Глава 14
Институт по борьбе с фруктовой мушкой находился на восточной окраине Лос-Анджелеса, на Сан-Фернандо-роуд, неподалеку от окружного медицинского центра при Южно-Калифорнийском университете, где помещался и морг. Босху хотелось свернуть, чтобы повидаться с Терезой, но он отверг эту мысль. Пожалуй, чтобы она успела остыть, ей следовало дать больше времени. Гарри сознавал, что он на самом деле просто трусит, но менять решение не стал, а поехал дальше.
В здании, занимаемом институтом, когда-то помещалась окружная лечебница для душевнобольных, однако уже несколько лет минуло с тех пор, как в эти стены поступил последний больной. Виной тому были постановления Верховного суда, из-за которых властям – и полиции как одному из инструментов исполнительной власти – стало невероятно сложно подбирать психов на улице и задерживать для обследования даже ради поддержания общественной безопасности. Вскоре округ соединил все центры психической коррекции в одно учреждение, и лечебницу на Сан-Фернандо-роуд закрыли.
С тех пор пустующее здание использовалось в самых разных целях – в частности для съемок малобюджетного фильма о доме с привидениями и даже как временный морг, когда очередное землетрясение разрушило специальное здание в медцентре. Трупы хранили в двух прицепах-рефрижераторах на стоянке, причем из-за спешки, неизбежной в чрезвычайных обстоятельствах, властям округа пришлось воспользоваться первыми попавшимися машинами, поэтому поначалу никто не обращал внимания на то, что на борту одного из холодильников аршинными буквами было написано: «Живые омары из Мэна!» Сам Босх этот рефрижератор не видел, но читал о нем в «Таймс», в разделе «Лос-анджелесские курьезы».
На контрольно-пропускном пункте при въезде на территорию института дежурил служащий полиции штата. Босх опустил стекло, предъявил полицейский значок и осведомился, кто здесь главный борец с фруктовыми мушками. Отчаянно скучавший коп этого не знал, зато указал Гарри, где находятся стоянка и вход в административную часть.
На двери, ведущей к кабинетам администрации, все еще сохранилась надпись: «Вход пациентам без сопровождения запрещается!» Босх вошел внутрь и двинулся по длинному коридору, на ходу кивнув еще одному полицейскому. Наконец он достиг столика секретаря, где еще раз назвал себя и предъявил документы. У сидевшей за столиком женщины Босх спросил, как ему увидеть главного энтомолога. Секретарша быстро переговорила с кем-то по телефону, а потом проводила Гарри в ближайший кабинет и представила его человеку по имени Роланд Эдсон. Сама она, явно находясь в затруднении, замешкалась в дверях, так что Эдсон в конце концов отправил ее на рабочее место.
Когда они остались вдвоем, хозяин кабинета сказал Босху:
– Вы уверены, что вам нужно ко мне, детектив? Ведь я, чтобы заработать себе на жизнь, убиваю мух, а не людей.
Он громко рассмеялся, и Босх изобразил вежливую улыбку. Эдсон был невысоким мужчиной в белой рубашке с короткими рукавами, с бледно-зеленым галстуком. Его чисто выбритая голова от частого пребывания на солнце покрылась крупными веснушками. Он носил сильные очки без оправы. Увеличивая его глаза, они делали мистера Эдсона чем-то похожим на существа, с которыми он боролся. Босх почти не сомневался, что подчиненные между собой называют шефа Мухой.
Когда смех Эдсона умолк, Гарри объяснил, что работает над раскрытием убийства и не может посвятить его во все детали, поскольку расследование носит конфиденциальный характер. Он предупредил также, что вслед за ним, детективом Босхом, институт могут посетить и другие сотрудники полиции, чтобы задать еще кое-какие вопросы. Потом Гарри попросил в общих чертах ознакомить его с проблемами разведения и транспортировки стерильных фруктовых мушек, искренне надеясь, что его скромная просьба о квалифицированной помощи заставит разговориться этого бюрократа.
Многое из того, что рассказал Эдсон, Босх уже знал от Терезы Коразон, однако ловко притворился, будто все это для него в новинку. Он даже достал блокнот и стал делать пометки.
– Вот здесь у нас есть один экземпляр. – Эдсон взял со стола пресс-папье, представлявшее собой стеклянный монолит, внутри которого, словно доисторическое насекомое в куске янтаря, была навечно заключена фруктовая мушка.
Босх деловито кивнул и попытался перевести разговор в практическое русло, а именно – поближе к Мехикали. По словам энтомолога, тамошняя компания-подрядчик, занимавшаяся разведением мух, называлась «Энвиро брид» и поставляла в институт в среднем по тридцать миллионов экземпляров насекомых в неделю.
– Как они сюда попадают? – осведомился Босх.
– В стадии куколок, разумеется.
– Конечно. Но я спросил – как?
– Стадия куколки, детектив Босх, характеризуется тем, что в этот период насекомое не движется и не питается. Куколкой в энтомологии именуется переходная форма от лярвы – личинки, к имаго – взрослой половозрелой особи. Для перевозки это просто идеальный период. Куколки поступают к нам в специальных инкубаторах – средосохраняющих контейнерах, как мы их называем. Вскоре после того как насекомые поступают к нам, из куколок появляются мушки, вполне готовые к тому, чтобы их можно было выпускать на плантации.
– То есть насекомые, попадающие сюда, проходят крашение и обработку радиацией?
– Совершенно верно. Я, кажется, уже говорил об этом.
– И они поступают в виде куколок, а не личинок?
– Вы очень верно ухватили суть дела, детектив Босх.
Босх подумал, что мистер Эдсон – самый настоящий официозный прыщ на ровном месте. Определенно его прозвали здесь Мухой. Или, точнее, Имагой – взрослой половозрелой особью.
– О'кей, – сказал он. – Но как же случилось, что в Лос-Анджелесе я обнаружил личинку – лярву, как вы выражаетесь, – окрашенную, но еще не подвергнутую воздействию радиации? Это возможно?
Эдсон задумался. Ему явно не хотелось спешить с ответом и попасть пальцем в небо. Босх между тем пришел к заключению, что Эдсон принадлежит к тому типу людей, которые каждый вечер смотрят телевикторину «Джеперди» и выкрикивают ответы раньше участников, даже если остаются в доме одни.
– Что ж, детектив, в нашем мире все возможно, но я тем не менее сказал бы, что описанная вами ситуация в высшей степени невероятна. Как я упоминал, прежде чем прислать нам товар, поставщики пропускают упаковки с куколками через радиационную установку. В этих коробках мы часто находим не только куколок, но и личинки, поскольку полностью отделить одних от других практически невозможно.
Но ведь личинки тоже подверглись действию жесткого излучения, так что я понятия не имею, как к вам попал нестерилизованный экземпляр.
– Иными словами, если на одежде какого-то человека я нашел такую личинку, какую вам описывал, значит, этот человек приехал в Лос-Анджелес не отсюда?
– Да. Я бы сказал – да.
– Сказали бы?
– Да, детектив. Мой ответ – да.
