– Мне кажется, ты не собираешься возвращаться домой к
Рождеству? – Оставался месяц, и они, как обычно, собирались поехать с ее родителями
в Палм-Бич.
– Не думаю, что меня примут с распростертыми объятиями.
– Правильно думаешь. Но, черт возьми, что я теперь
скажу своим родителям? – Опять то же самое. Спасти свою репутацию гораздо
важнее, чем спасти их брак. Но теперь, зная, что Кристел его любит, он считал,
что им незачем спасать брак.
– Думаю, тебе ничего не надо им говорить. Они сами все
узнают из газет. Этот процесс не сойдет со страниц в течение нескольких
месяцев. – Некоторые репортеры сфотографировали его, когда он выходил из тюрьмы,
и он рассчитывал увидеть свои фотографии уже на следующее утро.
– Грандиозно. А как же твоя работа? Полагаю, о ней ты
подумал? – Ее отец наверняка тоже поинтересуется прежде всего этим. Такое
впечатление, что судья одолжил ему все, даже свою дочь.
– Я сказал, что вынужден отсутствовать неопределенное
время. Послушай, когда бы я ни вернулся, правительство никуда не денется, а
если они меня уволят, это их дело. Я могу подыскать себе что-нибудь другое,
когда вернусь, ведь правда? – Если он, конечно, вообще когда-нибудь вернется.
Но об этом можно подумать потом.
– Ты относишься ко всему этому слишком легкомысленно.
– Поверь, это не так. Но сейчас я стараюсь найти выход
из гораздо более сложной ситуации. Жизнь девушки в опасности, Элизабет. И я не
собираюсь отворачиваться от нее.
– И я даже знаю почему. – Она заколебалась, а он
вздохнул. – А то она еще убьет тебя.
– Спокойной ночи, Элизабет. Я позвоню через несколько
дней.
– Не стоит. Я буду на занятиях, а в следующий уик-энд
собираюсь с друзьями покататься на лыжах. А День благодарения проведу с
родителями.
– Передай им мои наилучшие пожелания. – Он сказал это с
легкой иронией, и ей это не понравилось. Он уехал слишком далеко, и она уже
почти приняла решение не пускать его обратно домой, даже если он будет просить.
– Катись к черту.
– Спасибо. – Наконец-то он может остаться с Кристел.
Он целыми днями просиживал с ней, проверяя ее показания,
вновь и вновь допрашивая и переспрашивая, но она отвечала все время одинаково,
и на третий день он был уверен, что она не виновна. Он побывал на нескольких
допросах и нанял следователя, который очень тщательно проверил все сказанное
ею. Но, как она и предполагала, никто не видел, как она выходила и заходила, и
только единственный свидетель утверждал, что видел, как она ударила Эрни палкой
на пляже. Он добавил, что она, как ему показалось, замерла, увидев кровь.
Ситуация для нее и для них обоих складывалась довольно безрадостная, и это еще
больше усугублялось тем, что у нее были возможности и мотив и она не могла
доказать, где была в ночь убийства.
Она худела день ото дня, и Спенсеру казалось, что ее глаза
становятся все огромнее. Ее убивало происходящее. На Рождество у него сердце
обливалось кровью, когда он оставлял Кристел в тюрьме, где она получила, как и
другие заключенные, кусок жареной индюшки. Они все еще не осмеливались сказать
друг другу о своих чувствах. Но перед тем как уйти, он долго держал ее за руку,
и они молча разговаривали, глядя друг другу в глаза. Слова не понадобились, они
всегда обходились без них. Они просто сливались воедино.
Начало процесса назначили на девятое января, и отсрочка была
минимальной. Спенсер полагал, что задержек никаких не предвидится. Он хотел,
чтобы процесс начался и закончился как можно скорее. Они выбрали позицию
самозащиты. В этом была единственная возможность спасти Кристел, и Спенсер
старался изо всех сил, чтобы жюри присяжных состояло в основном из женщин.
Накануне Рождества он позвонил Элизабет в Палм-Бич, но она
отказалась разговаривать с ним. Прициллия Барклай натянуто сообщила, что читала
о нем в газетах. Но ему казалось бесполезным оправдываться. Как перед ней, так
и перед своими родителями, которым он позвонил наутро после Рождества.
– Что, черт возьми, ты там такое творишь? – грубо
спросил судья Хилл. – У тебя нет опыта в уголовных делах. Ты проиграешь процесс
этой девушки. – Именно этого и боялся Спенсер больше всего.
– Я не могу найти никого, кто взялся бы за это, у меня
слишком мало времени.
– Это не причина, чтобы самому играть в такие игры.
– Я и не играю, отец. Я делаю все возможное.
– Элизабет это не понравится.
– Ей это уже не нравится.
– Я ничего не понимаю. – Судья в смятении качал
головой, пока Спенсер желал им с матерью счастливого Рождества. Несколько раз
он задумывался: не эту ли девушку упоминал сын во время их разговора, когда
вернулся из Кореи? Что-то подсказывало, что это именно она. Если дело обстоит
таким образом, их определенно ждут осложнения в отношениях с Барклаями. Он
частенько задумывался, понимает ли Спенсер, во что втянул себя. Но когда сын
звонил, отец давал ему посильные советы, как вести процесс. Он подтвердил, что
версия самозащиты – единственная их надежда, да и то довольно слабая.
Выборы в жюри присяжных заняли десять дней, но в конце
концов Спенсер добился того, чего хотел. В состав жюри вошли семь женщин и
пятеро мужчин, и всем им окольными путями было известно, как жестоко Сальваторе
использовал Кристел. Спенсер даже пошел в магазин и купил для нее платье, в
котором она должна была предстать перед судом. Он хотел, чтобы она выглядела
так же, как тогда, когда он впервые встретил ее – невинно и трогательно. Ей не
нужно было притворяться испуганной: когда она садилась за стол защиты рядом с
ним, она просто тряслась от страха.
Обвинение прокурора прозвучало прямолинейно, грубо и
жестоко. Он нарисовал нелестный портрет девушки, которая приехала в Голливуд
для того, чтобы всеми правдами и неправдами сделать себе карьеру. Она не
погнушалась жить с человеком вдвое старше ее из-за его весьма сомнительных
связей. Он не собирался скрывать, кто на самом деле был Эрни, наоборот,
попытался использовать это против нее. Районному прокурору это удалось
блестяще. Он указал на нее пальцем, заявляя, что она вела себя как проститутка,
живя распутной жизнью и покупая себе дорогие платья, меха и бриллиантовые браслеты.
Она очень хорошо устроилась, живя у своей будущей жертвы. То же самое касалось
и ее карьеры. Благодаря человеку, которого она так хладнокровно убила, она
стала восходящей звездой. Он перечислил все картины, в которых она снималась,
причем из его уст это звучало так, как будто в этом не было никакой заслуги
самой Кристел. Он изобразил картину насилия, царившего в ее семье, что привело
к гибели ее брата и заставило обвиняемую сбежать из дома, когда ей было всего
семнадцать. Устроившись в весьма сомнительный ночной клуб в Сан-Франциско, она
проработала там несколько лет. Потом отправилась в Лос-Анджелес и нашла себе
жертву, которая помогла ей сделать карьеру. А когда Эрни перестал служить ее
целям и желая порвать с ним контракт, на что он не соглашался, она хладнокровно
убила его.
