И при этом умеет держать свою штуку в штанах, думать о своих
детях, а не о сексе. Так что ты напрасно пытаешься поддеть меня. Я не думаю,
что Тригви без ума от меня, и слава богу, потому что мне любовник не нужен. Мне
нужен надежный друг, так как мужа у меня теперь нет.
Брэду нечего было на это сказать, и он молча направился в
ванную. А еще через десять минут хлопнула входная дверь — он так и не сказал ей
ни слова. Его поведение привело ее в такое бешенство, что ей хотелось убить
его, но в то же время она ощущала болезненную грусть. Как быстро и легко можно
все разрушить! В это почти невозможно было поверить. На них обрушилась страшная
беда, но оказалось, что их жизнь — совсем не такая, как она представляла. Она и
не подозревала, что несчастный случай с Алисон обнажит истинное положение вещей
и разрушит весь ее сложившийся и казавшийся таким счастливым мир.
Пейдж приняла душ и оделась надлежащим для похорон образом.
Тригви Торенсен приехал за ней в 2.15. На нем были темно-синий костюм, белая
рубашка и черный галстук, он выглядел печальным. На Пейдж был черный льняной
костюм, купленный в Нью-Йорке в последний раз, когда она навещала мать.
Панихида проходила в церкви Святого Иоанна. Пейдж не
ожидала, что на нее придет столько подростков. На юных, обычно сияющих лицах
было написано неподдельное горе. При входе распорядители раздавали траурные
листы, где была отличная фотография Филиппа вместе со школьной командой по
плаванию. Распорядителями были, как тут же поняла Пейдж, члены этой команды, в
том числе и Джейми Эпплгейт. Потом он сел рядом с родителями с несчастным
видом. Родители Джейми понимали его состояние — отец обнял его за плечи, мать
зашептала что-то на ухо.
Звучала музыка, и Пейдж почувствовала, как по щекам ее текут
слезы. В церкви было множество друзей и одноклассников Филиппа, и Алисон
наверняка была бы здесь, если бы не лежала в коме.
По проходу между рядами прошли родители Филиппа, убитые
постигшим их горем, и заняли места в первом ряду, с ними была и более пожилая
чета — дедушка и бабушка Филиппа, и при виде их измученных лиц не заплакал бы
только бесчувственный.
Пастор заговорил о таинствах божьей любви и о боли, которую
мы испытываем при потере близких. Он сказал, каким необычайно талантливым,
удивительным юношей был Филипп, какое великолепное будущее открывалось перед
ним, как восхищались им все, знавшие его, как все его любили. Пейдж не услышала
и половины проповеди, так как все время всхлипывала, отгоняя от себя мысли о
том, что сказали бы об Алисон, если бы она умерла. Наверное, то же самое — ведь
ее тоже любили и восхищались ею. Нет, Пейдж не могла себе представить, как бы
смогла она все это вынести, как жила бы дальше. А Энди?
Что чувствовал бы он?
Миссис Чэпмен плакала, не пряча слез, во время всей службы.
В конце школьный хор исполнил «Милость всевышнюю». Потом пастор пригласил всех
к алтарю, чтобы отдать последний долг усопшему и помолиться за него. Подростки,
поодиночке и группами, с цветами в руках приблизились к алтарю. К этому времени
плакали все, и Пейдж, смятенная и страдающая, смотрела на подростков. И вдруг
она увидела Лору Хатчинсон — та тихо плакала, сидя через несколько рядов от
Пейдж. Казалось, она пришла одна и была взволнована не меньше остальных
собравшихся. Пейдж некоторое время наблюдала за ней, но не заметила ничего,
кроме искренней скорби. Речей почти не было — все были слишком потрясены и
подавлены горем. Боль была слишком остра.
Только выйдя из церкви, Пейдж и Тригви заметили репортеров.
Они сначала сопровождали Лору, но та быстро скрылась в ожидавшем ее лимузине,
ничего не сказав журналистам. Тогда репортеры стали фотографировать скорбные
лица подростков, столпившихся во дворе, а потом переключились на Чэпменов.
Разъяренный отец Филиппа кричал им сквозь слезы, что они бессердечные подонки,
и наконец друзья увели его. Но даже и тут репортеры не отступились, следуя за
Чэпменом на некотором расстоянии. Катастрофа все еще оставалась сенсацией.
После службы в церкви был устроен еще и прощальный прием в
зале школы, а потом Чэпмены пригласили близких друзей сына домой. Однако силы
Пейдж были уже на исходе, сердце ее разрывалось от страха за жизнь дочери и
сострадания к Чэпменам. Она взглянула на стоявшего рядом Тригви и поняла, что и
он тяжело пережил эту процедуру.
— Как вы? — тихо спросил Тригви. Пейдж хотела
ответить, но тут у нее из глаз снова потекли слезы. — Молчите. Возьмите
меня под руку, пойдем к машине, я отвезу вас.
Она лишь кивнула и послушно пошла рядом с ним. Несколько
минут они сидели в машине молча. У нее не хватило мужества сказать что-то
Чэпменам, но они оба расписались в гостевой книге, выставленной у входа в
церковь. Впоследствии она прочла в газете, что на службе присутствовало около
пятисот человек.
— Боже, это было слишком тяжело, — выдавила она,
наконец совладав со слезами.
— Да, просто ужасно. Просто не представляю себе ничего
более горестного. Не дай мне бог дожить до смерти кого-либо из моих
ребят. — Он тут же пожалел о сказанном, так как жизнь Алисон все еще
висела на волоске. Но Пейдж не осуждала его, она понимала его чувства — ей тоже
не хотелось бы до этого дожить.
— Я видела миссис Хатчинсон. С ее стороны было довольно
рискованно приходить на службу. Мне кажется, Чэпмены могли быть оскорблены ее
появлением.
— Да, но это произвело благоприятное впечатление на
прессу. Это проявление ее чувств, ее сердечности. Надо признать, неглупый
ход, — усмехнулся Тригви.
— Что дает вам право так говорить? — удивилась
Пейдж. — Может быть, она пришла выразить свои искренние соболезнования.
— Сомневаюсь. Я знаю политиков. Поверьте мне, это муж
настоял на ее появлении здесь. Может быть, она и не виновата в этой катастрофе,
может быть, она совершенно невиновна, но в любом случае это пошло на пользу и
ей, и ее мужу.
— Неужели только ради этого? — изумилась Пейдж.
— Вероятно. Не знаю. Все-таки я продолжаю считать, что
скорее всего она была невнимательна, а ребята не виноваты. Может быть, мне
просто хочется верить в это.
Тригви тронул, и они пристроились в хвост длинной цепочки
машин, выезжавших из школьного двора. Пейдж вдруг вспомнила, что ей надо
забрать свою машину со стоянки у госпиталя, и, потом, вдруг из госпиталя
звонили домой в ее отсутствие, а она ничего не знает, как там ее девочка. Пейдж
надо было немедленно услышать, что Алли жива, увидеть ее, быть с ней рядом.
— Не подбросите меня до госпиталя? — попросила она
Тригви.
— Господи! А как вы думали, куда еще я могу
направиться! Неужели наши девочки поправятся? Неужели все будет как прежде?!
Пейдж рассеянно кивнула. Она вспомнила, что говорил ей Брэд
несколько часов назад об Алли. «Если только она не сможет быть прежней, лучше
ей вообще не жить».
Похоже, он говорил это вполне искренне.
— Только бы Алисон выжила, что бы там ни было дальше. В
любом случае это лучше, чем смерть. Знаете, Тригви, а мой муж так не думает. Он
считает, что лучше умереть, чем жить калекой.
