Очень толковая, получившая образование в Америке, в
«Вассаре», где специализировалась по американской литературе, она была
незаменимой помощницей отца в его делах. Бирдзли явно гордился дочерью. Он был
вдов, и Шарлотта, несмотря на то что ей уже было двадцать девять лет, из чего
она вовсе не делала секрета, как ни странно, по-прежнему жила в доме отца.
— На самом-то деле мне больше хотелось поступить в
юридический институт, — объяснила Шарлотта, отвечая Ви на вопрос, как ей
понравилось учиться в «Вассаре», и улыбаясь при этом через стол Чарльзу.
— Но папа был против. Он сказал, что второго юриста ему
не надо, но со временем понадобится новый директор издательства.
Отец и дочь понимающе переглянулись. В издательских кругах
было известно, что Бирдзли готовит дочь на эту должность, и Чарльзу уже
случалось с ней встречаться по делу. Но в основном дела с ним вел сам Бирдзли,
и в тот вечер Чарльз впервые имел возможность наблюдать Шарлотту в нерабочей обстановке.
Умная, толковая, приятная в общении, и от проницательного взгляда леди Ви не
укрылось, что Шарлотта питает к Чарльзу определенный интерес.
— Ради Бога, Ви! — неодобрительно покачал головой
Джеймс, когда вечером перед сном жена поделилась с ним своими
наблюдениями. — Тебе вечно мерещится всякая романтика.
— А разве я когда-нибудь ошибалась? К тому же на этот
раз ни о какой романтике речи нет.
— Объясни.
Джеймсу всегда было очень интересно разговаривать с Ви.
Они уже давно были не просто муж и жена, но и самые близкие
друзья.
— По правде говоря, милый, мне тут не все понятно. Если
хочешь знать мое мнение, то, по-моему, Шарлотта холодна как ледышка, ей просто
нравится, какое положение Чарльз занимает в обществе. Ей двадцать девять лет,
она чертовски умна, денег куры не клюют, не хватает только подходящего мужа.
Чарли для нее — как раз то, что надо.
— Удивительно, как ты быстро все разложила по полочкам.
Надеюсь, Шарлотта не столь аналитично мыслит.
— Это еще мы посмотрим, — отозвалась его жена,
бросила на него искоса таинственный взгляд и в своем розовом атласном пеньюаре
скрылась за дверью ванной, окутанная ароматом французских духов.
Две недели спустя Джеймс вынужден был задуматься о том, не
оказалась ли все же Вайолет более проницательной, чем он думал. Он встретил в
клубе Чарльза, обедающего вдвоем с Шарлоттой Бирдзли.
— Рад вас видеть, мисс Бирдзли… Чарли, старина,
надеюсь, ты хорошо себя ведешь?
Они поболтали минуту-другую, и Джеймс ушел в другой конец
зала к людям, с которыми у него была условлена встреча, но он заметил, что
Чарли раскован и в хорошем настроении.
Когда он назавтра сказал о своих впечатлениях Чарли, тот
объяснил все успехами в делах.
— Она недурна, — с тайным подвохом заметил Джеймс,
когда друзья вечером сидели в клубе, вытянув ноги у камина.
Чарли рассмеялся.
— Не будь дураком, — сказал он Джеймсу. — И
можешь также передать леди Ви, чтобы трубила отбой и отменяла охоту. Просто
Шарлотта будет ведать в издательстве моими контрактами. Говорит, что отец
перегружен, а со мной все гладко и без особых проблем. Я не вижу худа в
сотрудничестве с ней, да и с моим агентом она ладит, они даже, кажется, состоят
в каком-то родстве…
Шел март, и Готорны уже начинали подумывать, что Одри вообще
никогда не сможет вырваться из Харбина. Подобные мысли часто возникали и у нее
самой. А морозы на дворе все держались, и срок родов Лин Вей приближался.
Глава 17
Была середина марта. В Харбине Одри лежала под одеялом и
думала о Чарли, об их прошлых ночах, как вдруг снизу, из кухни, расположенной
прямо под ее комнатой, донесся негромкий стук. Что-то опрокинулось. Одри села в
постели и, насторожившись, прислушалась. Может быть, к ним в кухню забрались
скрывающиеся от властей коммунисты? Или еще того хуже — там вздумали укрыться
бандиты, как в тот раз, когда они спрятались в церкви и убили монахинь? Одри
вся напряглась и крепко сжала рукоятку револьвера, который ей еще в первые
недели передала Лин Вей. Откуда он у девочки, Одри понятия не имела, но
расспрашивать не стала. Есть револьвер, и слава Богу.
Снова глухой удар, а затем шорох, словно что-то тяжелое
волокут по полу. В доме кто-то чужой, это ясно. Одри прямо в шерстяной рубашке,
доставшейся ей в наследство от монахинь, осторожно, на цыпочках вышла из
комнаты, а в это время из детской спальни напротив также крадучись вышла Лин
Вей.
Она уже с трудом носила свой огромный живот, и Одри, строго
нахмурив брови, жестом велела ей возвратиться назад. Лин Вей нельзя
подвергаться опасности. Одри слишком хорошо помнила замученных хозяек этого
приюта. Но кто же там внизу? За все время, что она здесь, мало-мальски крупных
вылазок коммунистов в этих местах не было, хотя японцы все равно понемногу
ужесточали порядки. Одно бесспорно: в доме посторонний. Одри на цыпочках
спустилась по лестнице, держа перед собой заряженный револьвер со взведенным
курком и пристально вглядываясь в темноту под лестницей. Послышалось чье-то
трудное дыхание, и на фоне окна обозначился силуэт человека. Держа палец на
спусковом крючке, Одри промедлила в нерешительности всего одно мгновение. Для
нерешительности сейчас места не было. Ей придется этого человека убить. Но в
темноте неожиданно раздался его голос. Незнакомец понял, что его заметили.
Однако странно то, что он обратился к Одри по-французски,
очевидно, приняв ее за одну из монахинь.
— Я не причиню вам зла. — Голос у него был
хриплый, словно сдавленный болью, и с каким-то странным акцентом. Но как
проверить, действительно ли он пришел с миром? А если нет?!
— Кто вы? — шепотом проговорила Одри куда-то в
темноту. Сердце у нее стучало, как барабаны в джунглях.
— Генерал Чанг, — отозвался человек уже не
шепотом, а в голос, хотя и тихо.
— Что вы здесь делаете? — спросила Одри, продолжая
держать револьвер наготове и выжидательно замолчав.
— Я ранен…
Услышав эти слова, Одри на миг растерялась, но потом сбежала
по последним ступенькам, взяла свечу и засветила ее кое-как одной рукой: другой
она по-прежнему держала нацеленный на него револьвер. Она приказала, чтобы он
не двигался, высоко подняла свечу и в ее свете увидела широкоплечего невысокого
мужчину в каком-то странном одеянии, похожем на монгольский национальный
костюм. Одри разглядела, что одежда на одном плече у незнакомца сильно
разодрана, прореха заложена ветошью и пропитана кровью. Он и стоял-то не прямо,
а неловко скособочившись. За поясом у него торчал большой пистолет, на боку
висел тяжелый меч, и наискось через грудь тянулась лента с патронами, но в
руках он никакого оружия не держал.
Устремив на Одри настороженный взгляд, он спросил, кто она,
не монахиня ли из ордена Святого Михаила? Она замялась, не зная, как лучше
ответить, но потом решила сказать правду. Не сводя с него опасливого взгляда,
она отрицательно покачала головой. Слышно было, как наверху ходит Лин Вей, а
Одри не хотела, чтобы он ее увидел, — опасаясь, что незнакомец может причинить
девушке вред.
