– Это повара?
– Шеф-повара. Сьюзен еще и владелица ресторана. Мне нравится сидеть там за стойкой и наблюдать, как посетители входят, как обводят глазами зал, стараясь понять, кто есть кто. Там, кстати, бывает много знаменитостей. За ними наблюдать интереснее всего.
– Кто-то сказал однажды, что если ты достаточно долго вертишься вокруг убийств, то должен неизбежно узнать город. Может, то же самое, когда сидишь за барной стойкой в ресторане?
– И к тому же легче осуществимо. Гарри, ты стараешься сменить тему или все-таки расскажешь мне об исповеди Рейнарда Уэйтса?
– Я к этому подбираюсь. Думал только, что мы сначала покончим с обедом.
– Все настолько плохо?
– Не в этом дело. Мне просто требуется передышка.
Рейчел понимающе кивнула и подлила вина в бокалы.
– Мне нравится музыка. Кто это играет?
Босх лишь покачал головой:
– Я называю это чудом из коробки. Джон Колтрейн и Телониус Монк, в «Карнеги-холле». Запись 1957 года, пленка почти пятьдесят лет пролежала в архивах в немаркированной коробке. Просто кто-то сунул ее туда и забыл. Потом какой-то человек из библиотеки конгресса просматривал коробки с записями выступлений и выяснил, что у них там хранится. Наконец в прошлом году ее выпустили.
– Приятная музыка.
– Это просто чудо, особенно как подумаешь, сколько времени она там провалялась. Потребовался особый человек, чтобы откопать ее. Чтобы все остальные узнали.
Босх заметил, что на тарелке остался последний кусок.
– А чем бы ты сегодня обедал, если б я не позвонила? – спросила Рейчел.
Босх пожал плечами и стал рассказывать о признании Рейнарда Уэйтса.
– Этот человек лжет, – заключила Рейчел.
– Насчет имени? Мы это учли.
– Нет, о своем плане. Точнее, о его отсутствии. Он говорит, что просто увидел девушку в «Мейфэре», последовал за ней и похитил. Как бы не так! Я на это не покупаюсь. Вся затея не воспринимается как сиюминутный порыв. У него имелся определенный план – не важно, рассказывает он вам о нем или нет.
Босх кивнул:
– Надеюсь, завтра мы узнаем больше.
– Жаль, что мне нельзя там находиться.
– Я не могу перевести это дело в разряд федеральных. Кроме того, ты тоже теперь решаешь иные задачи. Твои же собственные сотрудники не позволят тебе участвовать, даже если бы тебя и пригласили.
– Знаю. Но все равно хотелось бы.
Босх встал и начал собирать посуду. Рейчел принялась помогать ему. После того как все было вымыто, они забрали бутылку с кухонной стойки и отнесли в комнату. В ней еще оставалось достаточно, чтобы выпить по последнему бокалу.
Они стояли у перил веранды, глядя вниз, на огни шоссе на перевале Кауэнга-Пасс, и вечерняя свежесть заставляла их прижиматься друг к другу.
– Ты сегодня останешься?
– Да.
– Знаешь, тебе не обязательно звонить. Я дам тебе ключ. Просто приходи, и все.
Босх обнял Рейчел за талию.
– Так быстро? Ты хочешь сказать, что все забыто?
– Прошлое есть прошлое, а жизнь очень короткая. Ну, ты знаешь – все эти избитые фразы.
Она улыбнулась, и они скрепили договор поцелуем. Потом допили вино и вошли в комнату. Они занимались любовью вторую ночь подряд. Медленно и безмолвно, не так, как в самый первый раз, в Лас-Вегасе. В какой-то момент Босх открыл глаза, посмотрел на Рейчел и сбился с ритма.
– Что? – прошептала она.
– Ничего. Просто у тебя глаза открыты.
– Я смотрю на тебя.
– Нет, не смотришь.
Она улыбнулась и отвернулась.
– Неподходящий момент для игры в двадцать вопросов.
Босх тоже улыбнулся и поцеловал Рейчел.
Босх тосковал по теплу и близости и внутренне раскрепощался с Рейчел. Он знал, что она это понимает. Рейчел дарила ему возможность отрешиться на время от реального мира. Прошлое больше не имело значения. Гарри закрыл глаза и опять улыбнулся.
Часть вторая
Следственный эксперимент
14
На следующий день Босху показалось, что понадобилась целая вечность, чтобы собрать автомобильный кортеж, однако в половине одиннадцатого группа охраны и сопровождения преступника выехала наконец из подвального гаража здания уголовного суда.
Первая машина в колонне была без опознавательных полицейских знаков. За рулем сидел Оливас. Рядом на переднем сиденье расположился судебный пристав из тюремного подразделения, а на заднем, по обеим сторонам от Рейнарда Уэйтса, – Босх и Райдер. Заключенный был в ярко-оранжевом комбинезоне, с «браслетами» на лодыжках и запястьях. Они были еще для верности прикреплены к цепи, опоясывающей туловище.
Второй автомобиль, тоже без опознавательных знаков, вел О'Ши. В нем везли к месту преступления адвоката Мориса Свона и видеооператора из ведомства окружного прокурора, которому предстояло фиксировать на камеру все улики. Следом двигались два микроавтобуса: один – из отдела криминалистической экспертизы полицейского управления Лос-Анджелеса, а другой – из ведомства коронера. Группе предстояло обнаружить и эксгумировать тело Мари Жесто.
Для загородной поездки день был идеальный. После короткого ночного дождика небо прояснилось и теперь сияло голубизной, лишь где-то далеко в вышине виднелись клочки облаков. Сохранившаяся после дождя влажная прохлада не давала воздуху слишком нагреться, даже после восхода солнца. Хотя и трудно назвать день приятным, если предстоит выкапывать зарытое убийцей тело двадцатидвухлетней женщины, лучезарность природы смягчала зловещую реальность.
Кортеж съехал с Бродвея на автостраду и двигался на север. В центре города уличное движение было плотным, а из-за мокрых дорог – более медленным, чем обычно. Босх попросил Оливаса приоткрыть окно, чтобы впустить немного воздуха, надеясь, что это отобьет запах потного тела Уэйтса. Похоже, что расколовшегося убийцу с утра не допустили в душ и не выдали чистого комбинезона.
– Почему бы вам не пойти дальше и не попросить разрешения закурить, детектив? – заметил Уэйтс.
Поскольку они сидели, тесно прижавшись, Босху пришлось неловко вывернуть шею, чтобы посмотреть на него.
– Мне хочется открыть окно из-за тебя, Уэйтс. От тебя воняет. А курить – я уже пять лет как не курю.
– Да уж, конечно.
– С чего ты решил, что знаешь меня? Мы никогда не встречались. Почему ты так уверен, что знаешь меня, Уэйтс?
– Я вас не знаю. Я знаю такой тип людей. Вы из тех, кого затягивает, детектив. Расследование убийств, сигареты, может, даже водка, запах которой я чую из ваших пор. Вас не трудно прочесть.
