— Дедушка, о чем мне жалеть, голубчик? — Она с
детства его так не называла, но сейчас ласковое обращение само сорвалось с
языка.
— Да о нем, о молодом Уэстербруке. Ты ведь сама могла
за него выйти. — Он говорил вполголоса, не желая, чтобы кто-нибудь его
услышал. — Он ведь сначала за тобой ухаживал, и потом… ты старше, ты была
бы прекрасной женой, не то что она… нет, я не хочу сказать о ней ничего
дурного, просто она еще ребенок…
Ну вот, и дед ее не понимает. Одри с нежностью улыбнулась
ему, растроганная его заботой.
— Я еще не готова к замужеству. К тому же он не герой
моего романа. — И она опять улыбнулась.
— Как это не готова? — Дед остановился в темном
коридоре и всей тяжестью оперся на трость. Он очень устал, но разговор был
слишком важный. Одри вздохнула, ища ответа.
— Не знаю… но в жизни столько интересного, и я
непременно должна повидать мир.
— Что ты хочешь повидать в мире? — Ее слова
встревожили старого Рисколла. Он уже слышал их когда-то, а потом потерял
сына. — Ты, кажется, затеваешь какую-то глупость?
— Нет, нет, дедушка, голубчик. — Успокоить его,
любой ценой успокоить, она просто обязана это сделать, ведь он уже стар. —
Я сама не знаю, чего хочу. Но только не замуж за Харкорта Уэстербрука, поверь.
Я никогда бы за него не вышла.
Он кивнул, успокоенный.
— Ладно, тогда все хорошо.
А если бы все было иначе, если бы она любила Харкорта?
Эта мысль пришла ей в голову, когда она поцеловала деда и
пожелала ему спокойной ночи. Услышав, как закрылась дверь его комнаты, она
остановилась возле своей и запоздало обернулась. Что она ему наговорила? Зачем?
Но ведь все это правда, в жизни действительно столько интересного, она хочет
путешествовать, побывать в далеких странах, увидеть живущих там людей, любоваться
горами и реками, ощущать незнакомые запахи, пробовать экзотические блюда… Одри
неслышно закрыла за собой дверь. Нет, скучная, однообразная семейная жизнь с
Харкортом не для нее. Впрочем, не только с Харкортом, она вообще ни за кого не
хочет замуж. Замужество не утолит ее душевную жажду: может быть, однажды она
уедет, как уехал когда-то ее отец, будет делать фотографии, повторит маршруты
его странствий.
Это будет словно бы чудесное путешествие в прошлое, в его
альбомы, к нему…
Глава 2
Двадцать первого июля утром Одри стояла в парадном зале и
глядела на свои часики, машинально ожидая, когда начнут бить часы в столовой.
Автомобиль был подан, гости наверняка уже собрались в церкви. Дед стоял рядом и
постукивал по полу тростью. Она знала, что со всех сторон на них устремлены
горящие любопытством глаза прислуги — всем не терпелось увидеть невесту. И
когда наконец Аннабел появилась, все ахнули от восхищения. Невеста медленно
спускалась по лестнице, воздушная, как видение. Точно сказочная принцесса, она
не шла, а словно плыла по воздуху, казалось, ее маленькие ножки в атласных
кремовых туфельках не касались земли. Золотые локоны, как корона; расшитые
жемчугом старинные кружева; талия тонкая, как у статуэток в Дрезденской
галерее; глаза сияют от счастья. Никогда в жизни Одри не видела такой красавицы
и сейчас, любуясь сестрой, улыбнулась ей с нежностью и гордостью.
— Ты очень хороша, Анни. — Какие сухие, бледные
слова, но других Одри не нашла. На Одри платье было персикового шелка с бежевым
старинным кружевом, остальные подружки невесты тоже в персиковом и бежевом, но
более бледного оттенка. Одри была необыкновенно красива, ей очень шли эти
теплые тона, к тому же они прекрасно сочетались с медным цветом ее волос и
подчеркивали матовую белизну кожи, а глаза… ее удивительные синие глаза сияли
от радости и улыбались младшей сестре.
— Послушай, Од, а ведь ты, оказывается,
красавица. — Аннабел раньше этого не замечала, у нее только сейчас
открылись глаза, и она очень удивилась. Одри никогда не занимала ее мыслей, она
просто всю жизнь была рядом, с самого детства, и все.
Счастливая Одри любовалась сестрой — не прошли даром месяцы
труда, годы любви и забот. Она вырастила Аннабел, сестра получила
приличествующее девушке ее круга образование, и вот теперь выходит замуж за
Харкорта и, даст Бог, счастливо проживет с ним всю жизнь в Берлингеме. Она
будет преданной женой Харкорту, украшением его дома, ее ждет тихая семейная
жизнь. Тихая семейная жизнь… В этих словах Одри послышался погребальный звон,
она содрогнулась, словно от холода. Как же она всегда ненавидела тихую семейную
жизнь, для нее она равнозначна смерти!
— Ты счастлива, Анни? — Одри пытливо заглянула
сестре в глаза. Она столько лет заботилась о ней: следила, чтобы в холод она
была тепло одета, чтобы вечером, когда ложилась спать, у нее на подушке лежала
любимая кукла, чтобы ей не снились кошмары, чтобы она никогда не была одна,
чтобы никто из подруг не обижал ее, чтобы училась в той школе, какая ей
нравится… Одри сражалась за нее с дедом, не жалея сил. Анни отказалась учиться
в пансионе Кэтрин Брансон на той стороне залива, ей хотелось жить дома и ходить
на занятия в пансион мисс Хэмлин, и Одри добилась-таки для нее позволения
учиться у мисс Хэмлин. До нынешнего дня Одри вникала во все мелочи ее жизни, даже
в этом сказочном подвенечном платье каждая вытачка была согласована с ней… Одри
внимательно вгляделась в лицо сестры. — Ты ведь любишь его?
Аннабел засмеялась — как будто зазвенел серебряный
колокольчик — и сквозь облако фаты посмотрелась в огромное зеркало. Она пришла
в восторг от того, что там увидела… Какое восхитительное платье! И, поглощенная
собой, Аннабел рассеянно ответила сестре:
— Ну конечно, люблю, Од… Больше всего на свете…
— У тебя нет сомнений? — Одри относилась к браку
очень серьезно, а вот Анни совсем не чувствует важности события, лишь слегка
взволнована.
— Что? — Она продолжала расправлять фату, и дед,
не выдержав, стал спускаться с крыльца к машине в сопровождении дворецкого.
— Анни! — У Одри сердце вдруг похолодело от
ужасного предчувствия — а что, если сестра совершает ошибку? Для нее, Одри,
такая ошибка вовсе не была бы катастрофой, но Аннабел…
Младшая сестра одарила ее своей ослепительной улыбкой, и на
мгновение у Одри отлегло от сердца.
— Какая же ты беспокойная, Од, сегодня самый счастливый
день в моей жизни. — Их глаза встретились. Да, вид у нее вполне
счастливый. Но счастлива ли она на самом деле? Одри улыбнулась. Конечно,
Аннабел права, уж слишком она беспокойная.
Но ведь решиться на брак так трудно… Странно, почему-то
Аннабел совсем не боится; Одри почувствовала это, когда протянула ей свою руку
в плотно облегающей кремовой лайковой перчатке и сжала руку сестры. Личико
Аннабел стало серьезным.
— Знаешь, Од, я буду ужасно скучать по тебе.
О том же думала и Одри. Аннабел больше не будет жить с ними,
это невозможно себе представить! Четырнадцать лет Одри заботилась о ней как о
собственной дочери, и вот теперь они расстаются, стоят здесь вместе в последний
раз, а по улице с грохотом катится трамвай.
