Нельзя разрешать ей делать все, что она хочет.
— Мы надеемся на это, мама, но пока еще нет уверенности, —
твердо сказала Пейдж. — Все зависит от того, когда она выйдет из комы,
если вообще выйдет.
— Это похоже на сон, только ты не просыпаешься, просто
спишь и спишь, — объяснил Энди бабушке. Тут в кухню вошел Брэд. Он был в
костюме, и Пейдж с трудом удержалась от колкости в его адрес по этому поводу.
— Я приеду попозже, — сказал он Пейдж,
выразительно взглянув на нее.
— Правда? Я буду ждать с нетерпением.
— Спасибо, — ответил он и на ходу взъерошил Энди
волосы. — Спокойной ночи, Марибел, — бросил он через плечо теще.
— Спокойной ночи, дорогой мой. — И добавила, когда
Брэд уже скрылся за дверью:
— Он такой импозантный мужчина. Тебе повезло, милая.
Пейдж хотелось ответить, что она тоже раньше так думала, но
теперь все изменилось. Но она сдержалась и вернулась на кухню.
Как всегда, ужин превратился в кошмар. Алексис гоняла по
тарелке крошечный кусочек мяса среди салата и в конце концов так ничего и не
съела. Говорила она столь же мало, сколь ела, так что застольной беседой
завладела Марибел, с упоением рассказывавшая о своей нью-йоркской квартире, о
своих друзьях, о сказочном саде Алексис в Ист-Хэмптоне. Алексис наняла трех
японских садовников, сама палец о палец не ударила и не восхищалась этим садом,
как мать. Она вообще ничем не восхищалась.
Но ни мать, ни сестра не задали Пейдж ни одного вопроса об
Алисон.
Обе они отправились спать одновременно с Энди, сказав, что
еще не перешли на калифорнийское время. Пейдж так неприятно было слышать шаги
сестры, доносившиеся из спальни Алисон, что она плотнее закрыла дверь своей
спальни, чтобы ничего не слышать. Она пожалела, что уступила настойчивой
просьбе Алексис и отдала ей комнату дочери.
Так она лежала на кровати и думала, как ей не повезло с
семьей. Пока она не вырвалась от них, ее жизнь напоминала ад, и каждая новая
встреча с родными пробуждала эти воспоминания. Она беззвучно зарыдала и только
усилием воли заставила себя не думать о прошлом.
В полночь явился Брэд. Пейдж еще не спала, но свет уже
погасила. Она приподнялась в кровати. Выглядел Брэд не лучшим образом. Зачем он
вообще вернулся?
— Ну как, весело провел время? — спросила она. Они
оба понимали, что ситуация предельно ясна. Но нужно было все-таки к этому
привыкнуть. Брэд ответил не сразу. Он разрывался между двумя мирами, и в каждом
его ждали одни лишь неприятности.
— Не совсем. Это было вовсе не то, о чем ты подумала.
— Представляю… впрочем, могу то же сказать о себе.
— Я знаю, как тебе трудно, — тихо сказал он. В
этот момент он чем-то напоминал прежнего Брэда. — Может быть, я не должен
был говорить тебе правду… а может быть, это все равно нужно было сказать.
Нельзя же жить так вечно. — Проблема была в том, что она-то могла. Она и
представления не имела, на что он был способен. — Я пытаюсь сделать так,
чтобы всем было хорошо. Но я не знаю, как лучше всего поступить в такой
ситуации.
Она кивнула — ей нечего было ответить ему. Они действительно
зашли в тупик.
— Может быть, все-таки было бы лучше, если бы ты
сконцентрировался на Алисон и на время просто забыл обо всем остальном.
Наверное, сейчас все-таки не самый подходящий момент для принятия глобальных
решений.
— Я знаю.
Но Стефани ждала от него решительных поступков.
Может быть, она была не права, но Стефани представляла дело
именно так, а он не хотел терять ее. Стефани ведь не была знакома ни с Алисон,
ни с Пейдж, что они значили для нее? Ей нужен был только Брэд, и она не хотела
дальше терпеть и ждать его бесконечно. Вот уже почти год они вместе спят, когда
только могут: в редкие совместные уик-энды, во время командировок. Но ей уже
двадцать шесть, и она решила, что настало время выйти замуж и завести детей. И
выбрала для этой роли Брэда Кларка.
Через некоторое время Брэд лег в постель, стараясь не
коснуться Пейдж. Он по-прежнему был уверен в себе, по крайней мере пока был со
Стефани, но с Пейдж он не мог позволить себе еще одной ужасной сцены. У него
даже и желания не было пытаться.
Она заснула только в три утра и чувствовала себя совершенно
разбитой, когда проснулась в семь, чтобы разбудить Энди и сделать завтрак.
Когда был готов завтрак, Брэд уже был одет, но уехал в город, не притронувшись
к еде. Он объяснил это тем, что ему предстоял деловой завтрак с партнером.
Пейдж не стала задавать ему лишних вопросов — главное, чтобы он ночевал дома и
ей ничего бы не пришлось объяснять своей матери. Кто знает, может быть, ей и не
придется объясняться с ними на этот счет.
Высадив Энди у школы, она вернулась домой за матерью и
Алексис. Пока они собирались, она написала кое-какие письма, сделала несколько
деловых звонков, но к одиннадцати они так и не были готовы. Алексис с бигуди на
голове занималась своей неизменной зарядкой. Слава богу, она уже приняла душ и
наложила косметику, но все равно раньше чем через час не будет готова, ответила
она на вопрос Пейдж.
— Мама, — заволновалась Пейдж, — я не могу
больше ждать — должна ехать к Алли!
— Разумеется. Но сначала нам всем нужно поесть. Может
быть, ты что-нибудь приготовишь?
Это была обычная ловушка, они будут держать ее, пока не
станет слишком поздно. Но ведь они приехали сюда, чтобы навестить Алисой, а не
для того, чтобы убить время и доводить Пейдж до белого каления. Она отлично
знала их повадки, но больше не собиралась мириться с этим.
— Если вы проголодаетесь, мы в госпитале можем сходить
в кафетерий.
— Ты же знаешь, это вредно для желудка Алексис,
дорогая. В больнице чудовищно кормят.
— Ничем не могу помочь. — Она беспомощно взглянула
на часы: было пять минут двенадцатого, она потеряла полдня, а в полчетвертого
кончаются уроки у Энди. Может быть, вы здесь пока перекусите, а потом возьмете
такси и приедете в госпиталь попозже?
— Ни в коем случае, мы поедем только с тобой. Имей
терпение, мы скоро будем готовы. — Обе женщины скрылись в комнате Алисон и
вернулись оттуда только в полпервого.
Алексис, в белом платье от Шанель, выглядела изумительно. На
ней были черные кожаные туфли и такая же сумочка, а на голове — прелестная
соломенная шляпка, смотревшаяся очень мило, хотя и довольно неуместно.
Мать надела красный шелковый костюм. Они оделись так, будто
отправлялись на какой-нибудь официальный прием, а не в калифорнийский
госпиталь.
— Вы прекрасно выглядите, — подчеркнуто
восторженно сказала Пейдж, когда они сели в машину. Сама она была в тех же
джинсах и босоножках, из которых не вылезала уже две недели. Джинсы она
снимала, только чтобы постирать, и носила старые свитера — это было удобно и
тепло и к тому же отлично подходило для госпиталя. Собственный вид в эти дни
нисколько не волновал Пейдж. Ее развеселило, но не удивило то, как
расфуфырились мать и сестра.
