— Чистым клинком. Это полагается делать женщине. Или
святому старцу. Но вы, я вижу, не умеете, — А вы?
— Я видел, как это делали моей жене, когда рождался наш
второй сын.
— И она осталась жива?
Одри сейчас заботило только одно: надо спасти Лин Вей и
освободить ее от ребенка, причиняющего ей столько страданий.
— Да, — кивнул генерал в ответ на ее
вопрос. — Она осталась жива. И ребенок остался жив. Может быть, и эту
молодую мать тоже удастся спасти от смерти, если поспешить. Прежде всего надо
надавить на живот, чтобы ребенок сдвинулся вниз.
Он без всякого стеснения наклонился над Лин Вей, спокойно и
ласково сказал ей несколько слов по-китайски, оглядел ее вспученный холмиком
живот, нащупал ребенка и неожиданно, без предупреждения, как только начались
новые схватки, навалился всей тяжестью, отжимая ребенка книзу. Несчастная
кричала и пыталась отбиваться, но он проделал так еще два раза.
Одри было страшно, как бы он не раздавил Лин Вей своим
могучим торсом, но на этот раз, когда он велел ей посмотреть, не показался ли
черный пятачок детской головки, она с улыбкой облегчения сообщила генералу:
— Вижу ребенка.
Он ничего не ответил и еще дважды навалился на живот
роженицы. Черный кружочек головки увеличился. Генерал отошел и опять обратился
к Одри:
— Теперь понадобятся чистые полотенца, простыни,
тряпки.
Она решила, что ребенок на подходе, и бросилась выполнять
его распоряжения. Но, возвратившись с целым полотняным ворохом, в ужасе
отпрянула: у нее на глазах генерал одним гибким поворотом кисти извлек из
рукава длинный узкий нож и стал водить лезвием в пламени свечи. Одри поняла,
что он сдал ей ночью не все имевшееся при нем оружие. Но ничего не сказала.
Сейчас было не до того. Слова своего он не нарушил, и, если теперь еще спасет
Лин Вей, Одри будет перед ним в неоплатном долгу.
Генерал поднял прокаленное лезвие над головой. Где он
собирается резать, Одри ясного представления не имела.
— Посмотрите, не продвинулась ли головка
ребенка? — распорядился он. Но черный кружок перестал расти, ведь генерал
больше не давил на живот Лин Вей, и бедняжка плакала еще отчаяннее прежнего,
так как ребенок рвался наружу и не мог вырваться.
— Подержите ей ноги, — приказал генерал твердым,
властным тоном. И Одри на минуту опять стало страшно. Она доверилась этому
человеку, хотя у нее не было для этого никаких оснований, кроме одного: больше
ждать помощи ей не от кого.
— Что вы будете с ней делать?
Взгляд генерала успокоил Одри.
— Попробую расширить проход по размерам головки
ребенка. Поторопитесь, нельзя, чтобы нож остыл.
Одри колебалась только одно мгновение. А затем, пробормотав
что-то успокаивающее, присела с краю на кровать, спиной к Лин Вей, и что было
силы прижала ее колени. Роженица почти не сопротивлялась, у нее уже не
оставалось сил. Рука генерала сработала быстро и четко. Нож проделал надрез.
Сначала крови не было, потом она струей хлынула на полотенца, которые Одри
заранее подстелила по его приказу. Генерал хриплым голосом приказал ей давить
на живот, как это делал раньше сам, и, увидев, что она недостаточно сильно
нажимает, даже прикрикнул на нее, заразившись волнением решающих минут…
Он, отправивший на тот свет бог знает сколько людей, сейчас
вместе с Одри сражался за эту одну жизнь. Одри набрала побольше воздуха и
навалилась всей тяжестью на живот Лин Вей, а он, снова раскалив лезвие, еще
расширил надрез, и вдруг под стоны Лин Вей показалась черная макушка, следом
лобик, ушки, нос и рот, и вот уже изумленная Одри увидела всю головку младенца
и продолжала давить, давить… Лин Вей теперь молчала, она потеряла много крови,
и боль была слишком сильной — бедняжка не выдержала и впала в беспамятство. Она
не слышала и не сознавала, как появилась на свет ее крошечная дочь и как
генерал поднял новорожденную высоко в воздух, улыбаясь своей помощнице во весь
рот и торжествуя, словно это был его родной ребенок. Девочка закричала. Они в
четыре руки поспешили обтереть и завернуть ее. Одри не обращала внимания на то,
что по щекам у нее струятся слезы. Потом она с удивлением увидела, что сквозь
окно уже просочился утренний свет.
Генерал Чанг спас Лин Вей и ее ребенка. Однако теперь он с
озабоченным видом смотрел на роженицу. Рана, проделанная его ножом, была в
порядке. Но молодая мать потеряла слишком много крови, и было похоже, что она,
в отличие от ребенка, не выживет — надежды на это очень, очень мало. Он не
поделился с Одри своими мыслями.
— Теперь вам надо ее зашить, — тихо сказал он ей.
Одри, торопясь, достала единственную имевшуюся в приюте иголку и прочную белую
нитку, провела иголку через пламя, как раньше делал с ножом генерал, и дрожащей
рукой принялась зашивать разрез. Ничего труднее этого ей не приходилось делать
в жизни.
Слезы жгли Одри глаза и затрудняли работу. Наконец дело было
сделано. Одри осторожно обмыла Лин Вей чистой тряпицей, намоченной в прохладной
воде, обтерла ее всю с ног до головы и хорошенько укутала в теплые одеяла. А
генерал стоял и, как родную, держал на руках заснувшую девочку. Они и не
вспомнили, что она наполовину японка. Какая разница? Это было их общее дитя,
новая жизнь, которую они спасли общими отчаянными усилиями.
— Вы молодец, — похвалил генерал Одри,
склонившуюся над Лин Вей, которая не приходила в сознание.
Лицо роженицы приняло сероватый, землистый оттенок.
— Она такая бледная. — Одри вопросительно,
встревоженно заглянула ему в глаза.
— Она потеряла очень много крови.
И он, раненный в плечо, тоже потерял немало крови. Но он
мужчина и привык проливать свою и чужую кровь. Женщина в родах — совсем другое.
Его брат, поведал генерал Одри, потерял таким образом двух жен, но зато у него
два сына.
— Она поправится? — чуть слышно спросила Одри.
Свеча зачадила и погасла. В окно уже просочился свет утра и обозначил лицо
роженицы.
— Не знаю. — Он перевел взгляд на малютку. —
Ей нужно молоко, раз она не может получить грудь матери.
В дверь опять заглянула Синь Ю, Одри велела, чтобы она
отправила кого-нибудь из детей постарше подоить корову. Но генерал Чанг сказал,
что лучше подойдет козье молоко. Одри распорядилась, чтобы принесли и того и
другого, потом растерянно оглянулась на генерала: как кормить младенца? откуда
взять соску? Помог счастливый случай, вернее, просто настоящее чудо —
отыскалась кожаная перчатка, принадлежавшая одной из монахинь, перчатку отнесли
на кухню, прокипятили хорошенько, а потом налили в нее козье молоко, иглой
проткнули палец, девочка с удовольствием насосалась и сладко уснула.
Лин Вей все не приходила в себя. Теперь, глядя на нее в
дневном свете, Одри вдруг поняла, что бедняжка не переживет мучений, выпавших
на ее долю при рождении ребенка. Генерал с наступлением дня спустился обратно в
погреб. Уходить ему сегодня было уже поздно, и все равно о его присутствии
знала одна только Синь Ю. Вечером он поднялся к ним снова. Одри была
по-прежнему на посту, каждые два-три часа кормила девочку и ухаживала за Лин
Вей, которая по-прежнему лежала неподвижно и едва дышала. В эту ночь младенца
держал на руках и кормил из перчатки-соски генерал Чанг, а Одри сидела, обняв
Лин Вей, и не сводила глаз с ее лица, покуда та не испустила слабый вздох и
тихо не скончалась прямо у нее на руках.
