– Вы ведь не собираетесь давать на это согласие? – произнес он.
О'Ши на мгновение задержал на нем взгляд, прежде чем ответить:
– Собственно, в настоящее время я уже веду переговоры со Своном. Это было первоначальное предложение. С тех пор как оно поступило, я существенно повысил ставки, повысил потенциальный выигрыш штата.
– Каким образом?
– Ему придется добровольно признать себя виновным во всех указанных преступлениях. Мы получим одиннадцать обвинений в убийстве.
«А ты получишь больше сенсаций к выборам», – подумал Босх.
– И он останется на свободе? – спросил он.
– Нет, детектив, он не останется на свободе. Он никогда больше не увидит света дня. Вы когда-нибудь бывали в бухте Пеликанов, в той тюрьме, куда отправляют за преступления на сексуальной почве? Это только на слух приятное название.
– Но не смертный приговор? Вы оставляете ему жизнь?
Оливас презрительно фыркнул, будто Босх ничего не уразумел.
– Да, именно так, – отозвался О'Ши. – Жизнь – единственное, что мы ему оставляем. Смертного приговора не будет, но он исчезнет на веки вечные.
Босх покачал головой, посмотрел на Райдер, затем опять на О'Ши. Он ничего не сказал, потому что знал: решение зависит не от него.
– Но прежде чем мы согласимся на эту сделку, – продолжил О'Ши, – нам нужно быть уверенными, что все эти признания в девяти убийствах не на пустом месте. Уэйтс не дурак. Его заявления могут оказаться просто блефом с целью избежать смертоносной инъекции, но могут – и правдой. Хочу привлечь вас обоих к работе, вместе с Фредди, для выяснения всех обстоятельств. Я созвонюсь с вашим начальством, и вас освободят от текущей работы. Это будет ваше временное назначение.
Ни Босх, ни Райдер ничего не ответили. О'Ши поднажал:
– Не подлежит сомнению, что он знаком с обстоятельствами тех двух дел, что указаны в письме. Фредди подтверждает обстоятельства убийства Фицпатрика. Его убили во время массовых уличных беспорядков после вынесения приговора по делу Родни Кинга
[11]
. Он действительно был сожжен заживо за охранным ограждением у своего ломбарда. В тот момент он был вооружен, и остается неясным, как убийца подобрался так близко, чтобы поджечь его. Баллончик из-под горючей жидкости отыскали, как и утверждает Уэйтс, перед охранным ограждением. Что же касается упоминаемых в письме обстоятельств дела Жесто, то мы не имели возможности проверить их, поскольку досье у вас, детектив Босх. Вы уже подтвердили ту часть, которая касалась гаража. Верны ли его утверждения об одежде и пакете с морковью?
Босх нехотя кивнул.
– Сведения о машине были в открытой информации, – сказал он. – СМИ обыграли тему вдоль и поперек. Но пакет с морковью являлся нашей козырной картой. Никто не знал об этом, кроме меня, моего тогдашнего напарника и судебных экспертов, вскрывавших пакет. Мы придержали информацию, придя к выводу, что именно в этой точке пересеклись пути жертвы и убийцы. Морковь была куплена в супермаркете «Мейфэр» на Франклин-стрит у подножия Бичвуд-Каньона. Выяснилось, что девушка всегда там останавливалась по пути в конюшню. В день исчезновения она тоже следовала своему обычному распорядку. Вышла из супермаркета, и, видимо, тут убийца и последовал за ней. Мы разыскали свидетелей, они вспомнили ее в магазине. А вот позднее – никаких следов. Вплоть до того, как обнаружили автомобиль.
– Тогда все в порядке. – О'Ши указал на письмо, по-прежнему лежавшее на столе перед Босхом и Райдер.
– Нет, не в порядке, – возразил Босх. – Не делайте этого.
– Чего именно?
– Не идите с ним на сделку.
– Почему?
– Если он похитил и убил Мари Жесто, а также еще восьмерых человек… может, даже порубил на части, как тех двух, с которыми его схватили… тогда ему нельзя позволить жить, даже в тюрьме. Его нужно покрепче скрутить, вкатить в него смертельный укол и отправить в ад ко всем чертям, где ему место!
О'Ши спокойно кивнул, словно это были совершенно нормальный разговор и законный довод.
– А как с теми незакрытыми делами? – высказал он контраргумент. – Послушайте, мне и самому не по душе, что этот тип проведет остаток жизни в отдельной камере в бухте Пеликанов. И даже больше, чем вам. Но на нас лежит ответственность прояснить обстоятельства преступлений и дать ответы семьям погибших. Вы также должны помнить, что наше ведомство лишь заявило требование смертного приговора. Это не означает, что такой приговор будет автоматически вынесен. Для этого мы должны выйти на судебный процесс и выиграть дело, затем нам придется убедить присяжных рекомендовать вынести именно такой вердикт. Уверен, вы знаете, может найтись сколько угодно факторов, которые повернут ситуацию не так, как нам хотелось бы. Достаточно одного присяжного, чтобы добиться перевеса в нежелательную сторону. И достаточно одного мягкотелого судьи, который, несмотря ни на что, проигнорирует рекомендации присяжных.
Босх и сам понимал, как работает система, как ею можно манипулировать и как ни в чем нельзя быть до конца уверенным. Однако предлагаемая сделка ему не нравилась. Он также прекрасно знал, что пожизненный приговор не всегда означает пожизненное заключение. Каждый год люди, подобные Чарли Мэнсону
[12]
и Сирхану Сирхану
[13]
, получали свой шанс. Ничто не длится вечно, даже пожизненный приговор.
– Кроме того, существуют судебные издержки, – заметил О'Ши. – Уэйтс денег не имеет, и Морис Свон взялся за дело не ради гонорара, а на общественных началах, так сказать, ради общественного блага. Если мы выйдем на судебный процесс, он будет готов драться. Морис очень хороший адвокат. Мы вправе ожидать со стороны защиты таких экспертов и научных аналитиков, которые переплюнут наших, – процесс будет длиться месяцами и по затратам обойдется округу в целое состояние. Я знаю, вы не хотите слышать, что деньги здесь должны приниматься в расчет, но такова реальность. Административно-бюджетное управление уже наседает на меня с этим судебным делом. В данном случае предложение Свона может оказаться самым удобным выходом из положения и надежным способом сделать так, чтобы этот человек никогда больше не причинил никому зла.
– Самым удобным? – переспросил Босх. – Но не самым правильным, если вы спросите мое мнение.
