Одри растрогалась: как он гордится ее приемной дочкой!
Дед интересуется девочкой куда больше, чем детьми Аннабел,
и, кажется, его уже больше не волнует, что девочка — китаянка.
Время от времени он выходит с Одри на прогулки и помогает ей
везти коляску.
— Я только переоденусь, дедушка, и спущусь.
Она спустилась в узком черном шелковом платье с широкими
плечами и глубоким вырезом на спине. Платье прекрасно сидело на ней, и
чувствовала она себя в нем превосходно. Дед обратил внимание на то, как она
приоделась и как красиво причесалась, и справедливо заключил, что гость у них
будет важный… для Одри.
— Ты сказала, кто он?
— Чарльз Паркер-Скотт. Он писатель.
— Мне кажется, я встречал это имя… — Дед сосредоточенно
сдвинул брови, но тут как раз зазвонил дверной звонок, и Одри пошла в прихожую.
Дворецкий уже успел отворить дверь — Чарльз стоял в прихожей. Их глаза
встретились, и она прочла в его взгляде восхищение. Ему вспомнились другие
вечера, которые они проводили вместе, но, казалось, она затмила самое себя —
она была восхитительна.
— Привет, Одри. — Он даже смутился, точно
влюбленный юнец, а она улыбнулась, поцеловала его в щеку и повела в гостиную
знакомить с дедом.
— Чарльз Паркер-Скотт — мой дедушка Эдвард Рисколл.
Мужчины пожали друг другу руки, поглядели один другому в
глаза и явно произвели друг на друга благоприятное впечатление, хотя перед тем
оба были настроены на обратный эффект.
Особенно Чарльз — он был уверен, что старик не понравится
ему с первого взгляда: это ведь он был причиной того, что Одри не поехала в Лондон.
— Добрый вечер, сэр. Как поживаете?
— Отлично. Скажите-ка, откуда мне известно ваше имя?
Эдварду Рисколлу хотелось выяснить, то ли Одри и прежде
упоминала это имя, то ли этот человек был достаточно известен.
Дед не мог припомнить. На самом деле было и то и другое, но
Чарльз из скромности не стал бы превозносить себя и представляться
знаменитостью.
— Дедушка, Чарльз — писатель. Он автор замечательных
книг о путешествиях.
Старик нахмурился, затем медленно кивнул. Да-да, он встречал
это имя, но точно не мог припомнить, в какой связи, и Одри с облегчением
перевела дух. Она была уверена, что Мюриел Браун, вернувшись из Шанхая, что-то
рассказала деду. Одри не хотелось напоминать ему об этом — тогда он наверняка
сообразит, кто такой Чарльз.
— У Чарльза только что купили одну из его книг, будут
ставить по ней фильм. Вот почему он в Калифорнии.
Дворецкий принес напитки, мужчины уже вели оживленный
разговор. Чарльз отметил про себя проницательный взгляд старого джентльмена,
"чуть подрагивающие изящные руки, державшие бокал, но, когда Эдвард
Рисколл встал с кресла и повел Чарльза в свою библиотеку, он вовсе не выглядел
таким уж слабым и немощным. Чарльза неприятно кольнула мысль, что Одри могла
использовать деда в качестве предлога, но на самом деле просто не хотела
выходить за него замуж. Чарльз тут же отверг эту мысль — Одри не способна на
ложь.
Гость последовал за мистером Рисколлом к шкафам, где стояли
старинные книги, первые издания, роскошные тома в кожаных переплетах. На
Чарльза библиотека произвела большое впечатление. Да и весь дом был
удивительный: множество антикварных вещей, ценностей и всяких диковинок.
Большинство из них привез из своих путешествий отец Одри, многое собрали ее дед
и бабушка, а до них — их родители. Чарльз и не подозревал, что у Одри такой
богатый и изысканный дом, она никогда не рассказывала ему. Слишком была скромна
и хорошо воспитана.
— Какую замечательную вы собрали библиотеку,
сэр, — сказал Чарльз, когда они снова уселись в гостиной. Чарльз улыбался
— несмотря на предубеждение, старый джентльмен ему явно понравился. Улыбался и
мистер Рисколл. Молодые люди не часто появлялись в их доме, и это огорчало
старика. Ему вспомнился Роланд, молодой Роланд… Как давно это было!..
Удивительно, но гость Одри чем-то неуловимо напоминал ему
Роланда.
— Знаете, вы очень похожи на моего сына, — сказал
Эдвард Рисколл. — Одри не говорила вам об этом?
— Что мы похожи внешне, она не говорила, но говорила,
что он, как и я, любил путешествовать.
— К сожалению, любил… — Эдвард Рисколл насупился, и
Чарльз испугался, что сказал что-то не то, причинив боль старику, но тот уже
поднял глаза и с облегчением посмотрел на Одри.
— Слава Богу, хоть она образумилась. Представляете,
добралась до самого Китая! Вы знали об этом? — Чарльз подавил улыбку и с
невозмутимым видом стал слушать дальше. — Чуть ли не целый год провела в
Маньчжурии, в городе под названием Харбин… да еще вернулась оттуда с грудным
ребенком. , Одри показалось, что Чарльз сейчас упадет с кресла. Он так
побледнел, что Одри поспешила было все объяснить ему, но дедушка ее опередил:
— Очаровательная малышка. Мы зовем ее Молли.
— Вот как… — У Чарльза даже губы побелели. Одри
хотелось коснуться его руки, но она могла лишь попытаться внести ясность, кто
такая эта Молли. Но с чего начать?..
— Это сиротка… — начала объяснять она. — Там, где
я жила, было несколько девочек… Самая старшая из них родила эту малютку, а сама
умерла при родах…
— Одри! — Дед был шокирован. — Стоит ли
утомлять гостя столь подробным рассказом?
Окончательно растерявшись, Одри испуганно смотрела на
Чарльза.
— Хочешь взглянуть на нее?
Он хотел отказаться, она видела это, но глаза ее умоляли
его, и он неловко поднялся с кресла.
— Что ж… — Он молча последовал за ней, поднялся на
второй этаж и только там хрипло прошептал:
— Так вот оно что… Какого черта ты не сказала мне? Я
чувствую себя полным идиотом… Кто она? Наполовину китаянка?
— Да.
— Ты совершила большую глупость. — Чарльз говорил
сквозь стиснутые зубы и больно сжал ее руку. — Как ты могла? Почему ты не
избавилась от ребенка?
Одри еле сдерживала слезы. Она поняла, что он подумал.
— А что бы ты предложил? Убить ее? Я привезла ее домой,
потому что полюбила ее, и не я глупая, а ты.
Она прошла к кроватке и взяла девочку на руки. Молодая
горничная, ухаживавшая за Мей Ли, незаметно удалилась из комнаты. Малышка
встретила Одри широкой улыбкой и о чем-то заворковала. У девочки было
прелестное восточное личико — то ли китаянка, то ли японка, но очень
хорошенькая. Чарльз переводил недоуменный взгляд с Одри на малютку и опять на
Одри.
— Но она не… — Он почувствовал себя полным кретином, и
ему стало ужасно стыдно. Как он мог заподозрить Одри в таком вероломстве? Зато
теперь легче было смириться с ее отказом приехать к нему в Лондон.
