В десятке метров от того места, куда Колян посадил вертолет, виднелось несколько микроавтобусов – маршрутных такси, именуемых здесь «шерут». Впрочем, никого из тех, кто помнил это окрашенное в национальный колорит слово, поблизости не было и быть не могло. Аэропорт Бен Гурион вообще поражал своим безмолвием. Люди словно вымерли. Альдаир, наиболее зоркий из гостей Земли обетованной, из всех живых существ увидел только двух дикого вида бородачей, выглянувших из люка подземных коммуникаций. Они зыркнули на вертолет круглыми глазами и снова исчезли в отверстии.
– Смотрите! – воскликнул Женя Афанасьев. – А это что? Как же мы не заметили с вертолета?
– Боролись с нечистой силой, вот и не заметили, – буркнул Пелисье.
– А что такое? – поинтересовался Колян.
…На взлетной полосе догорало то, что, вне всякого сомнения, несколько дней назад было пассажирским лайнером. Вялые струйки дыма сочились откуда-то из глубины искореженной конструкции. Беспомощным обрубком торчало левое крыло, а правое и вовсе превратилось в кучу дюралюминиевых лохмотьев. Пелисье всплеснул руками. Колян внятно выматерился, хотя в последнее время всячески старался отучить себя от ненормативной лексики – из принципа! Однако сейчас был не тот случай, чтобы воздерживаться…
– Остается только удивляться, что это первый разбившийся самолет, который мы видим за всё это время, – буркнул Афанасьев, отворачиваясь. – Наверно, не все пилоты сразу ополоумели. Сажали на автопилоте, а потом как-то… дичали. Ай… да что там!
И он безнадежно махнул рукой.
Путешественники загрузились в машину и поехали по направлению к Иерусалиму. По пути Афанасьев то и дело вертел головой по сторонам, оглядывая живописнейшие окрестности на подъезде к одному из древнейших и славнейших городов мира. На его лице всё яснее выписывалось недоумение, смешанное с тревогой. Время от времени он высовывал голову в окно бодро мчавшейся машины и смотрел в темно-голубое южное небо, как будто оно могло дать ответ на мучившие Женю вопросы…
Неожиданно некоторые ответы пришли, но вовсе не с неба, а – с земли. Когда до города оставалось километров десять, они увидели на обочине дороги девушку лет двадцати с небольшим. Она стояла неподвижно, вперив мрачный взгляд в дорожное покрытие. Колян Ковалев указал на нее пальцем, а потом бросил сидящему за рулем Жан-Люку Пелисье:
– Тормозни, Ванек. Если бы не весь этот беспредел, я бы подумал, что это дорожная проститутка. Правда, тут, у евреев, с проституцией как-то не очень, я это еще в позапрошлом году отметил, когда приехал сюда насчет одной сделки к бывшему моему корешу, Жоре Райхелю. Смотрю я, вид у этой девчонки совсем не дикий.
– Вот это и настораживает… – пробормотал Пелисье, и Женя Афанасьев мысленно с ним согласился.
Однако маршрутное такси всё равно затормозило, тем более что девушка подняла руку, пытаясь остановить его. Не дожидаясь, пока машина совсем остановится, она припустила вдоль обочины вслед за ней, что-то быстро говоря на иврите. На иврите, который хоть и является древним языком, но отнюдь не семи тысяч лет от роду же!.. У Афанасьева подпрыгнуло сердце. Значит, кто-то уцелел? И они не одиноки на этой вычищенной от культуры планете? Колян Ковалев высунул из машины свое отнюдь не израильское лицо, и девушка, едва успев бросить на него один лишь взгляд, тотчас же перешла на русский:
– Я так понимаю, вы не местные?
– А ты почем знаешь, красавица, что мы не местные, да еще из России? – подозрительно осведомился Колян Ковалев.
Из машины уже выпрыгнул Афанасьев, а вслед за ним неожиданно появился старый Вотан, редко демонстрирующий подобную прыть (не считая ставшего уже притчей во языцех случая с тигром и козлом Тангрисниром).
– А на твоем лице написано! – сказала она.
Девушка была очень миловидна, выше среднего роста, с тонкими чертами лица, короткими темными волосами и темными же глазами слегка миндалевидного разреза. Ее не портил даже характерный носик, а фигурка и вовсе была очаровательна. Колян, у которого по понятным причинам уже пару недель не было женщины, тотчас же оценил это и принял к сведению.
– Я смотрю, едет машина, – сказала девушка, – а тут в последнее время никто, кроме как пешком и вприпрыжку, не передвигается. До сих пор не пойму, что за напасть такая! Правда, старый Аарон Исаевич, хлебнув вина, обычно говаривал, что на носу конец света, но вы бы видели нос Аарона Исаевича!!! Думали, что если конец на кончике такого носа, то можно смело глядеть в будущее – на наш век хватит! Оказалось, что не хватило… И ведь… и ведь как всё точно описано!
– Где, в газетах? – спросил Колян.
– Дурак! В каких газетах? Ты что, не читал?..
– Да что, что не читал? – В глазах девушки вспыхнул глубокий, мрачный огонь, голос сгустился до низкого, глухого контральто, когда она произнесла, облизнув губы:
– Откровение Иоанна Богослова.
– Ага, – вмешался Афанасьев, – значит, у тебя простое объяснение всему этому запустению? Апокалипсис? Интересно. Тебя как зовут?
– Ксения, – ответила та.
«Так, – немедленно отпечаталось в мозгу Жени Афанасьева практически помимо его воли, – Ксения в переводе с греческого означает „чужая“. Если вообще сейчас актуальны какие-то упоминания о древнегреческом, которого еще НЕ БЫЛО и быть не могло!..»
– Ксения.
– Николай Алексеевич Ковалев, – почему-то полным ФИО представился Колян и махнул рукой, – а это мои друзья.
– Странные у тебя друзья.
Колян невольно обернулся, проследив направление взгляда Ксюши. Там мрачной тенью застыл старый Вотан, кутавшийся в свой неизменный голубой плащ. Взгляд единственного глаза старейшего из дионов пристально впивался в Ксению, и если аналогичные нескромные взгляды Коляна можно было объяснить всего лишь длительным воздержанием, то у старого подозрительного экс-божества, верно, были более глубокие причины для такого, с позволения сказать, сканирования личности израильтянки. Когда он услышал последнюю фразу, то выступил вперед и, взмахнув здоровенной пятерней, воскликнул:
– Берегитесь услады для глаз ваших, ничтожные!
– Кажется, наш почтенный друг рекомендует тебе, Колян, не очень сильно пялиться на эту даму, – расшифровал дотошный Пелисье.
– Я понимаю, – заговорила Ксения, – что вы меня не знаете, однако не думаете же вы, что я нарочно…
– Молчи!!! Это сплошь ложь и коварство! – перебивая ее и невольно попав в рифму, завопил мудрый Вотан и сверкнул своим единственным оком, наливавшимся кровью. – Сия девица, клянусь источником великана Мимира, суть порождение хитрого Лориера-Локи, а то и он сам!!
Колян Ковалев оглядел Ксению, ее, вне всякого сомнения, женские формы, округлые и весьма привлекательные для мужского глаза. Даже для такого замыленного на девичьих прелестях глаза, как у Коляна Ковалева, известного бабника.
– Погоди, – недоумевающе сказал Колян. – Но Лориер, то есть Локи… в общем, тот рыжий тип без левого клыка и с противным голосом… который теперь как бы владыка мира… он, как бы – мужик. А это… она, в общем – баба натуральная.
