, почему это Ал не хочет к своему прикасаться. — Понимаешь, мне вообще фамилиар не нужен. Весь шум оттого, что он думал, будто я могу начать его использовать.
Опираясь локтем на колено, Ал подался вперед, жуя бутерброд:
— Я так и понял.
Я секунду посмотрела на него, потом на сандвич. Пахло от пего изумительно.
— Спасибо, — сказала я и откусила кусок. И вкус был изумительный, видит бог.
Кажется, Алу было приятно, что я тут же откусила следующий.
— А зачем тебе Ник? — спросил он. — Не то чтобы я согласился помочь… вот так сразу.
Я поискала салфетку, остановилась в нерешительности, когда она материализовалась из тумана у меня под пальцами.
— Я его знаю, — ответила я, промокая губы. Жуть до чего странно. Ужинать с Алом? Это как в Сахаре чай пить. — Он вор, и чертовски хороший вор. М-м, как вкусно!
Маслом каши не испортишь.
Демон улыбнулся шире:
— Выменять его на помещение — у тебя получится прекрасная комната.
Я перестала жевать:
— Прости?
— Продать ручную крысу. Я тебе за Никки могу получить хорошую цену. Променять его на отличную комнату, соединенную с моими помещениями. Для начала. Или тебе и правда нравится спать там, где работаешь? Давай сделаем послабление в твоем запрете — не хватать тех, кого ты знаешь. Я появлюсь под предлогом тебя проведать, а потом его обменяю на жилье, которое будет только твоим. Вообще говоря, чем ты ему обязана? Он мне рассказывал твои тайны. Хорошие тайны, которые может знать только любовник. Как ты думаешь, чем я добился, чтобы Брук меня выпустила?
Я цыкнула зубами, вычищая застрявший сыр. Интересно. Он уже дважды предлагал мне остаться — первый раз в его комнатах, теперь — в своей собственной. Потом я положила корочку на тарелку, Ал посмотрел на нее.
— Мне Ник нужен для помощи, а не чтобы забрать у него душу. Здесь я не дома, я люблю солнце.
— И я тоже, ведьмочка, но вот — я здесь.
Он отклонился назад. Я потрогала корочку, думая, каково это жить всю жизнь под землей.
— Будь с собой честна, милая моя, — сказал он проникновенно, закинул ногу на приподнятое колено. — В тебе нет того, что надо, чтобы заставить эту помойную крысу делать то, что тебе нужно. Ты недостаточно злишься на весь мир.
— Я его попрошу, — возразила я. — Убедительно.
— Он тебя ненавидит, — ответил Ал, возвращаясь к своей обычной помпезно-экстравагантной манере.
Я приподняла углы губ в улыбке — вспомнила Требл.
— Он мне поможет, ему не устоять. У этого типа самолюбие размером со штат Монтана.
— Разве что ты погладишь его самолюбие, — буркнул Ал. — Вообще-то такая склонность к злобным и коварным мужчинам тебя погубит когда-нибудь.
Я секунду не сводила глаз с нетронутого бутерброда у Ала на тарелке.
— Вот за тем ты у меня и есть, Ал. Сохранять мне жизнь. — Я облизала пальцы. — Ты это есть собираешься?
Он медленным жестом пододвинул ко мне тарелку — фарфор отчетливо проскрежетал по дереву. Это было очень мило, и я огляделась, наполняя желудок, наслаждаясь хрустящей сырной корочкой. Не знаю, какой это был сорт, и, честно говоря, не хочу знать.
— Спасибо, — сказала я, поднимая сандвич — чтобы понятно было, за что. — Мне у тебя в библиотеке нравится.
Ал вдвинулся в угол массивного кресла, хмурясь, но втайне радуясь, что мне понравилась его кулинария.
— Не привыкай. Я тебе не предоставляю доступ в мою частную жизнь. Бардак в рабочей комнате, и хватит с тебя.
Я проглотила прожеванный кусок, запив его глотком этого жуткого кофе. Мне вспомнились волшебные сказки, которые рассказывал отец. Но в них запрещалось есть вместе с сидами или эльфами, а не демонами. И все равно я с Трентом уже завтракала.
