– И я хочу на работу. – Ее предупредили, что она
избавится от костылей не раньше чем через месяц-два, но она все равно решила вернуться
на службу, как только ее выпишут. Ей просто нечем было больше заняться. К тому
же ей хотелось вернуться в приют Святого Эндрю сразу, как только позволит отец
Тим.
– Не торопи события, Грейс. Почему бы тебе не взять
отпуск сразу после выписки и не поехать куда-нибудь повеселиться?
Но она лишь расхохоталась:
– Куда? На Ривьеру, например?
Она уже сто лет никуда не выезжала. Пару раз проводила
уик-энд в Атлантик-Сити – и все. К тому же отпуска пока не предвиделось – она
не проработала еще достаточно времени, чтобы на него претендовать. Грейс знала,
что двухнедельный отпуск положен лишь после года непрерывной работы. И она
вконец растерялась, когда Маккензи объявил, что фирма берет на себя все
расходы, которых не покрывает страховка… Три недели, проведенные в госпитале
Белльвю, а также все сделанные ей операции и восстановительная терапия стоили
никак не меньше пятидесяти тысяч долларов.
– А почему бы нет? Ривьера – прекрасное местечко.
Возьми напрокат яхту, – поддразнил ее Чарльз. – Передохни и развлекись.
Девушка рассмеялась, и некоторое время они непринужденно
болтали. Грейс изумлялась тому, как прост он оказался в общении, а ему так не
хотелось уходить от нее. Он оставался в палате, когда сиделка ушла перекусить,
и даже помог Грейс доковылять до кресла и заботливо подложил ей под спину
подушечку. Грейс была бледна и измучена, но смотрела победительницей.
– А как случилось, что у вас нет детей? –
неожиданно спросила она, видя, как он суетится вокруг нее. Из него получился бы
великолепный отец, подумала Грейс, но промолчала.
– Моя жена терпеть не могла детей, – улыбнулся
он. – Она сама хотела быть ребенком. Актрисы в большинстве своем все
таковы. А я… я прощал ей эту слабость. – Он слегка смутился.
– Вы жалеете? Ну, что не обзавелись детишками? –
Она говорила с ним, как с глубоким старцем, словно изменить положение дел уже
слишком поздно. Но Чарльз засмеялся и чуть погодя заговорил:
– Временами жалею. Сначала, сразу после того как Мишель
меня оставила, я думал, что вновь женюсь и наделаю кучу ребятишек. Но со
временем… Думаю, я слишком разленился для того, чтобы решиться на столь
кардинальные перемены в жизни…
Действительно, в последние годы он привык к комфорту
холостяцкой жизни и не давал себе труда увлечься кем-то всерьез. Он предпочитал
общество ровесников, дорожил свободой и независимостью. Заманчиво было так и
прожить остаток дней. Но вопрос, заданный Грейс, позволил ему, в свою очередь,
осведомиться:
– Ну а ты сама? Почему ты не хочешь иметь мужа, деток?
За последние дни он многое узнал о ней, но этот вопрос
изумил девушку.
– Отчего вы так считаете? – Она прятала глаза и
явно была смущена. Но, взглянув наконец ему в глаза, почувствовала, что можно
рискнуть и довериться ему. – Как вы об этом узнали?
– Девушки твоих лет не тратят все свое свободное время на
благотворительную работу и не якшаются со старыми девами вроде душечки Винни,
если собираются подыскать себе мужа. Думаю, я совершенно прав. – Он с
улыбкой, но очень внимательно смотрел на нее.
– Да, вы правы.
– А почему?
Она долгое время молчала, прежде чем ответить. Ей не
хотелось ему лгать, но правду сказать она еще не была готова.
– Это долгая история.
– Это как-то связано с твоими родителями? – Он не
отрываясь смотрел ей прямо в глаза, но взгляд этот был очень добрым. Он успел
уже доказать, что ему можно верить и что он искренне желает ей благополучия.
– Да.
– Было… очень плохо?
Она кивнула, и сердце Чарльза преисполнилось жгучей жалости
к ней. Ему делалось больно от одной мысли о том, что кто-то причинил ей боль.
– Тебе помог кто-нибудь?
– Долгое время – никто, а потом… было уже слишком
поздно. Все было кончено.
– Никогда не бывает «все кончено», и никогда не бывает
«слишком поздно». Тебе вовсе не надо жить с этой болью до гробовой доски,
Грейс. Ты имеешь полное право освободиться от нее, имеешь право на счастливое
будущее рядом с достойным парнем… – Чарльз, в свою очередь, ощущал себя вправе
говорить ей это – он искренне желал ей безоблачного и счастливого будущего.
– У меня есть настоящее, а это куда больше для меня
значит. Прежде у меня и этого не было. От будущего я немногого жду, – еле
слышно и очень печально отвечала Грейс.
– А следовало бы! – пытался раззадорить ее
Чарльз. – Ты же так еще молода, почти вдвое моложе меня, подумать только!
Твоя жизнь только начинается…
Но она покачала головой с грустной и удивительно мудрой
улыбкой:
– Поверьте мне, Чарльз, – он настоял на том, чтобы
отныне она обращалась к нему только по имени, – моя жизнь наполовину
прожита.
– Тебе так только кажется. Тебе предстоит прожить еще
долго-долго – именно поэтому тебе необходимо несколько больше, нежели лишь
работать моей секретаршей и помогать в приюте.
– Вы, верно, хотите меня сосватать? – рассмеялась
Грейс, с наслаждением вытягивая длинные стройные ноги.
Этот человек добр, он желает ей добра, но сам не знает, что
делает. Она вовсе не обычная двадцатидвухлетняя девушка, у которой позади
несколько неудач, а впереди безоблачное завтра. Она скорее чувствует себя чудом
уцелевшей на поле брани или в лагере смерти – в сущности, почти так оно и есть.
А Чарльз Маккензи просто никогда не сталкивался ни с кем вроде нее и теперь не
знает, что делать.
– Хотел бы я, чтобы у меня был на примете кто-то,
достойный тебя! – отвечал он с улыбкой. Все его знакомые мужчины были либо
слишком стары, либо чересчур глупы. Они положительно не заслуживали такой
девушки…
Потом они переменили тему – немного поговорили о парусном
спорте, который обожал Чарльз, затем он начал рассказывать, как ребенком
проводил летние каникулы за городом, потом о тех местах, где побывал. У него
был маленький дом в пригороде – там, где прошло его детство, но больше он
практически не бывал там. Болезненных тем они старательно избегали. Поздно
вечером он ушел, строго-настрого наказав ей побольше отдыхать. Сказал также,
что завтра должен съездить в Коннектикут навестить друзей, но Грейс и без того
была до глубины души тронута тем, сколько времени он на нее тратил.
Винни явилась вечером в воскресенье, пришел и отец Тим, а
когда Грейс, проводив гостей, усаживалась поудобнее перед телевизором,
распахнулась дверь и ворвался Чарльз. На нем были брюки цвета хаки и
крахмальная голубая рубашка – он словно сошел с рекламного щита, от него так и
веяло деревенской свежестью.
– Я возвращался домой и вот подумал – заеду-ка и навещу
тебя. – Он явно был рад ее видеть. И Грейс помимо воли покраснела. Она
по-настоящему скучала по нему целый вечер, и это слегка ее беспокоило. В конце
концов, он ведь всего-навсего ее шеф, а вовсе не старый приятель, и она не
вправе рассчитывать ни на что, кроме милых любезностей. Она и не рассчитывала,
но обрадовалась ему сильнее, чем сама предполагала.
