Они стояли друг против друга, разделенные столом, скрестив взгляды, как оружие в бою.
– Меня не интересуют репутации. Меня интересует правда. Вчера вы сказали, что он застрелился через несколько лет после того дела. Почему? Ваш напарник оставил записку?
– Ему было тяжело, детектив. Он не вынес того, что выпало на его долю. Его мучили воспоминания.
– О тех, кому он позволил отвертеться?
Гарсия подался вперед и, выставив руку, ткнул в Босха пальцем.
– Как вы смеете? Вы… вы ходите по тонкому льду, Босх. Достаточно одного звонка на шестой этаж, и вас вышвырнут на улицу еще до вечера. Ясно? Я вас знаю. Вы только что вернулись, и вам дали испытательный срок. Так вот, один звонок, и все. Вы меня поняли?
– Да. Понял.
Босх опустился на приставленный к столу стул, надеясь, что это поможет хоть немного разрядить скопившееся в комнате напряжение. Гарсия, поколебавшись, тоже сел.
– То, что вы мне сказали, в высшей степени оскорбительно. – Голос его еще сочился гневом.
– Извините, коммандер. Я лишь хотел уяснить, что вам известно.
– Не понимаю.
– Извините, сэр, но командование определенно блокировало некоторые направления расследования. Сейчас я не хочу вдаваться в детали и называть имена. Некоторые из тех людей еще на службе. На мой взгляд, расовая подоплека убийства сейчас прояснилась – это доказывает связь Маккея с Беркхартом. Тогда вы ничего не знали ни об одном, ни о другом, но у вас был пистолет и кое-что еще. Я хотел понять, участвовали ли вы в этом. Судя по вашей реакции, нет.
– Но мой напарник, по-вашему, участвовал и ничего мне не сказал.
Босх кивнул.
– Невозможно. – Гарсия решительно покачал головой. – Мы с Роном всем делились. У нас были самые доверительные отношения.
– Между напарниками всегда доверительные отношения. Но есть вещи, которыми не делятся даже с самыми близкими. Думаю, у вас существовало разделение труда. Вы занимались бумажной стороной, а дело тащил Грин. Наткнувшись на сопротивление внутри департамента, он предпочел держать вас в неведении. Да, полагаю, так все и было. Может быть, Грин оберегал вас, может быть, ему было стыдно признаться в том, что он поддался давлению.
Гарсия опустил глаза. Босх понимал – его мысли в прошлом. Каменная маска не выдержала, треснула.
– Думаю, я и сам чувствовал, что что-то не так, – тихо сказал он. – Не с самого начала… потом…
– Почему?
– В самом начале мы с Роном договорились разделить родителей. Он взял отца, а я мать. Ну вы понимаете, так легче установить отношения. С отцом у Рона возникли проблемы. Он вел себя очень неровно. То был спокоен, пассивен, то вдруг взрывался, требовал незамедлительных результатов. Но было и что-то еще, и об этом Рон ничего не говорил.
– А вы спрашивали?
– Да. Спрашивал. Он объяснил, что с мистером Верлореном работать трудно, что тот зациклился на одном пункте и уверен, что его дочь убили из-за цвета кожи. И еще я помню, как он тогда сказал: «Нам туда путь закрыт». Только эти слова, ничего больше, но мне они запомнились, потому что ничего подобного Рон никогда не говорил. «Нам туда путь закрыт». Тот Рон Грин, которого я знал, всегда шел до конца. Для него не существовало запретов. До того дела.
Коммандер поднял глаза, и Босх кивнул – так он благодарил Гарсию за признание.
– По-вашему, это имело какое-то отношение к тому, что случилось потом?
– Вы имеете в виду самоубийство?
– Да.
– Не знаю. Все может быть. После того дела наши пути разошлись. Так бывает у напарников – перестали работать вместе, и вроде бы уже и говорить не о чем.
– Верно.
– О том, что Рон застрелился, я узнал на каком-то совещании, уже после перевода в семьдесят седьмой участок. Через неделю. Вот так мы разошлись.
Босх кивнул. Сказать было нечего.
– Сегодня у меня тоже совещание, детектив. Вам пора идти.
– Да, сэр. Я вот только подумал, что если они сумели заставить Грина остановиться, то, должно быть, имели на него что-то. Вы ничего не помните? Им не занимался в то время отдел внутренних расследований?
Гарсия покачал головой. Он не говорил «нет». Он говорил что-то другое.
– Знаете, в нашем департаменте копы чаще занимаются другими копами, чем убийцами и насильниками. Я всегда думал, что если доберусь до верха, то обязательно изменю такое положение вещей.
– Если я правильно понял, расследование все же было?
– Я лишь хочу сказать, что редкий полицейский абсолютно чист. На каждого что-нибудь да найдется. Было и на Рона. Его обвиняли в нападении на подозреваемого. Полная чушь. Мальчишка ударился головой о крышу, когда Рон пытался усадить его в машину. Наложили пару швов. Большое дело, верно? Но парень оказался со связями, и отдел внутренних расследований своего не упустил.
– Значит, они могли этим воспользоваться, чтобы надавить на него.
– Могли или не могли – все зависит от того, верите ли вы в теорию заговоров.
«Верю, – подумал Босх, – когда речь идет о полицейском управлении Лос-Анджелеса». Подумал, но промолчал и сказал другое:
– Что ж, сэр, думаю, теперь картина прояснилась. Не буду вас задерживать.
Он поднялся и шагнул к двери.
– Я понимаю, что вам нужно было все это узнать, – сказал Гарсия. – Но мне не понравилось, как вы со мной обошлись.
– Мне жаль, сэр.
– Нет, детектив. Ничего вам не жаль.
Босх не ответил. Он взялся за ручку двери и в последний момент оглянулся, чтобы что-то сказать. Но слов не нашлось. Он повернулся, вышел и закрыл за собой дверь.
Глава 23
Киз Райдер все еще сидела в приемной муниципального судьи Анны Демчак, когда там появился Босх. Возвращаясь в центр из Ван-Нуйс, он попал в обычную для этого времени пробку и уже думал, что опоздает на встречу с судьей.
Райдер читала журнал, но Босх, пролистав несколько страниц, отложил его в сторону. Расследование уже захватило, и разделить внимание, отвлечься он не мог. В каком-то смысле это напоминало серфинг, которым Босх не занимался с далекого 1964-го, когда, убежав от приемных родителей, жил на пляже. Лет прошло немало, но Босх помнил, как оказался вдруг в водном туннеле. Фокус заключался в том, чтобы попасть в трубу, то место, где вокруг тебя кипит, кружится вода и где нет ничего, кроме этой воды и ощущения скорости, опасности и восторга. Сейчас волна снова подхватила его, так что ничего, кроме охоты на убийцу, не осталось.
– Ты давно здесь? – спросил он.
Райдер посмотрела на часы:
