У всех было радостное, приподнятое настроение в то
удивительное лето. Исключение составляли лишь Мерфи — их сын Патрик еще не
излечился от туберкулеза, но все равно они приехали сюда и принимали участие во
всеобщем веселье. Каждый день был по-своему прекрасен. Одри тоже попала в плен
волшебного лета. Какое счастье каждый день бродить по пляжу с Вайолет, щурясь
от яркого солнца, любоваться детьми, чувствовать под ногами теплый золотой
песок, лежать на нем в блаженной праздности и нескончаемо говорить с подругой:
говорить ей о себе, слушать ее рассказы, узнавать о ее жизни, делиться мыслями,
впечатлениями, смеяться… В леди Ви Одри наконец-то обрела настоящую сестру:
всего на два года старше, Ви была верный и чуткий друг, а близки они были не
просто как сестры, а как сестры-близнецы. У Одри было такое чувство, что,
встретив ее, она как бы нашла свой родной дом. Прежде она не знала таких теплых
и прочных отношений и с каждым днем ценила их все больше. Джеймс тоже был очень
доволен, что Одри живет у них, им было удивительно хорошо втроем, они почти не
расставались, но Джеймс никогда не проявлял неподобающего интереса к подруге
жены и вел себя как добрый брат — это был истинный джентльмен.
— Скажи, Од, как ты собираешься жить, когда вернешься
домой? — Вайолет пытливо смотрела на высокую тоненькую девушку с
темно-рыжими волосами. Она часто с тревогой думала о ней. Ее жизнь в Америке
так уныла и однообразна, заманить бы ее остаться с ними в Лондоне, но Одри ни в
какую, говорит, что не может, что должна непременно вернуться в Калифорнию.
— Не знаю. Наверное, так же, как и раньше. — Одри
улыбнулась. — Все будет отлично, Ви, не беспокойся. — Говоря так, она
пыталась убедить не столько подругу, сколько себя. — Я к этой жизни
привыкла, ведь я столько лет вела дедушкин дом…
Нет, никогда больше она не сможет жить так, как жила раньше.
Все изменили эти волшебные дни в обществе людей, о встрече с которыми можно
только мечтать, — избранных счастливцев, собравшихся в этом изумительном
месте. Сейчас она тоже как бы принадлежит к ним, но лишь на краткий миг, скоро
волшебный сон кончится. Одри никогда об этом не забывала и потому дорожила
каждым днем как особым подарком судьбы.
— Пожалуйста, останься у нас хоть ненадолго.
Одри с сожалением покачала головой и вздохнула, щурясь от
солнца.
— Признаюсь тебе: я должна на следующей неделе
проститься с вами, иначе мне не успеть сделать все, что я задумала.
Я хочу добраться на машине до Итальянской Ривьеры, а оттуда
поездом — в Рим.
— Ты в самом деле хочешь ехать? — огорченно
спросила Вайолет.
Одри засмеялась:
— Сказать честно? Ужасно не хочу. Я бы провела здесь
всю жизнь, только вряд ли это удастся, поэтому надо постепенно возвращаться к
обычной жизни. Одному Богу известно, когда я снова попаду в Европу.
Дедушка стареет, она не может бросить его одного. Аннабел в
последнем письме сообщила, что она, кажется, опять беременна; она не хотела
второго ребенка так скоро, Харкорт в бешенстве и винит ее. Видимо, она не
принимала мер предосторожности.
Единственное письмо деда оказалось именно таким, как она и
ожидала: читая, она прямо-таки слышала его ворчливый голос.
Дед рассказывал о местных новостях, ругал Рузвельта: чего
только не наобещал в своем «Новом курсе», а сдвига никакого; причем называл
Рузвельта не иначе как «твой приятель ФДР», и Одри не могла удержаться от
смеха. Задумавшись, Одри снова вздохнула. Как дед далеко… Она подняла глаза и
увидела Джеймса, он медленно приближался к ним. Рядом с ним шагал высокий
худощавый мужчина с волосами еще более темными, чем у Джеймса. Вот Джеймс
указал ему на дам, и его спутник приветливо помахал им рукой. Вайолет
заулыбалась и повернула голову к Одри.
— Ты знаешь, кто это?
Одри покачала головой, не понимая, чему так радуется Ви.
Спутник Джеймса был, без сомнения, очень привлекательный
молодой человек, но не более, чем множество других, которые появлялись
ненадолго в их жизни и навсегда исчезали. Вайолет схватила свою огромную
растрепавшуюся соломенную шляпу и принялась изо всех сил размахивать ею.
— Это Чарльз Паркер-Скотт, путешественник,
исследователь и писатель, неужели тебе неизвестно его имя? Его в Штатах много
печатают. Мать у него американка.
Одри изумилась. Ну конечно, она часто слышала это имя, ведь
Паркер-Скотт — личность известная. Просто она думала, что он уже в годах, а
писатель, оказывается, совсем молод и даже красив. Вот он подошел к ним с
Джеймсом… Ви прервала размышления Одри, кинувшись гостю в объятия.
— Какой срам, леди Ви! Негоже замужней даме бросаться
на шею постороннему мужчине. — И Джеймс ласково шлепнул ее пониже спины.
Что касается Чарльза, то ему явно пришлось по душе подобное приветствие.
— К черту тебя, Джеймс, к черту! — в восторге
закричала Ви, а Чарльз вновь подхватил ее на руки и закружил. — Что за
глупости, Чарли вовсе не мужчина!
Чарльз изобразил на своем лице гнев и бесцеремонно бросил Ви
на песок.
— То есть как это я — не мужчина?! — грозно
спросил он. В его речи отчетливо угадывался американский акцент, и Одри
вспомнила, что он учился в Йельском университете, она где-то об этом читала. Потом,
когда они подружились, он рассказал ей, что в детстве каждое лето проводил на
острове Мэн, в Бар-Харборе, где жили родители его матери. Он вообще отдавал
предпочтение всему американскому.
— Конечно, Чарльз Паркер-Скотт, ведь ты — член нашей
семьи. — Ви лежала на песке и, смеясь, глядела на него. Он тоже
расхохотался, сел рядом с ней и крепко обнял, однако то и дело с интересом
посматривал на Одри. Он буквально заставил себя сосредоточить внимание на
Вайолет.
— Как поживаете, ваша светлость?
— Чудесно, Чарльз. А теперь, когда ты с нами, будет
просто потрясающе. Ты надолго?
— На несколько дней, может быть, на неделю. — Он
знал, как бурно все развлекаются тут летом, и, приезжая к Готорнам, с
удовольствием принимал участие во всеобщем веселье.
«А ведь он необыкновенно красив», — подумала Одри,
глядя на Чарльза. И почему она решила, что он старик? Наверное, потому, что он
так много успел сделать… к тому же его необычная внешность и страсть к
бесконечным странствиям чем-то напоминали ей отца.
Черные блестящие волосы Чарльза, казалось, отливают синевой,
глаза большие, карие, смуглое матовое лицо, на редкость светлая открытая
улыбка. Высокий, стройный, породистый, он внешне совсем не похож на
англичанина, скорее испанец или француз, а может быть, итальянец, решила Одри,
да-да, итальянский аристократ. На нем был темно-синий трикотажный купальник, и
Одри невольно любовалась его длинными мускулистыми ногами, скульптурными
руками, да и в плечах он был, пожалуй, пошире Джеймса. В свое время они вместе
учились в Итоне и подружились на всю жизнь, были близки, как братья.
