— Я хочу отправиться на Гвелльхар.
Обер-камергер вытянул шею, как будто это помогло бы ему лучше понять Предвечного, и переспросил:
— На Гвелльхар? В сопровождении личной гвардии, конечно? Но гвеллй, мой ллерд… как вы сами знаете…
Вейтарволд прервал его низким гортанным голосом:
— Нет. Не в сопровождении гвардии. Один.
Дийтерро состоял на службе у Предвечного уже много лет и имел немало оснований полагать, что его уже ничто в этом мире не удивит. Но сейчас его блеклые глаза широко раскрылисъ, а большой рот недоуменно искривился. Камергер осторожно кашлянул и переспросил:
— ОДИН?
— Да, именно так.
— Но как же? Гвелли дики и неотесаны. Нет, я не хочу сказать, что они посмеют тронуть самого главу Совета Эмиссаров, Предвечного. Просто мне кажется… мне кажется…
— Что? — уронил Вейтарволд.
— Что это не совсем разумно.
Предвечный закрыл глаза и помолчал. Камергер в тишине ожидал ответа хозяина. И он услышал:
— Ты наконец дозрел до того, чтобы обсуждать мои приказания и даже критиковать их? Делаешь успехи. Распорядись подготовить каботажный бот. Я отправлюсь на нем на Гвелльхар. Повторяю — один!
Дийтерро облизнул губы и явно хотел что-то сказать, но слова застревали в гортани. Он склонил голову и, захватив с собой поднос (с которого Вейтарволд так ничего и не взял), направился к выходу.
— У меня было два друга, — задумчиво пробормотал Вейтарволд, глядя на сутулую, узкую спину обер-камергера. — один прошел три ада подряд на планете Керр, а теперь я отправил его подальше от себя, и он еще не знает КТО… Нет, не надо об этом! Второго я сделал лакеем, холуем, лижущим мне руку, довел до того, что он стер себе память, память героя, и выбрал покой и сытое житье на службе у щедрого господина. Эрккин и Дийтерро! Был еще один, его когда-то звали жалким и слабым, как лопнувшее стекло, именем: Мнир. Теперь он умер, его давно заставили быть другим. Да… Судьба. Судьба, и никуда не деться — даже мне! Даже мне…
У ллерда Вейтарволда, как и у его сына, была привычка говорить вслух. Привычка, присущая почти всем одиноким людям. Когда Дийтерро ретировался, Предвечный встал и подошел к огромному — от пола до потолка — зеркалу, по поверхности которого, как по воде, время от времени пробегали концентрические круги. Вейтарволд вытянул перед собой руку, и пальцы беспрепятственно ушли в серебристое, похожее на ртуть вещество, из которого состояло зеркало. Когда рука ллерда вынырнула обратно, в ней была кипа одежды. Поверх лежала темно-серая полоса эластичной ткани шириной в ладонь и длиной в человеческий рост. Вейтарволд бросил одежду прямо на пол, снял с себя лиловый пеллий, специально предназначенный для заседаний Совета Эмиссаров, и швырнул прямо в зеркало. Пеллий немного не долетел, но один из рукавов все-таки коснулся блестящей «ртутной» поверхности, и одежду для парадных случаев словно втянуло на ту сторону зеркальной панели: пеллий исчез практически неуловимо для глаза.
Предвечный облачился в плотно прилегающую к телу тунику сиреневого цвета, с металлическим отливом и узкие штаны, зашнурованные на щиколотках. Это были верхняя и нижняя части защитного комбинезона, которые не брали даже некоторые виды ММР, не говоря уж о более слабом оружии. Комбинезон со встроенным климат-контролем и рефлекторными датчиками, убыстряющими реакцию. Он надел тяжелые ботинки с толстой подошвой, тонкие темные перчатки, накинул широкий длинный плащ и снова посмотрел в зеркало. Потом взял полосу эластичной серой ткани и, откинув со лба волосы, стал обвязывать голову. Он перехватил лоб в несколько оборотов, и желтый самоцвет, вживленный в лобовую кость, скрылся под слоями плотной, игольчато поблескивающей ткани.
Ллерд Вейтарволд плотно запахнул на груди плащ. Оружие он брать не стал, оно должно наличествовать в боте, который поручено подготовить Дийтерро. Гвелльхар, Гвелльхар… Планета, где осталась часть его самого, но та часть, что уже давно забыта, забита, втиснута в самые глубокие и черные пласты его, Вейтарволда, существа. Гвелльхар — мир угрюмых, суровых и преданных гвеллей. Для большинства из которых ненавистно даже само имя: ллерд Вейтарволд, глава Совета Эмиссаров.
Через несколько минут каботажный бот, пилотируемый Предвечным, взлетел в вечереющее небо Галиматтео и вонзился в верхние слои атмосферы. Огромный, лилово отсвечивающий массив планеты отдалялся, бот ускорился, и вдруг крыло ослепительно яркого света смахнуло сумрак: корабль Вейтарволда вышел на солнечную сторону Аррантидо. В экранах же переднего вида мало-помалу начал нарастать свинцово-серый, сголубоватыми промоинами шар — Гвелльхар, цель путешествия Предвечного. Над полюсом планеты гвеллей висело красное сияние: это были огни Большого орбитального космопорта. куда стекались две трети транспортных артерий, соединяющих планеты Содружества. Гипертоннели, проложенные между ними, обеспечивали быструю, надежную и бесперебойную доставку грузов с Гвелльхара на Аррантидо и обратно. Впрочем, в гипертоннелях задействовались настолько значительные мощности, а расстояние между планетами столь невелико, что военные, пассажирские и прогулочные суда предпочитали идти напрямую через космос, а не сновать в вечно загруженных тоннелях. Последние же использовались в основном для промышленных и строительных нужд.
Вейтарволд не был на Гвелльхаре уже много лет, и едва ли кто мог предположить хотя бы с минимальной долей вероятности, что Предвечный соберется войти в этот мир с какими-то своими, только ему одному понятными целями. В свое время он нашел бы нужный ему гвелльский город с закрытыми глазами, не прибегая к оптике и ИИ-навигатору. Сейчас же он не стал доверяться собственному мастерству штурмана и пилота, а задал координаты искомого места, сам же открыл прямо под ногами шахту визуального обзора. Шахта была перекрыта иллюминатором из иттриевой керамики, прозрачной, как слеза, и снабжена прекрасной оптикой, позволявшей видеть поверхность планеты в самых живописных подробностях.
Впрочем, нет. Ландшафты Гвелльхара сложно назвать живописными. Под ногами ллерда плыла поверхность планеты, так не похожей на его собственную. В цветах Гвелльхара преобладали темно-серый и темно-голубой, мрачноватого оттенка. В разрывах облачных масс проплывали свинцово-серые неласковые моря, пустынные равнины неяркого красновато-бурого Цвета, лесные массивы, тоже казавшиеся серыми, даже черными. Равнины были рассечены отрогами гор, чередой высоких холмов с сильно изрытыми склонами, кое-где изогнулись мощные позвоночники горных хребтов, несущих на себе белые гребни вечных снегов. И в эту неприветливую оправу природных ландшафтов были прочно заделаны, словно грубо ошлифованные камни, черные массивы городов. Как же не походили они на города аррантов, и не только потому, что прочно укоренились на земле, глубоко пустили в нее свои каменные рукотворные корни!.. Тот же Галиматтео был ярко, богато освещен и подсвечен изнутри, его громада несла целую россыпь огней, фейерверк всех цветов и оттенков! Плывущие города именовались «никогда не спящими»: на их улицах никогда не гас свет… Какой контраст с поселениями гвеллей! Коренное население Гвелльхара любило строить прочно, неброско и на века, притом что большая часть ЛЮБОГО гвелльского строения располагалась ниже уровня грунта.
