К тому же, проработав с сенатором шесть месяцев, он вообще
перестал интересоваться, на ком он женат. Он почти и не видел Элизабет, кроме
тех редких случаев, когда они, выполняя свой долг перед обществом, оказывались
в одной компании.
Он теперь редко находил время, чтобы позвонить Кристел, и
она была почти холодна в разговоре с ним. Рассказывая ему о себе и о ранчо, она
явно давала понять, что не хочет его видеть.
Только на День благодарения Спенсеру удалось повидаться со
своими родителями. Элизабет устроила очень милый званый ужин. Его родители
прилетели из Нью-Йорка и остановились у них. Отец поздравлял себя, что уговорил
Спенсера, когда тот только приехал из Кореи, не разводиться с женой.
Присутствующие на ужине Барклаи тоже были весьма довольны, и никто не спрашивал
у супругов, когда они собираются заводить детей. И так ясно, что они слишком
заняты, а Элизабет должна в июне закончить обучение.
– Только вообрази себе, – пошутил его отец, – два
юриста под одной крышей. Вы можете открыть юридическую контору.
Спенсер подумал, что это единственное, что их соединяет.
Элизабет же вела себя как обычно, оставаясь очаровательной и милой. Перед ними
открывалось большое будущее, и судья Барклай надеялся, что после того, как
Спенсер отработает предвыборную кампанию с молодым сенатором, он откроет свою
фирму. И так же, как Элизабет, он полагал, что для его зятя вполне разумно
баллотироваться в конгресс. Но сам Спенсер считал, что делать это рано, он
завален работой, которую делал с большим удовольствием и усердием. Это помогало
убегать от ужасного одиночества. Для своих тридцати шести лет он взлетел
довольно высоко, но, взлетая, потерял то, о чем мечтал больше всего на свете. И
это была не его жена, а та девушка, которую он встретил на ранчо девять лет
назад. Он потерял Кристел.
Глава 39
На День благодарения Кристел тоже приготовила обед. Она
нафаршировала индейку клюквой и картофелем, украсила свежевыкрашенную кухню
колосьями пшеницы.
На обед к ней пришли, конечно же, Бойд с Хироко и Джейн.
Бойд невольно улыбался, глядя на огромный живот Кристел, когда они все вместе
усаживались за стол. Джейн вежливо поблагодарила хозяйку. Ребенок, казалось,
может родиться в любую минуту. Бойд больше не спрашивал ее, он и так был в
курсе, что Спенсер ничего не знает о малыше. Ему было больно смотреть на печать
грусти и одиночества, лежащую на лице будущей матери, но она с самого начала
оставалась непреклонной в своем решении. Бойд был уверен, что она иногда
разговаривает с ним по телефону. Кристел рассказывала о его успехах, о том, что
он стал помощником сенатора. Однако она все реже заводила разговор о Спенсере.
Старый дом на ранчо было не узнать. Он сверкал, как
новенький, свежей краской. Бойд не переставал удивляться. Они обедали за
большим дубовым столом в уютной небольшой кухне, все вокруг сияло чистотой.
Трудно было представить, что здесь царило совсем недавно полное запустение.
Кристел почти не вспоминала о матери, зато часто думала об отце во время своих
долгих одиноких прогулок. Она пока не могла ездить верхом, но у нее накопилась
уйма работы по дому. Комнату Джеда она переделала в детскую, покрасив стены в
бледно-голубой цвет и повесив на окна белые кружевные занавески.
– А что, если родится девочка? – поддразнил ее Бойд
вечером, когда они уходили.
Кристел спокойно улыбнулась в ответ:
– Такого не должно быть.
На следующее утро, когда Хироко пришла проведать Кристел,
она увидела ее сидящей в кресле, бледной и очень сосредоточенной. Хироко тут же
вспомнила себя и, посмотрев в лицо подруги, заметила, как оно исказилось от
боли.
– Что, началось?
– Да. – Кристел улыбнулась сквозь боль и в следующее
мгновение вцепилась в ручки кресла. Она не могла даже слова произнести от боли,
и Хироко побежала к Бойду, чтобы тот вызвал врача. Еще месяц назад они
уговаривали ее лечь в больницу, но Кристел заявила, что хочет родить ребенка у
себя дома. Ее еще не забыли, фильмы с ее участием уже повсюду, и она часто
замечала, что люди в городке останавливаются и смотрят ей вслед, гадая, та ли
это актриса или нет. О ребенке не должен никто знать – ни репортеры, ни
газетчики. Ни одного слова не должно появиться в печати. Если такое произойдет,
может разразиться скандал, который коснется и Спенсера, кроме того, он узнает о
ребенке, а она хотела сохранить все в тайне любой ценой. Но Бойд с Хироко на
собственном опыте знали, что она может поплатиться за это жизнью малыша. Они
таким образом потеряли своего второго ребенка, да и Джейн бы у них не было, не
приди им на помощь Кристел. Но доктор Гуди сказал, что Кристел – молодая и
здоровая женщина, и он не видит причины, по которой она не могла бы родить у
себя дома, если она так хочет.
Бойд позвонил доктору Гуди, и когда через час он пришел,
Кристел уже едва успевала переводить дыхание в промежутках между схватками. Ее
лицо было мокрым от пота, а Хироко сидела рядом с подругой и держала ее за
руку, как когда-то так же сидела около нее Кристел. Бойд вывел Джейн из дома и
разрешил ей играть в саду, в то время как доктор Гуди и Хироко помогали Кристел
рожать.
Было уже далеко за полдень, когда Хироко вышла из дома с
озабоченным и усталым видом. Она попросила мужа забрать дочку и идти домой.
Доктор Гуди сказал, что роды могут продлиться еще несколько часов.
– Она еще не родила? – Бойд очень волновался за их
подругу. Схватки начались уже давно, и ему просто не верилось, что она еще не
родила.
– Доктор сказал, что малыш очень большой.
Бойд беспокойно заглянул жене в глаза, помня, что произошло,
когда она рожала Джейн. Хироко направилась в дом, но обернулась и улыбнулась
мужу:
– Уже, наверное, скоро.
Эти же самые слова она произнесла чуть позже, чтобы
подбодрить Кристел, помогая ей тужиться, в то время как доктор Гуди ловко
орудовал умелыми руками. Он был тем самым доктором, который отказался принять
японку семь с половиной лет назад, заявив, что не желает помогать ее ребенку
появиться на свет. Ведь его собственный сын погиб в Японии. Но теперь, наблюдая
за ней, он был тронут добротой, умением и мудростью этой женщины. Казалось, от
нее исходит какое-то тепло, нежность и покорность. В какие-то мгновения доктор
был готов извиниться перед ней за давние обиды. Он знал, что ее второй ребенок умер,
и теперь думал о том, что смог бы тогда предотвратить это. Он смотрел на
женщину, но она ничего не говорила, а только тихонько подбадривала Кристел,
которая сжимала ее руки и кричала от боли, ставшей теперь невыносимой, но
ребенок все еще не показался.
– Придется отвезти ее в больницу. – Он уже начал думать
о кесаревом сечении, но Кристел, собрав последние силы, приподнялась на кровати
и так гневно на него посмотрела, что он в испуге замер.
– Нет! Я останусь здесь.
Год назад ее обвинили в убийстве, и сейчас новость о
незаконнорожденном ребенке может положить конец карьере Спенсера. Если хоть
одна живая душа узнает, что этот ребенок – его, этой новостью будут пестреть
все завтрашние газеты.
