– Просто так. Любопытствую. Это связано с другим делом.
Гарри смущало то, что он не говорит Агильо всей правды. Карлос тоже коп, и Гарри чувствовал, что с ним можно поделиться сомнениями, хоть Корво и придерживается на сей счет иного мнения.
Некоторое время они ехали молча. «Каприс» удалялся от центра города – от его оживленного движения и современных зданий. Коммерческие центры, рестораны и магазины понемногу сменялись обшарпанными лачугами и картонными хибарами. На обочине Гарри увидел даже коробку из-под холодильника, служившую кому-то домом. Люди, сидевшие на заржавленных металлических конструкциях, деталях моторов и бочках из-под масла, провожали «каприс» пустыми, ничего не выражающими взглядами, и Босх отвел глаза, стараясь следить за пыльной дорогой.
– Почему вас называют в управлении Чарли Чаном? – спросил Босх, желая установить со следователем неформальный контакт. Кроме того, он начинал нервничать и надеялся, что беседа отвлечет его от неприятных мыслей о возможной опасности, которую Босх не мог ни предвидеть, ни предотвратить.
– Потому что я китаец, – ответил Агильо.
Босх бросил взгляд на своего спутника. Теперь, когда Агильо сидел к нему в профиль, он увидел, что его глаза за стеклами очков действительно имеют миндалевидную форму. Агильо не шутил.
– Во всяком случае – частично, – пояснил детектив. – Китайцем был мой дед. В Мехикали довольно большая колония мексиканских китайцев, детектив Босх.
– Вот как?
– Мехикали был основан примерно в 1900 году компанией «Колорадо риверленд». Ей принадлежал довольно большой участок земли по обе стороны границы, но не хватало дешевой рабочей силы для его обработки. Нужно было собирать хлопок и выращивать овощи, – пояснил Агильо. – Компания и основала поселок Мехикали – через границу от Калексико. Один город был как бы зеркальным отражением другого, во всяком случае, по первоначальному плану. Потом компания привезла сюда из Китая десять тысяч рабочих-мужчин и заселила ими поселок.
Босх кивнул. Он никогда не слышал этой истории, и она показалась ему любопытной. Проезжая через город, Босх заметил множество китайских вывесок и ресторанчиков с китайской кухней, но в глаза ему не бросилось ни одного лица с характерными азиатскими чертами.
– И все они, то есть китайцы, осели здесь? – уточнил Босх.
– Большинство из них – да. Но, как я уже сказал, это были только мужчины. Десять тысяч мужчин, и ни одной женщины. Компания не хотела, чтобы женщины отвлекали работников от плодотворного труда. Позднее китаянки все же появились в этих краях, но большинство мужчин уже породнились с мексиканскими семьями. Чистокровных китайцев здесь почти не осталось; смешанные браки распространились очень широко, но китайская культура, как вы, должно быть, заметили, в основном сохранилась. Если не возражаете, то, когда начнется сиеста, мы зайдем в китайский ресторан и попробуем наши национальные блюда.
– С удовольствием.
– Между тем работа в полиции всегда оставалась прерогативой чистокровных мексиканцев, – продолжал Агильо. – Таких, как я, там немного. Потому-то меня и прозвали Чарли Чаном, потому-то и не считают своим.
– Понимаю, как вы себя чувствуете, – сочувственно заметил Гарри.
– Уверен, детектив Босх, пройдет еще немного времени, и вы поймете, что мне можно доверять. Впрочем, я готов подождать, пока вы решитесь обсудить со мной второе дело, о котором только что упомянули.
Гарри кивнул. Ему стало неловко и стыдно, и он сосредоточился на вождении. Минуты через две Агильо указал ему на узкую немощеную улочку, проходившую через центр баррио. По обеим ее сторонам стояли прямоугольные бетонные коробки домов с плоскими крышами и занавешенными одеялами дверями. Вокруг каждого такого дома теснились пристройки и навесы, кое-как сколоченные из фанеры и листов гофрированного алюминия. Вокруг кучами валялись мусор и разнообразные отбросы. Между ними бродили изможденные, худые люди, тараща глаза на калифорнийские номера на машине Босха.
– Вон туда, к зданию, где нарисована звезда, – указал Агильо.
Босх повернул голову и увидел звезду, начертанную от руки на стене одного из бетонных кубов. Над звездой было изображено привидение – герб Персонас Пердидос, – а ниже красовалась надпись: «Почтенный Алькальд и Шериф».
Босх припарковал машину у дверей и повернулся к Агильо, ожидая указаний.
– Он вовсе не мэр и не шериф, как вы, вероятно, подумали, – пояснил следователь. – Арнольфо Мунос де ла Крус выполняет здесь функции мирового судьи, восстанавливает справедливость и порядок там, где их нет. Во всяком случае, старается восстановить. В широком смысле его, пожалуй, все же можно назвать шерифом Города Погибших Душ. Это он сообщил нам об исчезновении Гутьереса-Лосы, который жил здесь.
Гарри выбрался из машины, захватив с собой папку с делом. Обходя «каприс» спереди, он снова провел рукой по куртке в том месте, где висела на плече пустая кобура. Это рефлекторное движение Гарри совершал каждый раз, когда для выполнения служебных обязанностей ему приходилось покидать салон автомобиля. На сей раз, однако, вместо успокоения он особенно остро почувствовал себя безоружным в чужой и враждебной стране. С другой стороны, Босх не решался достать из багажника свой «смит-вессон» при Агильо. Может быть, потом, когда узнает мексиканского копа поближе…
Агильо позвонил в жестяной колокольчик, висевший у двери. Собственно, никакой двери здесь, как и в других строениях баррио, не было – ее заменяло грубое шерстяное одеяло, свисавшее с прибитой над дверным проемом деревянной перекладины.
– Войдите! – раздался изнутри чей-то голос, и Агильо, а следом и Босх вошли внутрь.
Мунос, невысокий, дочерна загорелый мужчина с седыми волосами, стянутыми на затылке в тугой пучок, был без рубашки, и Гарри с удивлением увидел вытатуированную на правой стороне его груди шерифскую звезду. Татуировка с изображением призрака помещалась на левой.
С любопытством посмотрев на Босха, Мунос перевел взгляд на Агильо. Тот представил ему Гарри и объяснил, по какому делу они приехали. Оба старались говорить медленнее, чтобы Гарри понимал их. Когда Агильо сказал старику, что тот должен взглянуть на кое-какие фотографии, на лице шерифа появилось озадаченное выражение; впрочем, оно исчезло, как только Босх достал сделанные в морге снимки.
– Это Ферналь Гутьерес-Лоса? – спросил следователь, дав Муносу время внимательно изучить фотографии.
– Да, это он.
Мунос отвернулся, и Босх огляделся. В хижине была только одна комната, весьма похожая на тюремную камеру. Гарри увидел здесь лишь самое необходимое: кровать, сундучок для одежды, старый стул, на спинке которого висело полотенце. В изголовье кровати на перевернутой картонной коробке стояли свеча и кружка с зубной щеткой. Пахло в хижине чем-то кислым, и Гарри пожалел, что не остался снаружи.
– Где он жил? – спросил он у Агильо по-английски.
