Глава 49
Наступивший 1947 год стал годом «Новой моды», созданной
Диором, и, когда Зоя поехала в Париж заказывать новые модели, она взяла с собой
Мэтью и Марину. К тому времени Мэтью было почти восемь лет, а Марине — меньше
года. Зоя показала сыну Эйфелеву башню, гуляла с ним по набережным Сены, повела
его в Тюильри, куда она когда-то ходила с Евгенией Петровной.
— Расскажи мне еще о твоей бабушке.
С улыбкой на устах Зоя снова и снова рассказывала сыну о
русских тройках, об играх, в которые она играла, когда была маленькой, о людях,
которых она знала. Таким образом, она делилась с ним историей своей жизни, а в
сущности, и его собственной. Потом они поехали на юг Франции, а на следующий
год, опять с обоими детьми, она побывала в Риме. Она повсюду брала Марину с
собой, как будто таким образом могла возместить ей потерю матери. Марина стала
словно бы ее собственной дочерью; она была так похожа на Зою, когда весело
бегала по пароходу, на котором они возвращались домой, что пассажиры полагали,
что это дочка Зои. В свои сорок девять лет она выглядела настолько моложаво,
что никому не казалось странным, что у нее такие маленькие дети.
— Они продлевают мне молодость, — не раз говорила
она Полу. И он с ней соглашался. Она выглядела еще лучше, чем прежде. К тому
времени Николай управлял всей компанией, а к 1951 году уверенно руководил всеми
текстильными предприятиями. Ему было без малого тридцать лет, и, когда Зоя с
младшими детьми вернулась из Европы, он пришел навестить их и послушать рассказ
о поездке. Мэтью исполнилось одиннадцать, а Марине четыре с половиной года; у
нее были огненно-рыжие волосы и большие, как у бабушки, зеленые глаза. Она
визжала и смеялась, когда Николай щекотал ее; он сам уложил Мэтью спать, а
затем вернулся в гостиную рассказать Зое о своих планах.
— Послушай, мама… — Он улыбнулся и сделал паузу, и она
почувствовала, что случилось нечто важное.
— Да, Николай? Я должна настроиться на серьезный лад
или ты просто пытаешься напугать меня? — Зоя догадывалась, о чем пойдет
речь: Николай уже довольно давно встречался с очаровательной девушкой с Юга.
Они познакомились, когда он ездил в Южную Каролину проверять работу своих
предприятий. Она была очень красива, хотя и немного избалована. Впрочем, Зоя
держала свою точку зрения при себе. Он был взрослым мужчиной и имел право
самостоятельно сделать свой выбор в жизни. И Полу она тоже сказала, что уважает
вкусы сына. Он был разумным молодым человеком с добрым сердцем и острым умом;
ведя дела Саймона, он год от года становился все более предприимчивым.
— Ты очень удивишься, если я скажу, что собираюсь
осенью жениться? — Их глаза встретились, и она рассмеялась.
— Ты считаешь, я удивлюсь, милый?
— Мы с Элизабет собираемся пожениться, — гордо
объявил он.
— Я рада за тебя, дорогой. — Она посмотрела на
него и улыбнулась. Николай вырос настоящим человеком, оба его отца могли бы
гордиться им. — Надеюсь, ты будешь с ней счастлив, милый.
— Я уже счастлив.
О большем Зоя не могла и мечтать, и, когда они заговорили о
свадьбе в следующий раз, она предложила помочь Элизабет выбрать свадебное
платье — у нее еще был жив в памяти тот допрос, который учинила ей Софья перед
тем, как они с Саймоном решили пожениться. Родители Саймона давно умерли, его
дядья тоже. Она никогда не была близка с ними, но следила, чтобы Мэтью почаще навещал
их, за что старики были ей очень признательны.
Она постаралась быть помягче с Элизабет, когда та ворвалась
в универмаг и всем нагрубила. Свадебное платье она восприняла как мизерную
подачку. Она, видимо, рассчитывала, что Зоя преподнесет ей полное приданое да к
тому же купит им квартиру. У Зои по спине пробежал легкий холодок, когда во
время венчания она стояла, глядя, как Мэтью осторожно подносит им кольца на
подушечке, а Марина, разбросав из маленькой корзиночки лепестки роз, помахала
рукой бабушке, стоявшей в первом ряду.
Николай — надо ему отдать должное — держался героически,
покупал жене все, что она хотела, выполнял любое ее желание, во всем решительно
ей потакал. Почти через четыре года после того дня, когда Зоя любовалась, как
Марина осыпает жениха и невесту лепестками роз, Николай отправил Элизабет
обратно к родителям. К тому времени Марине исполнилось девять лет, и Зоя
ежедневно водила ее на занятия в балетную школу. С пятилетнего возраста девочка
ничем больше не интересовалась, и на сей раз Зоя решила сделать для внучки все,
что могла, до сих пор чувствуя себя виноватой в том, что «упустила» Сашу.
Она каждый день уходила из универмага в три часа, забирала
Марину из школы мисс Найтингейл и отводила на занятия хореографией, где она
выполняла те же «туршене», те же «плие», все те же упражнения, какие сама Зоя
делала много лет назад в Санкт-Петербурге у мадам Настовой.
Странно, как все в жизни повторялось! Она рассказывала ей о
школе при Мариинском театре, о сюрпризах и радостях и о том, какой требовательной
была мадам Настова. А когда они с Николаем пришли на концерт, посвященный ее
памяти, Зоя сидела и тихо плакала. Николай коснулся ее руки, и Зоя улыбнулась,
сквозь слезы глядя на Марину.
— Она такая прелестная и такая невинная.
Жизнь для девочки только начиналась. Она делала все очень
старательно, была очень хорошей и честной девочкой. Мэтью был для нее будто
брат — и это несмотря на разницу в семь лет; совсем как ее собственный брат
Николай, когда Зоя была маленькой.
Странно: все повторялось вновь и вновь, из поколения в
поколение; ее собственная страсть к балету возродилась в Марине.
В тот вечер Пол подарил восходящей звезде балета крошечный
букет, а потом, когда Марина после оживленного обмена мнениями о том, как
прошел концерт, пошла спать, он задал вопрос, который Зоя много лет боялась от
него услышать. Несколько месяцев назад жена Пола умерла от цирроза печени, и
вот теперь, когда Николай тоже ушел к себе домой, он молча посмотрел на Зою и
сказал:
— Зоя… прошло двенадцать лет… сейчас я могу спросить
тебя… Ты выйдешь за меня замуж? — Он коснулся ее руки, и она посмотрела
ему в глаза с улыбкой, рожденной их давней любовью, любовью, которая так и не
принесла им полного счастья. Они были вместе двенадцать лет, она искренне
любила его, ценила их дружбу, но для нее момент был упущен. После Саймона она
не хотела больше замуж. Зоя была счастлива, глядя, как растет Мэтью, как
танцует Марина. Она по-прежнему много времени уделяла универмагу, работала с
прежней энергией. В пятьдесят шесть лет она не выглядела постаревшей. Но замуж
ей теперь совершенно не хотелось, и она, нежно коснувшись губами его пальцев,
отрицательно покачала головой.
— Пол, дорогой, я не могу.
Пол не ожидал такого ответа, и Зоя пояснила:
— Мое время ушло. Я слишком стара, чтобы выходить
замуж.
— Не говори так, Зоя, посмотри на себя. Ты совсем не
изменилась с тех пор, как я впервые увидел тебя. — Она до сих пор
оставалась очень красивой.
