– Как часто?
– Раз или два в год. Но это нисколько не искупает ее вину.
– Каким образом вы получали деньги?
– По почте наличными. Деньги высылали из Шерман-Оукс. Это название всегда стояло на почтовом штемпеле. Но зачем вам?
– Как фамилия вашей дочери?
– Она родилась от первого мужа. В ту пору я носила фамилию Гилрой. Это и ее фамилия.
– Дженнифер Гилрой, – произнесла Райдер настоящие имя и фамилию Вероники Алисо. Миссис Александер удивленно подняла голову, однако не спросила, откуда Райдер об этом известно.
– Мы назвали ее Дженни, – продолжила она. – Но когда малышка Гретчен осталась у меня на руках, я вышла замуж вторично и поменяла фамилию. И ей дала такую же, чтобы не дразнили в школе. Все считали, что я ее мама. Так было лучше для нее и для меня.
Босх кивнул. Теперь сложилась полная картина. Вероника Алисо – мать Лейлы. Тони Алисо удрал от матери к дочери. Больше не о чем было спрашивать. Босх поблагодарил хозяйку, пропустил Райдер вперед и, когда та отошла на несколько шагов, обратился к миссис Александер:
– Будете разговаривать с Лейлой, то есть с Гретчен, передайте, чтобы не возвращалась домой. Пусть держится отсюда как можно дальше.
– Она никогда сюда не вернется.
Босх постоял пару секунд, глядя на вытертый коврик перед дверью, затем повернулся и зашагал к машине.
Он устроился на заднем сиденье за Эдгаром, а Райдер села рядом с водителем.
– Гарри, как тебе удалось вычислить? – спросила Кизмин.
– Помогли последние слова Вероники. Она сказала: «Отпустите мою дочь». Вот тогда я сообразил. Плюс внешнее сходство. Но раньше я не придал этому значения.
– Ты же ее не видел.
– Видел фотографию.
– О ком вы? – промолвил Эдгар.
– Как ты думаешь, Тони Алисо догадывался, кто она такая?
– Если знал, нам легче понять и легче принять то, что с ним произошло. Не исключено, что он бравировал своей связью перед Вероникой и довел жену до точки.
– А Лейла-через-черточку-Гретчен?
– Наверное, нет. Если бы знала, не выдержала и призналась бы бабушке. Но старая дама, судя по всему, понятия ни о чем не имеет.
– Но если Тони использовал Лейлу, чтобы досадить Веронике, то почему он переложил все свои деньги в ее банковский сейф?
– Он мог использовать Веронику и в то же время любить. Боюсь, теперь мы этого никогда не узнаем. А то, что он переложил деньги в день, когда его убили, вероятно, простое совпадение. Может, решил припрятать их, узнав о проверке налогового управления. Боялся, что налоговики, пронюхав про его миллионы, запретят допуск к ячейке. Но мы не откроем тайны – все умерли.
– Кроме девушки.
Эдгар резко нажал на тормоз и свернул к тротуару. Они остановились напротив клуба «Долли» на Медисон.
– Кто-нибудь мне скажет, что, черт возьми, происходит? – воскликнул Эдгар. – Я трудился, пока вы ходили трепаться, охлаждал машину, а сейчас ломаю голову и не могу понять, в чем дело. Объясните наконец, о чем вы говорите?
Он посмотрел на Босха в зеркальце заднего вида.
– Давай рули! – отозвался тот. – Доберемся до «Фламинго», Киз тебе все объяснит.
* * *
Босх вышел из машины и направился через огромное, размером с футбольное поле, казино, мимо игральных автоматов в зал, где играли в покер. Там его обещала ждать Элеонор. Утром она показала банк, куда Тони Алисо водил Гретчен Александер, а потом ее высадили у «Фламинго».
В зале было пять столов. Босх скользнул взглядом по лицам игроков, но Элеонор не заметил. Он обернулся к залу казино, ища ее глазами, и она внезапно возникла рядом.
– Гарри!
– Элеонор, я решил, ты будешь играть.
– Не могла, постоянно думала, как ты там. Все в порядке?
– Нормально. Мы уезжаем.
– Отлично. Лас-Вегас мне больше не нравится.
– Но прежде я намерен заехать в одно место. Мы с тобой об этом говорили. Если ты, конечно, не передумала.
Элеонор улыбнулась и кивнула.
IX
Босх шел по глянцевому линолеуму на шестом этаже Паркер-центра и нарочно при каждом шаге шаркал каблуками по полу. Ему очень хотелось оставить следы на блестящей поверхности. В отдел внутренних расследований вел проход в виде алькова. Там за барьером дежурила секретарша, и Босх попросил ее позвать Частина. Секретарша поинтересовалась, назначено ему или нет, и он ответил, что не имеет обыкновения назначать встречи с такими людьми, как Частин. Секретарша удивилась, но нажала кнопку внутренней связи. Прошептав что-то в микрофон, она прижала к груди аппарат и посмотрела на коробку из-под обуви и папку у Босха в руках.
– Он спрашивает, в чем дело.
– Дело в том, что его расследование против меня развалилось.
Секретарша снова прошептала в трубку, раздался щелчок, и Босха пропустили в дверцу в барьере. Он оказался в помещении отдела внутренних расследований. Несколько детективов сидели за столами. Частин поднялся и произнес:
– Что вас сюда привело, Босх? Вас же отстранили от работы за то, что вы позволили бежать арестованному.
Он сказал это громко, чтобы люди не сомневались, что перед ним виновный.
– Шеф сократил срок отстранения до недели, – ответил Босх. – Я называю это отпуском.
– Я не закрыл ваше дело.
– Вот поэтому я здесь.
Частин сделал жест в сторону комнаты для допросов, где Босх уже успел побывать вместе с Зейном.
– Поговорим там.
– Нет, – возразил Гарри. – Я пришел не разговаривать.
Он бросил папку на стол. Частин остался стоять и не прикоснулся к папке.
– Что это?
– Конец вашего расследования. Откройте.
Частин сел и тяжело вздохнул, давая понять, что вынужден заниматься неприятной и бесполезной работой. Сверху в папке лежала страничка из руководства по применению мер против нарушивших кодекс поведения офицера полиции. Собственно, руководством этот документ являлся лишь для детективов отдела внутренних расследований, а для остальных – сводом наказаний.
Текст касался офицеров, замеченных в связях с преступниками, осужденными или членами групп организованной преступности. Такие отношения строго запрещались и в соответствии с кодексом карались увольнением.
– Босх, с какой стати вы мне это притащили? – усмехнулся Частин. – Неужели сомневаетесь, что у меня весь документ целиком?
Он притворялся, что балагурит, поскольку не догадывался, куда клонит его подследственный, зато прекрасно знал, что коллеги внимательно прислушиваются, хотя делают вид, будто заняты.
