– Так откуда же приехал этот человек?
И снова мистер Эдсон задумался и поправил очки на переносице тупым концом карандаша.
– Коль скоро вы, детектив, представились сотрудником отдела по расследованию убийств и, очевидно, лишены возможности задать этот вопрос тому, о ком все время говорите, я заключаю, что бедолага скорее всего мертв.
– Вам следовало бы участвовать в «Джеперди», мистер Эдсон.
– Доктор Эдсон, – поправил Босха энтомолог. – Но все равно я понятия не имею, где именно этот человек подцепил такую личинку.
– Он мог быть одним из тех, кто занимается разведением фруктовых мушек в Мексике или на Гавайях. Верно?
– Пожалуй. А возможно, и…
– И?..
– Ну, мистер Босх, полагаю, вы видели охрану вокруг нашего института? Откровенно говоря, есть люди, которым не очень нравится, чем мы тут занимаемся. Отдельные экстремистски настроенные элементы вообще считают, что природа должна идти своим путем. Иными словами, если фруктовая мушка облюбовала для размножения Южную Калифорнию, то кто мы такие, чтобы ей мешать? Зачем мы лезем не в свое дело? Некоторые группировки дошли до прямых угроз, анонимных, правда, но все-таки… Они собираются разводить нестерильных мушек и выпускать на плантации, чтобы вызвать массированную инвазию. Окажись я на их месте, я стал бы красить и нестерильных мушек, чтобы сбить своих противников с толку.
Эдсон явно гордился своей проницательностью, но Босх не мог с ним согласиться. Теория доктора не соответствовала известным ему фактам. Тем не менее он кивнул, давая понять собеседнику, что внимательно рассмотрит предложенную им версию.
– Как именно осуществляются поставки? – задал Гарри следующий свой вопрос. – Например, из Мехикали? По какому маршруту движется к вам этот нежный груз?
Доктор Эдсон рассказал Босху, что на фирме, занимающейся разведением фруктовых мушек, куколки упаковываются в пластиковые тубы длиной шесть футов, отдаленно напоминающие сосиски. Эти сосиски, в свою очередь, укладывают в картонные короба, снабженные инкубационными установками и увлажнителями. После этого готовые средосохраняющие контейнеры запечатывают в лаборатории «Энвиро брид» под надзором инспектора министерства сельского хозяйства США и на грузовиках доставляют через границу на север, к Лос-Анджелесу. Еще Босх узнал, что груз из «Энвиро брид» поступает два или три раза в неделю, в зависимости от запасов окуклившихся личинок.
– И эти картонки не досматривают на границе? – поинтересовался Босх.
– Их досматривают, но не вскрывают. При вскрытии контейнера может пострадать содержимое. В каждом таком ящике, как вы понимаете, образуется свой собственный, тщательно сбалансированный микроклимат. Но, как я уже упоминал, процедуру опечатывания производят под наблюдением американского правительственного чиновника, а в нашем институте каждый картон осматривают повторно, чтобы удостовериться в целостности пломбы и сохранности груза. Да еще пограничный патруль сверяет номера на пломбах и контейнерах с транспортной накладной водителя и с нашей таможенной спецификацией. Все это достаточно надежно, детектив Босх, к тому же подобная система одобрена на самом высоком уровне.
Гарри молчал. Он отнюдь не собирался спорить, надежен ли существующий порядок, однако его весьма интересовало, кто на самом высоком уровне выдумал всю эту процедуру – пограничный патруль или сами ученые.
– Могли бы вы провести меня на «Энвиро брид», если мне случится попасть в Мехикали? – спросил он.
– Это невозможно, – быстро ответил Эдсон. – Не забывайте: наши подрядчики – это частные фирмы, так что всех мушек мы получаем с предприятий, находящихся в частном владении. Правда, на каждом таком заводе присутствует государственный чиновник из американского министерства сельского хозяйства, да и ученые-энтомологи – такие, как я, – иногда совершают инспекционные поездки на места, однако мы не можем потребовать, чтобы подрядчики допустили на предприятия полицию или кого бы то ни было, не предъявив сначала претензий по соблюдению условий нашего контракта. Иными словами, детектив Босх, если вы объясните мне, что они натворили, я скажу вам, добьюсь ли для вас пропуска на предприятие или нет.
Босх не ответил. Он с самого начала решил посвящать в детали расследования как можно меньше посторонних, поэтому поспешил переменить тему.
– Велики ли контейнеры, в которые укладывают тубы с насекомыми? – осведомился он.
– Ну, это ящики довольно внушительных размеров. При разгрузке нам, как правило, приходится пользоваться погрузчиком.
– Не могли бы вы показать мне один такой контейнер?
Эдсон взглянул на часы и слегка нахмурился.
– По-моему, это можно устроить. Я, правда, не знаю, были ли у нас сегодня свежие поступления, но…
Босх поспешил встать, чтобы Эдсон не передумал. Энтомолог тоже поднялся и повел Гарри по другому длинному и мрачному коридору, мимо других кабинетов и лабораторий, когда-то служивших палатами для содержания буйных и тихих, закоренелых наркоманов и брошенных стариков. Босх даже вспомнил, что давно, когда был еще простым патрульным, вел по этому коридору женщину, арестованную им на горе Флеминг. Женщина пыталась вскарабкаться на стальную ферму, поддерживающую первую букву «Л» в придорожной стеле-указателе «Голливуд», уже имея наготове нейлоновый шнур с загодя завязанной скользящей петлей на конце. Несколько лет спустя Босх прочел в газете, что сразу же после выписки из госпиталя имени Паттона эта женщина направилась прямиком к указателю и довела свое дело до конца.
– Должно быть, это тяжело – расследовать убийства, – проговорил Эдсон на ходу. Гарри ответил так, как отвечал на подобные сентенции всегда:
– Иногда не очень. По крайней мере для жертв, с которыми я имею дело, страдания и несчастья уже закончились.
Маленький энтомолог не проронил больше ни слова. Коридор закончился толстой стальной дверью. Эдсон распахнул ее, и оба оказались в просторном пакгаузе, напоминающем ангар, покрытый легкой алюминиевой крышей. Примерно в пятидесяти футах от двери Босх увидел с полдюжины рабочих – все явные латиносы. Они укладывали большие белые коробки на колесные тележки и катили их к широким двустворчатым дверям в дальнем конце разгрузочной зоны. Босх отметил, что каждый такой ящик по своим габаритам весьма напоминает гроб.
Коробки при помощи миниатюрного подъемника выгружали из белого фургона, на борту которого голубыми буквами было написано «Энвиро брид». Возле распахнутой водительской дверцы стоял белый мужчина и наблюдал за работой. Еще один белый с раскрытой папкой в руках суетился у открытого кузова и, наклонившись, сверял номера на пломбах каждого контейнера и делал пометки.
– Вам повезло, – объявил мистер Эдсон. – Мы застали процесс разгрузки. Отсюда средосохраняющие контейнеры отправляют в лабораторию, где завершается процесс метаморфоза, или превращения, как мы его здесь называем. – Эдсон указал сквозь открытые двери ангара на шесть оранжевых пикапов, выстроившихся на стоянке снаружи. – Взрослые мушки помещаются в закрытые корзины, и наш, с позволения сказать, флот развозит их по зонам атаки. В настоящее время одна такая зона составляет примерно сотню квадратных миль. Каждую неделю мы выпускаем на плантации около пятидесяти миллионов мушек, иногда больше, если нам удается получить дополнительное количество. В конце концов стерильные особи должны численно подавить популяцию нестерильных мушек и полностью ее вытеснить! – В голосе энтомолога явственно прозвучали триумфальные нотки. – Не хотите ли поговорить с водителем из «Энвиро брид»? – осведомился мистер Эдсон. – Уверен, он с удовольствием ответит на…
