Но лучше все-таки о резервах. В Синеморск стекались армии отовсюду. Слухи о чудовищах Гаппонка разошлись уже очень широко, а многим привелось познакомиться с тварями лично. Вскоре у нас будет людей (и иных существ) достаточно, чтобы противостоять злобному магу-вивисектору. Наверно, Гаппонк мыслил приблизительно так же, потому повторил попытку взять Синеморск наскоком. Правда, на этот раз он предпочел не использовать воздушную атаку: он выпустил на город своих Боевых кролокротов. Но, в отличие от столицы, Синеморск стоял на скальном фундаменте, который оказался чрезмерно тверд даже для кролокротов. Полсотни чудищ были обстреляны из пушек, после чего поспешили ретироваться, оставив под Синеморском пять трупов.
— Вот, — гордо сказал царь Уран Изотопович, — а говорили о том, что они непобедимы. Ничего — отогнали!..
Самодержец, кажется, уже изрядно запамятовал ужасы отступления из разоренной столицы да и подзабыл, что больше всех о непобедимости боевых тварей колдуна Гаппонка говорил он сам.
…У меня постоянно возникает ощущение ирреальности всего происходящего, как будто это не на самом деле — какие-то прихотливые маневры, фальшивый фарс, клюквенный сок. Нет, не так, но все это сложно выразить, сложно подвести к каким-то определенным логическим формулировкам.
…После, после.
Телятников сдружился с лесником Леонидом и в тесном сотрудничестве с ним составляет идеологический устав новой армии. Кажется, Макарка уверовал в себя не по-детски.
А мне — после завершения хлопот вокруг дирижабля— было поручено вместе с Чертовой принимать и расквартировывать подкрепления. Ой, подкрепления!.. На иные трудно взглянуть без слез. На другие без смеха. А на другие разновидности прибывающих ополченцев так и просто не находится слов, которыми можно их охарактеризовать. Чего стоит хотя бы местный аналог женской эскадрильи, призванной противостоять летающим тварям Гаппонка! Их командир, этакая местная Марина Раскова, здоровенная ведьма под два места ростом в ступе величиной с трансформаторную будку, заявила, что ее девочки готовы поддержать боевой дирижабль в грядущих воздушных баталиях. А откуда-то с немецкой Мифополосы прибыл отряд великанов-троллей. Эти плохо говорили по-русски, а именовались так, что даже мой бойкий филологический язык отказывался выговаривать эту ахинею. Даже пресловутые немецкие романтики, о которых не так давно вспоминал Макарка Телятников, все эти Гёльдерлины и Гриммельсгаузены, выглядели простенькими Ванями и Петями (Гансами и Фрицами) на фоне наших резервистов. Их главаря, неповоротливую громадину, издали напоминающую корявый пень с беспорядочно торчащими из него сучками, звали то ли Румпельбумпель, то ли Фельдбубарбанкен. Когда я попытался с помощью старика Волоха направить его в ночной дозор, обходящий ближние подступы к городу, он страшно оскорбился. Чудище с непроизносимым именем, оказывается, подумало, что я хочу назначить его на скотобойню разделывать туши. Придется теперь убеждать его в том, что с такой благородной внешностью, как у него, не туши разделывать, а преподавать философию в Гейдельбергском университете.
— Брукке холльмарт кункурле!.. — заорал он, поднимая меня за шкирку, как котенка, и тряся в воздухе. На меня пахнуло ароматами давно не мытого тела и совсем уж не стиранного белья.
— Ничего не понимаю, — сказал я, болтаясь в могучей руке и жмурясь, чтобы не видеть этой оскаленной физиономии с кривыми желто-коричневыми губами и грубой бородавчатой кожи, — а от непонимания могут быть большие проблемы. Однажды мы с Макаркой сдали зачет и по этому поводу выпили. Немного. То есть немного мы выпили еще до зачета, а потом еще немного. Вот. А к нам в универ приехала французская делегация. Мы с Телятниковым по-французски, как положено, знаем только «же не манж па сис жур». Корпус большой, выстроен бестолково, заблудиться немудрено. Мы идем по коридору, а на нас налетает какой-то француз и начинает жестикулировать и орать: «Сорти, сорта!» Ну, мы взяли его под белы рученьки и в сортир привели. Он продолжает: «Но, но! Сорти, сорти!» Я разозлился, говорю: «Ну чего ты лопочешь, лягушатник! Вот же тебе сортир!» Он свое, мы потом его чуть ли не мордой в унитаз, дескать, мы с тобой еще за пожар Москвы тысяча восемьсот двенадцатого года не рассчитались. Еле он от нас вырвался, убежал. А потом мы встретили знакомую девчонку из французской группы романо-германского отделения, она у этой французской делегации переводчицей была. Она объяснила, что француз этот до сих пор квакает, в себя прийти не может. А еще она сообщила одну милую подробность: «сорти» по-французски означает «выход»!
То ли великан услышал в моем рассказе какие-то знакомые созвучия, то ли ему просто понравилось, как звучит мой голос, но только он тотчас же поставил меня на пол. Подоспевший старик Волох начал кричать на верзилу на том же чудовищном языке, на котором великан пробовал говорить со мной. Забавно было видеть, как он побагровел и глупо выпучил глаза. Не знаю, что уж там наговорил ему Волох, но только впредь Румпельбумпель (вариант — Фельдбубарбанкен) обращался со мною со всей доступной ему почтительностью и однажды даже пробовал угостить жесткой чесночной колбасой, по виду и запаху мало отличной от отходов лошадиной жизнедеятельности.
Я мог бы рассказать еще много подобных эпизодов, из которых состояла наша почти анекдотическая подготовка к войне с магом Гаппонком. Да есть ли смысл?.. Стоит упомянуть разве то, что, занимаясь доблестным войском, я не забывал о себе и за этот месяц с небольшим разжирел самым возмутительным образом: с неполных восьмидесяти я разъелся до девяноста четырех кило и останавливаться на достигнутом не собирался. Точнее, если бы и собрался, то мне не позволили бы. Кто? Да та же Параська Дюжина. Она оттачивала свои кулинарные таланты на узкой группе лиц, которые по неизъяснимому недоразумению стали верхушкой создававшейся армии. Ладно — царь Уран Изотопович, его первый министр Дмитрий Иваныч; ладно — Трилогий Горыныч как первый консультант и обер-эксперт; ладно уж даже старик Волох, определенно связанный нитями, на которых подвешен этот дурацкий мир, — но что делать в руководстве армии таким индивидам, как лесник Леонид, как два злостных уклониста, то бишь я и Телятников?.. А также три лица женского пола — царевна Анастасия-Лантаноида и сюда же бравые сыщицы Чертова и Дюжина? А ведь все мы — руководство! Я так и вовсе капитан нашего воздушного великана, дирижабля, который нарекли громким названием «Дух Белого Пилигрима». И, надо признать, дух от него поначалу в самом деле был еще тот…
И вот — в один эпохальный день — царь дозрел до иллюзии, что у него хватает сил совершить прорывной маневр и наскоком отбить свою многострадальную столицу. Он призвал всех в дом городского градоначальника, где у него, как помним, был маленький филиал столичной резиденции. Летний дворец, если следовать аналогиям. Состав военного совета, на котором принималось решение атаковать Гаппонка, был блестящим. Я так думаю, что не хуже, чем у фельдмаршала Кутузова в Филях. Хотя лично я предпочел бы, чтоб совет возглавил реальный Кутузов (наверняка он где-то ТАМ, в Овраге, пусть не совсем такой, как в учебниках истории). Ведь попали же в Мифополосу Дмитрий Иванович и лесник Леонид!.. А Кутузов чем хуже?
