Но Грейс неотступно думала о том, что теперь станет с ней.
Что с ней сделают в тюрьме? В следственном изоляторе то одна, то другая
сокамерница оскорбляли ее, угрожали, воровали ее вещи. Все мелочи приносила
Грейс Молли, а Фрэнк Уилле неохотно выделил девушке пятьсот долларов из денег
ее отца – по настойчивой просьбе Дэвида.
Но тюрьма? В изоляторе соседки появлялись и исчезали
довольно быстро, и она ни разу не почувствовала себя по-настоящему в опасности.
В тюрьме же полным-полно будет самых настоящих убийц, пусть даже женщин. Сухими
глазами она смотрела на судью. Жизнь ее давно уже разбита, и она это знает. У
нее не было ни малейшего шанса с самого начала. Для нее все кончено. Молли
заметила этот взгляд и стиснула руку девушки. Грейс вывели из зала заседаний в
наручниках и на сей раз даже в кандалах. Она больше не была обвиняемой – она
была осужденной.
А вечером Молли пришла навестить ее в камеру – Грейс должны
были перевезти в Исправительный центр, в Дуайт, лишь утром. Она мало что могла
сказать девушке – умоляла лишь не терять надежды. Для нее начнется новая жизнь.
Нужно только держаться. Дэвид тоже навестил Грейс – он был вне себя от гнева и
казнил себя за то, что так подвел ее. Но Грейс ни в чем его не винила. Он
пообещал ей подать апелляцию, успел даже позвонить Фрэнку Уиллсу, и тот принял
весьма экстравагантное решение. Уступая настойчивому давлению Дэвида, Уилле
согласился перевести на имя Грейс пять тысяч долларов из денег ее отца – в
обмен на ее обещание никогда более не возвращаться в Ватсеку, никогда к нему в
дальнейшем не обращаться и не претендовать на то, что он получает по завещанию
от Джона Адамса. Он собирался в ближайшее время переехать в бывший дом своего
компаньона – через каких-нибудь пару недель. Правда, он попросил Дэвида не
рассказывать об этом Грейс. Он не желал неприятностей и хлопот, хотя и
собирался присвоить все имущество семейства Адамс, а также дом со всей
обстановкой. Он уже выбросил почти все вещи Грейс и теперь предлагал ей
отступного в размере пяти тысяч баксов. Он хотел, чтобы она сгинула навеки,
чтобы никогда больше не доставляла ему хлопот. Дэвид согласился на условия
этого ублюдка – ради девушки. Он знал, что в один прекрасный день, когда она
будет свободна, сможет использовать эти деньги с умом. Теперь это было все ее
состояние.
Молли изо всех сил старалась поддержать Грейс в тот вечер.
– Ты не можешь, не должна сдаваться, Грейс! Ты не
имеешь права! Ты уже многого добилась. Теперь тебе предстоит идти до конца. Два
года – вовсе не вечность. Когда ты выйдешь, тебе будет всего двадцать лет. Как
раз подходящий возраст, чтобы начать новую жизнь, чтобы обо всем позабыть…
Дэвид твердил ей о том же. Что надо быть сильной, все
перенести… Но все они знали, что это будет нелегко.
Она должна быть сильной. У нее просто нет выбора. Но она так
долго старалась быть сильной, что временами ей казалось, что лучше было бы
умереть. Лежать в могиле было бы куда легче, чем пережить все то, что выпало на
ее долю. А теперь еще тюрьма… Надо было бы ей застрелиться самой, а не убивать
отца. Насколько это было бы легче. Так она и сказала Молли тем вечером.
– Что, черт побери, это значит? – взорвалась
Молли. Она нервно зашагала по комнате, сверкая глазами. – Ты что,
собираешься лечь, сложить на груди лапки и умереть? Да, тебе дали два года. Но
это ничто в сравнении со всей жизнью! Могло ведь быть куда страшнее, поверь!
Все! Теперь ты знаешь, сколько времени продлится твое испытание, знаешь, когда
оно закончится! А с твоим отцом ты никогда не знала этого!
– А как… как все это будет? – с ужасом спрашивала
Грейс, не утирая катившихся по щекам слез.
Молли все бы отдала, чтобы помочь ей, но что она могла еще
для нее сделать? В ее силах было лишь предложить девушке любовь, поддержку,
дружбу. Они с Дэвидом за все это время по-настоящему привязались к Грейс,
часами обсуждали ее проблемы, в один голос кляли на чем свет стоит
несправедливость судьбы. А теперь ей предстоит еще одно испытание. И ей
необходимо быть очень, очень сильной. Молли обнимала ее, плачущую, и молила
Бога ниспослать ей силы. Молли трепетала от одной мысли, что девочке предстоит
пережить немало трудных минут.
– Ты будешь навещать меня? – слабым голосом
спрашивала Грейс, приникая к плечу Молли. Имя Грейс последнее время не сходило
с языка доктора Йорк. Даже Ричард устал слушать эту жуткую и грустную повесть,
а уж о подругах и коллегах Молли говорить нечего. Подобно Дэвиду, она просто
помешалась на этой бедняжке, и никто, кроме него, не мог вполне понять ее
чувств. Но творимая над ней несправедливость, как и тяготы, поджидавшие ее в
тюрьме, неотступно терзали Дэвида и Молли. Они чувствовали себя так, словно
были ее родителями.
Расставаясь с девушкой, Молли расплакалась. Она обещала
приехать в выходные. Дэвид собирался взять отгул, чтобы тоже навестить ее,
обсудить апелляцию и сделать все возможное, чтобы в тюрьме у нее была сносная
жизнь. Это было вовсе не райское местечко. И как ни бились, что ни делали они с
Молли, как ни переживали за девочку, все оказалось напрасно. А ведь они сделали
все, что могли, исчерпали все возможности, но этого оказалось недостаточно для
ее спасения, для ее оправдания. Слишком многое было против нее…
– Спасибо за все, – тихо сказала она Дэвиду на
следующее утро, когда он пришел проститься с ней. – Вы сделали все, что было
в ваших силах. Спасибо, – прошептала она и поцеловала его в щеку, а он
обнял ее, желая всем сердцем, чтобы она выстояла, чтобы перенесла все, что ждет
ее в последующие два года. Он знал, что она сумеет. В ней так много скрытых
сил! Именно эти силы помогли ей сохранить рассудок в родительском доме – доме
из фильма ужасов.
– Жаль, что нам так и не удалось… – вздохнул он.
По крайней мере это хоть не самое худшее. Если бы ей вынесли
смертный приговор, он не пережил бы этого. Глядя на девушку, Дэвид вдруг кое-что
понял, хотя прежде он и думать себе об этом не позволял. Будь она постарше, он
полюбил бы ее. Она – женщина именно его типа. В ней дремлют скрытые силы, его
влечет красота ее души, его тянет к ней словно магнитом. Но зная, что ей
пришлось пережить и как она еще юна, он не позволял чувству разгореться и
запретил себе думать о ней иначе, нежели как о младшей сестренке.
– Не волнуйся, Дэвид. Все будет хорошо, – спокойно
улыбнувшись, ответила она, желая подбодрить его. Она чувствовала, что часть ее
существа давно уже мертва, а то, что осталось, будет терпеливо ждать смерти в
назначенный Богом час. А умереть ей будет легко – ведь ей нечего терять,
незачем жить. Вот разве что где-то в глубине души гнездится чувство, что она
должна выжить ради Дэвида, ради Молли. Они так много для нее сделали, они –
первые люди, по-настоящему вошедшие в ее жизнь. Она не может их подвести. Нет,
она не имеет права умирать – ради них ей надо выжить.
Прежде чем ее увели, она нежно коснулась его руки. Подняв на
нее взгляд, Дэвид вдруг подумал, что она в это мгновение до странности
напоминает святую. Она смирилась со своей участью, покорилась судьбе. И
держится не по годам достойно, и даже в наручниках поразительно красива. Уже в
дверях она обернулась и помахала ему, а он еще долго глядел ей вслед
затуманенными от слез глазами, которые побежали по щекам сразу же, как только
она скрылась.
