Иеремия удивился горячности тона Амелии, и ее слова запали
ему в душу.
– Вы заставили меня всерьез задуматься о своей прежней
жизни. – Улыбнувшись, Иеремия сел напротив Амелии на обитую темно-зеленым
бархатом скамью. – Может быть, вам удастся спасти меня от самого себя, выйдя за
меня замуж на ближайшей станции? Как вы думаете, что бы сказали об этом ваши
дети?
Амелия рассмеялась, но ее взгляд по-прежнему оставался
добрым. Наконец она ответила:
– Они бы подумали, что я не в себе, и были бы
совершенно правы.
– В самом деле? – Иеремия не отрываясь смотрел ей в
глаза.
– В самом деле.
– Неужели это действительно похоже на безумие?.. Если
мы с вами...
Амелия почувствовала странный холодок, пробежавший по спине.
Взгляд спутника был вполне серьезным. Это не было игрой. Случайное
знакомство... Да, ее тянет к Иеремии, но она способна управлять своими
поступками. У нее своя жизнь, дом в Нью-Йорке, трое детей на руках, две
взрослые дочери и два зятя. Со всем этим приходилось считаться.
– Иеремия, не шутите, пожалуйста, такими вещами. – Ее
голос был мягким, как шелк, и нежным, как прикосновение губ к щеке ребенка. –
Вы мне очень нравитесь. Я хочу, чтобы мы остались друзьями даже тогда, когда
сойдем с поезда.
– Я тоже. Выходите за меня замуж.
Он ни разу в жизни не говорил ничего глупее. Но то, что он
собирался сделать, было бы во сто крат глупее. Впрочем, Иеремия и сам это
понимал.
– Я не могу. – Амелия вдруг побледнела, потом вспыхнула
и побледнела снова.
– Почему? – Иеремия говорил серьезно, и это все
испортило.
Амелия боялась смотреть ему в глаза.
– Ради Бога, я воспитываю троих детей. – Отговорка была
слабая, но Амелия не могла придумать ничего другого.
– Ну и что? Мы возьмем их в Сент-Элену. Там тоже
воспитывают детей. Это вполне приличное место, несмотря на индейцев. – Иеремия
улыбнулся. – Мы построим им школу.
– Иеремия! Прекратите! – Амелия вскочила с места. –
Прекратите, это безумие! Вы мне нравитесь, вы самый необычный, самый интересный
и привлекательный мужчина, которого я когда-либо встречала. Но мы едва знакомы.
Вы совсем не знаете меня, а я вас. А вдруг я пьяница или полусумасшедшая? Вдруг
я убила собственного мужа?
В глазах Амелии появилась слабая улыбка, и Иеремия протянул
ей руку. Амелия тут же поднесла ее к губам и поцеловала.
– Милый, будьте добры, не дразните меня. Иеремия,
следующей весной мне исполнится сорок один год. Я слишком стара для таких игр.
Я вышла замуж в семнадцать лет, и мы счастливо прожили вместе целых
восемнадцать. Но я уже не девочка, и у меня больше не будет детей... Я уже
бабушка... Я давно вышла из того возраста, чтобы очертя голову бежать с вами в
Калифорнию. Я бы с удовольствием так поступила, это было бы ужасно смешно, но
только здесь и только сейчас... Через несколько дней вы приедете в Атланту, а я
– в Саванну, посмотреть на второго внука. Мы должны держать себя в руках, чтобы
никому из нас потом не было плохо, и я совсем не хочу, чтобы было плохо вам.
Знаете, чего я вам желаю? Прекрасную девушку в жены, дюжину детей и любви –
такой же, какая двадцать лет была у меня. Я испытала ее, а вы – нет, и я
надеюсь, что скоро вы ее найдете. – Глаза Амелии наполнились слезами, и она
отвернулась.
Иеремия шагнул к ней, не говоря ни слова, заключил Амелию в
объятия, крепко прижал к себе и нашел ее губы. Она и не пыталась
сопротивляться. Амелия ответила ему со всей долго сдерживаемой страстью.
Наконец они оба опустились на скамью, едва дыша.
– Вы сумасшедший, Иеремия. – Похоже, она ничего не
имела против, и Терстон только улыбнулся в ответ.
– Нет. Что угодно, но только не это. – Иеремия снова
пристально посмотрел Амелии в глаза. – Вы самая поразительная женщина, которую
я когда-либо встречал. Надеюсь, вы это знаете. Это не слепое увлечение, не
каприз. За сорок три года я делал предложение только двум женщинам. И я бы
женился на вас на ближайшей станции, если бы вы согласились. Знаете что? Мы бы
счастливо прожили остаток жизни. Я в этом уверен так же, как в том, что сижу
здесь.
«Самое смешное, что он абсолютно прав», – подумала Амелия, а
вслух произнесла:
– Может, да, а может, и нет. Но я думаю, лучше не
искушать судьбу.
– Почему?
– Наверное, я не такая смелая, как вы. Я бы предпочла
остаться друзьями.
Однако после того как Амелия только что пылко поцеловала
его, Иеремия сомневался в искренности ее слов. Стараясь ослабить вновь
возникшую напряженность, он поднялся и направился к отделанному орехом буфету,
чтобы достать оттуда бутылку лучшего вина со своих виноградников.
– Хотите выпить? Я захватил с собой немного
собственного вина.
– С удовольствием, Иеремия.
Терстон откупорил бутылку и наполнил два бокала великолепным
выдержанным красным вином. Он вдохнул в себя аромат и с довольным видом
протянул бокал спутнице.
– Здесь никто не увидит, что вы выпиваете.
Амелия и не стала бы пить в другом месте, но внезапно
почувствовала жажду. Сделав первый глоток, она несказанно удивилась. Вино было
прекрасное. Ему опять удалось произвести на нее впечатление. Поставив бокал на
стол, Амелия грустно посмотрела на Иеремию:
– Я жалею о том, что вы мне так понравились.
– А я о том, что не понравился вам еще больше.
Они оба рассмеялись, а на следующей станции сошли с поезда
вдвоем, чтобы успеть пообедать до его отправления. Здесь они купили огромную
корзину фруктов. У Иеремии со вчерашнего дня осталось немного сыра, и они ели
фрукты и сыр, запивая это вином. Пир затянулся до поздней ночи. Они говорили о многом
и, постепенно пьянея, от души смеялись. Каждый из них догадывался, что приобрел
закадычного друга. Иеремия до сих пор не встречал женщины мудрее Амелии, и все
последующие дни наслаждался каждым ее словом. Впрочем, это не помешало им
прикончить запасы вина. Они вместе ели, играли в карты, смеялись, шутили,
делились тайнами, в которых раньше не осмеливались признаться, и, когда наконец
добрались до Атланты, Иеремия убедился, что его чувство к Амелии не назовешь ни
увлечением, ни флиртом. Он был от нее без ума, влюбился по уши и в то же время
сознавал, что Амелия ни за что не согласится выйти за него замуж, и даже
догадывался почему. В глубине души она все еще любила мужа. Скорее всего это
чувство никогда не оставит ее. Она твердила, что Иеремии нужна молодая жена и
собственные дети. Он рассказал Амелии о Джоне Харте и его умерших детях и
признался, что боится риска.
– Я не выдержу смерти собственного ребенка, Амелия, я
уже потерял любимую женщину, и с меня достаточно... – Он сказал это поздно
ночью, когда они наполовину опустошили вторую бутылку вина.
Амелия покачала головой:
