Глава 4
В восемь утра ее в кандалах и наручниках усадили в автобус,
следующий в Исправительный центр в Дуайте. Так всегда перевозили преступников –
и для нее не сделали исключения. Как только ее заковали, охранники тотчас же
перестали разговаривать с ней. Она просто перестала быть для них человеком.
Никто не простился с ней.
не пожелал всего хорошего. Молли была у нее вечером, Дэвид –
с утра. Охранники же провожали ее молча. Она не доставляла им хлопот, но была
всего лишь пятном в череде бесконечных лиц – пятном, которое они вскоре
забудут.
Единственное, чем ее дело отличалось от прочих, так это
разве тем, что о нем много писали газеты. Но за исключением этого, ничего из
ряда вон выходящего. Она убила отца, но через их руки прошло много отцеубийц. И
ей не удалось избежать заслуженного наказания. Правда, Молли и Дэвид думали,
что ей повезет больше – что ее осудят за непредумышленное убийство. Но удача была
большой редкостью в жизни Грейс.
Они доехали до Дуайта часа за полтора, автобус подбрасывало
на ухабах, всякий раз железо впивалось в тело Грейс, запястья и лодыжки ныли…
Безрадостная дорога в безрадостную обитель. Большую часть пути Грейс просидела
в одиночестве, а неподалеку от Дуайта к ней подсадили четырех женщин из
местного изолятора, одну из которых даже приковали к скамье. Это была
плотненькая девушка, примерно лет на пять постарше – и она посмотрела на Грейс
с интересом.
– Ты уже бывала в Дуайте?
Грейс отрицательно мотнула головой. Она вовсе не желала
поддерживать разговор. До нее уже дошло, что чем больше ей удастся скрыть, тем
спокойнее будет ее тюремная жизнь.
– А за что тебя? – Девушка сразу взяла быка за
рога, сверля глазами Грейс. Она с первого же взгляда распознала в девушке
«салажку». Было очевидно, что Грейс никогда прежде в тюрьме не бывала, и,
похоже, она там долго не протянет. – Сколько тебе лет, детка?
– Девятнадцать, – солгала Грейс, прибавив себе
год, – этим она надеялась убедить эту приставалу в том, что она уже вполне
взрослая. Ей самой казалось, что девятнадцать – это очень много.
– Играешь во взрослые игры, а? А что ты учинила? Сперла
в магазине леденцы?
Грейс просто пожала плечами, и на какое-то время в машине
воцарилось молчание. Но тут совсем нечего было делать – даже не на что
смотреть. Окна автобуса были занавешены – выглянуть было нельзя, и снаружи
никто не мог заглянуть внутрь. К тому же было невыносимо душно.
– Читала небось про крупную заварушку с «дурью» в
Канкаки? – чуть погодя спросила девушка, оценивающе посматривая на Грейс.
Но не увидела в ней ровным счетом ничего таинственного. Она на самом деле была
такой, какой казалась – юной девушкой совсем из другого мира. Но вот чего
пронырливая девушка увидеть не смогла – так это тех безмерных страданий,
которые выпали на долю Грейс. Ни единый мускул не дрогнул на лице Грейс за все
время этого придирчивого осмотра – казалось, ее душа осталась там, с Дэвидом и
Молли. В душу ей заглянуть теперь не мог никто. И она намеревалась продолжать в
том же духе – тогда, возможно, в тюрьме все оставят ее в покое.
Она уже наслушалась в изоляторе о жутких изнасилованиях и
поножовщинах, происходящих в тюрьмах, но не хотела сейчас думать об этом. Если
уж она пережила последних четыре года, то протянет и эти два. Слова Молли и
Дэвида заронили в ее сердце лучик надежды: И невзирая на все перенесенные муки,
ради этих двоих она выдержит. Теперь все по-другому. Теперь у нее целых два
друга – первые за всю жизнь. Двое союзников.
– Нет, я не читала ничего об этой истории, –
спокойным голосом отвечала Грейс.
Ее соседка в недоумении пожала плечами. Ее крашеные светлые
волосы на уровне плеч были словно обкромсаны тупым мясницким ножом и лет десять
уже не знали гребня. Глаза у нее были холодные и жесткие, а .кинув взгляд на ее
руки, Грейс отметила крепкие мускулы.
– На суде меня пытались заставить дать показания против
«старших ребят», но я не стукачка. Я честная, поняла? К тому же мне вовсе не
светит, чтобы они достали меня в Дуайте и сцапали за задницу. Врубаешься,
детка?
Судя по выговору, она была родом из Нью-Йорка и была
существом именно того типа, какой чаще всего встречается в тюрьме. Злая и
сильная – из тех, кто сумеет за себя постоять. Казалось, ей не терпится
поболтать – она принялась рассказывать Грейс о том, как помогала строить
гимназию и работала в прачечной, когда была в тюрьме последний раз. Поведала и
о том, как дважды пыталась бежать, но была схвачена.
– Овчинка выделки не стоит – за каждую такую попытку
накидывают по пять лет. А сколько ты хватанула?
Пять лет… десять… Грейс это казалось вечностью.
– Два года, – коротко отвечала Грейс, не желая
продолжать разговор. Да, и два года – это долго, но все же куда лучше, чем
десять лет или чем то, к чему могли ее приговорить…
– Это пустяк, детка, они пролетят, как одно мгновение.
Послушай… – Она ухмыльнулась, и Грейс заметила, что у нее почти нет коренных
зубов. – Так ты, значит, невинная, а? Девственница?
Грейс занервничала.
– Ну, я имею в виду, ты впервые в тюряге? Правда?
Да, это истинная «салажка» – девушку это забавляло.
Она уже в третий раз ехала в Дуайт, и ей было двадцать три
года. Она была тертым калачом.
– Да, – спокойно ответила Грейс.
– А что ты натворила? Кража со взломом, угон машины, торговля
«дурью»? Так вот – все это про меня. Я с девяти лет валандаюсь с кокаином. А
работать в Нью-Йорке начала в одиннадцать. Потом некоторое время провела в
колонии для малолетних – вот дерьмовое местечко! Я четырежды там бывала. Потом
подросла и угодила сюда. – Эта девушка всю жизнь провела в исправительных
учреждениях! – Дуайт – не самое худшее.
Она говорила о тюрьме, словно об отеле, где уже отдыхала и
куда собирается вернуться.
– Там есть и классные девки, и полное дерьмо – вроде
этих Арийских Сестер. Их лучше обходить стороной – этих да еще озверевших
черномазых, которые ненавидят их. Не лезь в их делишки, и у тебя не будет
проблем.
– А ты? – Грейс смотрела на собеседницу опасливо,
но с интересом. Это был экземпляр еще тот. Грейс еще три месяца назад и во сне
не снилось, что она увидит нечто подобное. – Чем ты занимаешься в тюрьме?
Пять лет – это же вечность! Надо чем-то обязательно
заниматься. Грейс хотелось непременно посещать тюремную школу. Она уже знала,
что при тюрьмах можно учиться изготовлять метлы, штамповать пластиковые тарелки
и тому подобное. Но если будет возможность, ей хотелось устроиться на курсы
заочного обучения при местном колледже.
– Ну, еще не знаю, что буду делать, – отвечала
девушка. – Буду слоняться, наверное… Мне там нечего делать. Впрочем, у
меня в Дуайте есть подруга, она там еще с июня. Мы были очень близки, покуда я
не ударилась в бега.
