Дули кинул на Молли многозначительный взгляд, который та
проигнорировала. Он обожал поддразнивать ее. Молли была очень хороша собой, к
тому же из весьма «экстравагантного» чикагского семейства. Дули нравилось в
шутку обзывать Молли «мартовской кисой». Но она никогда не заводила служебных
романов. К тому же Дули было известно, что у нее есть постоянный и близкий
друг, тоже врач по профессии. Но он никогда не упускал возможности слегка ее
«покусать». Она не обижалась, и вообще с ней приятно было работать. У Молли
была к тому же очень светлая голова, и Дули уважал ее за это.
– Слушай сюда, доктор. Этот парень ни за что не стал бы
трахать дочь. Это невозможно – и все тут. Поверь мне. Может, он онанизмом
занимался… Ну откуда я знаю?
– Но ведь не за это же она его застрелила? –
холодно спросила Молли.
– А может, он отказался дать ей ключи от машины? Мои
отпрыски в таких случаях просто звереют. Может быть, он терпеть не мог ее
парня. Верь мне, тут вовсе не то, о чем ты думаешь. Это не была самозащита. Она
напала на него и убила.
– Поживем – увидим, Стэн. Посмотрим… А теперь сделай
одолжение, отвези ее в больницу в течение часа. Я выпишу ордер.
– Ты невыносима! Ну ладно, будет твоя девка в больнице.
О'кей? Ты счастлива?
– Я на седьмом небе. Ты просто душка. – Она
улыбнулась.
– Скажи об этом шефу, – хмыкнул Дули. Нет, Молли
ему и вправду была очень симпатична, но он ни в грош не ставил ее теорию о
самозащите Грейс. Молли просто хваталась за соломинку. Нет, Джон Адамс был не
таков. Ни одна душа в Ватсеке не поверила бы в такую дичь – и не важно, что думает
Молли и что скажут в больнице.
Чуть позднее в камеру к Грейс вошли две женщины-полицейских,
снова надели ей наручники и препроводили в больницу в маленьком автомобильчике
с зарешеченными окошками. Они ни слова ей не сказали за всю дорогу. Просто трещали
без умолку про заключенных, которых они перевозили вчера, вовсю обсуждали
фильм, который собирались смотреть нынче вечером, да обдумывали отпуск, который
одна из них собиралась провести в Колорадо. Впрочем, Грейс была вполне
довольна. Ведь ей все равно нечего было бы им сказать. Она просто думала о том,
что с ней будут делать в больнице. Охранницы доставили ее в больницу, где
оставили с врачом и его ассистенткой. А те, не стесняясь в выражениях,
растолковали Грейс, что если она будет плохо себя вести, то ее свяжут и позовут
охрану.
– До тебя дошло? – грубо бросила ей ассистентка.
Грейс молча кивнула.
Они ничего не стали ей объяснять – просто просмотрели
перечень анализов и обследований, рекомендованных Молли Йорк. Сначала ей
измерили температуру, потом давление, осмотрели глаза, уши и горло, затем
выслушали сердце.
У нее взяли анализы мочи и крови на наличие инфекции или
наркотика. Потом приказали ей раздеться и встать нагой прямо перед ними. Врач
принялся осматривать синяки на ее теле. Их было много, и они заинтересовали
доктора. Два – на груди, несколько – на руках, еще один – на ягодице. Они
обнаружили жуткий кровоподтек на внутренней стороне бедра – там, где грубо
схватил ее отец. Синяк был очень высоко и плавно переходил в другой, изумивший
медиков еще больше. Они тщательно сфотографировали все, не обращая внимания на
протесты девочки, потом подробно описали их. К тому времени она уже плакала и
отчаянно сопротивлялась врачам.
– Зачем вы это делаете? Вы не должны… Я призналась, что
застрелила его! Зачем фотографировать?
Но врач сделал несколько снимков промежности, где
обнаружились еще два синяка и множество ссадин.
Затем, отложив камеру, доктор велел Грейс взобраться на
стол. До того он почти не произнес ни слова – все приказы отдавала ассистентка,
на редкость неприятная женщина. Впрочем, ясно было, что им обоим наплевать на
Грейс с высокой колокольни – они обследовали ее тело по частям, словно
покупатели в лавке мясника, словно она не была человеком.
Врач уже надевал резиновые перчатки и смазывал пальцы
дезинфицирующим желе. Он указал на никелированные распорки и подал Грейс
бумажное полотенце, чтобы прикрыться. Она благодарно ухватилась за полотенце,
но на стол не взобралась.
– Что… что вы делаете? – жалобно и испуганно
спросила она.
– Ты что,, никогда не была у гинеколога? – Врач
изумился. В конце концов, ей уже семнадцать, она классная девочка, и
сомнительно, что она девственна. Но даже если так, то это выяснится через
минуту.
– Нет, я…
Мама кормила ее противозачаточными таблетками уже четыре
года, и Грейс ни разу не была у врача на обследовании. Никто не знал, что она
не девственница, да она и не понимала, какое значение это сейчас имеет. Отец
мертв, и она честно призналась, что пристрелила его. Так зачем ей все это
терпеть сейчас? Какое имеют они на это право? Она чувствовала себя словно
загнанное животное – молча плакала, тиская в руках бумажное полотенце и с
ужасом глядя на врача. Наконец ассистентка грубо пригрозила ей. И деваться было
некуда – пришлось подчиниться. Она влезла на стол, судорожно сжала колени и
просунула ноги в распорки. Впрочем, из всего того, что с ней уже случилось,
вряд ли это было самым худшим.
Врач сделал какую-то запись, потом вводил руку в ее влагалище
по крайней мере раза четыре или даже пять, держа лампочку так близко, что Грейс
чувствовала тепло на ягодицах. Потом он ввел внутрь какой-то инструмент и
повторил снова все манипуляции. На этот раз он взял мазок и аккуратно положил
стеклышко на поднос. Но ни слова не сказал Грейс о том, что именно он
обнаружил.
– О'кей, – безразлично произнес он. – Можешь
одеваться.
– Спасибо, – хрипло выдавила Грейс. Она так и не
узнала, что они у нее обнаружили, какую запись сделали. Более того, врач не
сказал даже, девственна она или нет. А Грейс была настолько наивна, что не была
вполне уверена, заметит ли он разницу.
Через пять минут она уже была одета. На сей раз в камеру ее
отконвоировали двое мужчин. Минуло время обеда, а Грейс все еще была там в
обществе других женщин. Две из них были освобождены под залог – им вменялись в
вину распространение наркотиков и проституция, и их выкупил сутенер. Одна из
двух других обвинялась в краже автомобиля, у другой обнаружено было много
кокаина. Грейс была единственной, взятой под стражу за убийство, и товарки
обходили ее стороной, будто нутром почуяв, что ей необходимо побыть одной.
Едва она успела проглотить полусъедобный пережаренный
гамбургер, плавающий в лужице шпинатного пюре, стараясь не замечать стойкого
запаха мочи, стоявшего в камере, как охранник отпер двери, указал на нее
пальцем и отвел в ту самую комнату, где они нынче поутру беседовали с Молли.
Доктор Йорк находилась уже там. Она была в джинсах, не
переодевшись после изнурительного рабочего дня в больнице и долгого сидения в
конторе. Со времени утренней беседы минуло уже целых двенадцать часов.
– Здравствуйте, – тихо произнесла Грейс. Приятно
все же было увидеть знакомое лицо, хотя девушка и чувствовала исходящую от
психиатра опасность.
