– Я никогда его ни о чем не спрашивала, – шепнула
она Дэвиду. Она не верила своим ушам. Фрэнк… Она ни разу не спросила его ни о
делах отца, ни о его деньгах.
– А я и не сомневаюсь, – печально ответил Дэвид.
Молли оказалась права. Этот тип, эта змея подколодная
пытается убрать Грейс со своей дороги. К тому времени Дэвиду уже было известно,
что Джон Адамс завещал Фрэнку все, что имел, в случае смерти Грейс или ее
недееспособности: и дом, и долю в их общем деле, и все деньги… Их было, правда,
немного, но у Дэвида были все основания полагать, что Фрэнк кое-что утаил от
следствия. Фрэнку сейчас нужно было лишь одно – лишить Грейс права наследования
любыми средствами. Если она будет оправдана, то сможет подать апелляцию и
урвать добрый кусок. Фрэнк Уилле должен удостовериться в том, что этого никогда
не произойдет.
– Я верю тебе, – успокоил Дэвид девушку. Но вся
проблема в том, что, кроме него, никто не верит ей. А в самом деле, с какой
стати? Она убила отца – это очевидно. А Фрэнк Уилле – весьма уважаемый
свидетель.
Свидетели обвинения закончили давать показания, и настала
очередь Дэвида представить суду свидетелей защиты. Но слишком уж немногие были
знакомы с Грейс – всего несколько учительниц да школьные подруги. В большинстве
своем они говорили, что она была стеснительной и замкнутой. Дэвид не упустил
случая объяснить, почему именно: она скрывала страшную и грязную тайну, жила в
постоянном ужасе. Потом вызвал врача, осматривавшего Грейс в тюремной больнице.
Тот подробно описал все повреждения, которые ему удалось зафиксировать на
момент ее поступления.
– Можете ли вы с уверенностью утверждать, что мисс
Адамс подверглась сексуальному насилию? – спросил обвинитель.
– С абсолютной уверенностью – нет, пожалуй. Да и никто
не смог бы. Одно могу сказать точно: в течение длительного времени кто-то
обращался с ней грубо при совокуплении. Во влагалище есть и старые, уже
зажившие шрамы, и, разумеется, свежие разрывы.
– А может подобная «грубость» иметь место при
нормальном совокуплении или только при сношении чрезмерно… энергичном или
извращенном по форме? Иными словами, если допустить, что мисс Адамс мазохистка
и что ей нравилось, когда ее «наказывают» в постели ее многочисленные дружки,
привело бы это к вышеописанным повреждениям? – напрямик спросил
обвинитель, вопиющим образом игнорируя то, что недавно в один голос твердили
свидетели защиты. Все они показывали, что Грейс никуда и ни с кем не ходила и
что у нее не было парня.
– Да, думаю, если ей нравилась сексуальная грубость
можно предполагать, что… но это должно было бы быть очень грубо, очень
жестоко, – задумчиво произнес врач, а обвинитель злобно ухмыльнулся,
обернувшись к присяжным:
– Полагаю, некоторым это должно нравиться.
Дэвид стоял насмерть, он проделал титаническую работу, а на
деле оказалось, что это был воистину сизифов труд. Он вызвал свидетеля Молли
Йорк, затем предоставил слово самой Грейс – она выглядела очень трогательно. В
любом другом городке она растрогала бы мраморную статую – в любом, только не в
Ватсеке. Здесь все обожали Джона Адамса и не желали верить ее словам. Об этой
истории судачили повсюду – в магазинах, в ресторанах. Газеты пестрели заметками
о Грейс. Даже по кабельному телевидению то и дело во весь экран возникала
цветная фотография девушки и велись репортажи из зала суда. Этому не было
конца.
Суд заседал в течение трех дней. Дэвид, Грейс и Молли
терпеливо ждали. Устав сидеть в зале ожидания, они принимались бродить по
коридорам, а охранник молча наблюдал за ними. Грейс настолько уже привыкла к
наручникам, что почти не замечала их, за исключением тех случаев, когда ей
сдавливали запястья слишком сильно. Делалось это специально, когда наручники
надевали те, кто хорошо знал ее отца. Так странно было думать, что, если вдруг
ее оправдают, она вновь будет свободна. Она забудет обо всем этом, словно о
кошмарном сне, будто ничего и не случилось. Но дни шли – и таяла робкая надежда
на то, что ей удастся получить свободу. Дэвид бился о непреодолимые препятствия
словно рыба об лед. А Молли просто сидела рядышком с Грейс, держа ее за руку.
Все трое очень сблизились за последние два месяца. Кроме Дэвида и Молли, у
Грейс не было друзей, и она постепенно поверила им – и не только поверила. Она
полюбила их.
Судья уже объявил присяжным, что у них есть на выбор четыре
варианта обвинения. Убийство заранее обдуманное и преднамеренное – наказуется
смертью, если удастся убедительно доказать, что Грейс заранее спланировала
злодеяние, а значит, знала, что ее действия приведут к смерти отца. Далее
следует умышленное убийство, то есть если девушка действительно хотела убить
его, но не планировала этого заранее и искренне верила в то, что ее оправдают,
так как он сделал ей нечто, с ее точки зрения, дурное. Это – до двадцати лет
лишения свободы. Непредумышленное убийство – в случае если он и впрямь причинил
ей телесные повреждения, а она хотела воспротивиться, ответив ему тем же, но
вовсе не собиралась его убивать. Срок лишения свободы по этой статье – от года
до десяти. И наконец, убийство с целью самозащиты – если поверить ее россказням
о насилии, учиненном им над ней в ту ночь, и о жутких четырех годах адовых
мучений. В этом случае ее действия квалифицируются как сопротивление
потенциальной угрозе для ее жизни. Дэвид особенно напирал на последнее и с
пеной у рта требовал вердикта с формулировкой «самозащита в допустимых
пределах» – да, именно это, и только это, было бы справедливо по отношению к
этой невинной девочке, которая столько выстрадала, столько мук вынесла в руках
безжалостных родителей. Он свое сделал – заставил ее рассказать всю правду на
суде. И это ее единственная надежда.
И вот поздним сентябрьским утром суд удалился для вынесения
приговора… Услышав о решении суда, Грейс чуть было не потеряла сознание.
Старшина присяжных хмуро поднялся и объявил, что суд вынес
решение. Подсудимую обвиняют в умышленном убийстве. Да, они допускают, что Джон
Адамс сделал что-то Грейс, хотя они и не знают, что именно, и не допускают
мысли об изнасиловании ни в ту ночь, ни когда-либо прежде. Но возможно, он ее
даже ударил, а двое женщин-присяжных признали, что даже у порядочных людей
порой бывают постыдные тайны. У присяжных хватило здравого смысла, чтобы
отказаться от мысли о смертной казни. Следующей статьей было «умышленное убийство»
– именно за это и осудили Грейс. Суд посчитал (с подачи обвинителя), что Грейс
ошибочно полагала, что будет оправдана, – вот тут-то и зарыта собака.
Учитывая безупречную репутацию Джона Адамса, суд и мысли не мог допустить, что
этот почтенный член общества действительно представлял угрозу для девушки, но,
по их мнению, сама Грейс была в этом убеждена, хотя и ошибалась. Обвинение по
статье «умышленное убийство» влекло за собой лишение свободы на срок до
двадцати лет.
В конце концов, учитывая юность подсудимой, а также то, что
сама Грейс объясняла происшедшее потрясением, ее приговорили к двум годам
тюрьмы и еще двум годам условно. И это можно было считать даром судьбы, но два
года за решеткой казались Грейс вечностью. Она силилась понять, что говорит этот
человек. Смерть казалась ей сейчас избавлением. Судья снизошел даже до того,
что клятвенно пообещал хранить ее признание в тайне и не печатать материалы
дела, учитывая ее нежный возраст и не желая сломать окончательно ее жизнь после
освобождения.
