— Сними оба этажа, — посоветовал Саймон.
— А ты не думаешь, что это слишком много? —
Помещение было огромное, поэтому, собственно, ресторан и прогорел. Он был
слишком велик для избранной клиентуры, однако Саймон интуитивно чувствовал, что
это будет выгодно для дела.
— Ты можешь разместить женскую одежду на первом этаже,
а мужскую — на втором, а если все пойдет хорошо, — он подмигнул своему
другу, — тогда мы сможем купить все здание целиком. И в самом деле, может,
нам стоит сделать это прямо сейчас, пока они не опомнились и не подняли
цену? — Саймон сделал кое-какие подсчеты в блокноте, а затем утвердительно
кивнул:
— Давай, Зоя. Покупай.
— Покупать? — Зоя чуть не задохнулась от
удивления. — Но что я буду делать с остальными тремя этажами?
— Сдай их по годичному контракту. Если дела в магазине
пойдут хорошо, ты сможешь каждый год забирать по этажу и в конце концов
заимеешь все пять этажей.
— Саймон, но это же безумие! — Зоя была ужасно
возбуждена: она даже мечтать не могла о собственном универмаге, и вот теперь
это становилось реальностью.
Они пригласили архитекторов и Элси де Волф, и через
несколько недель Зоя уже изучала многочисленные наброски и чертежи; ее
библиотека была буквально завалена образцами мрамора, тканей, фрагментами
деревянной отделки — весь дом был перевернут вверх дном, и в конце концов
Саймон вынужден был выделить жене кабинет в своей конторе и секретаршу, чтобы
та выполняла для нее всякую мелкую работу. «Никербокер» даже упомянул об этом в
своей колонке, а «Нью-Йорк тайме» поместил о них целую статью. Называлась она
«Внимание, Нью-Йорк!»: «Когда Зоя Юсупова, графиня, еще недавно работавшая в
салоне „Аксель“, и Саймон Хирш, владелец консорциума на Седьмой авеню,
объединили свои усилия в июле прошлого года, никто не знал, что это станет
началом чего-то грандиозного!» Слова эти стали пророческими.
В марте они отплыли в Париж на «Нормандии», чтобы закупить
кое-что для Саймона и подобрать все необходимое для первой Зоиной коллекции. И
на этот раз Зоя выбирала все, что нравилось ей, не оглядываясь на Аксель.
Ходить по магазинам и салонам с мужем ей было ужасно интересно; Саймон
предоставил ей неограниченный кредит. Они остановились в отеле «Георг V» и,
оставшись наедине, наслаждались друг другом с таким пылом, словно это был их
медовый месяц. В Нью-Йорк они вернулись через месяц, счастливые, посвежевшие и
еще больше влюбленные друг в друга. Их приезд был омрачен известием о том, что
Сашу исключили из школы. В двенадцать лет она стала совершенно неуправляемой.
— Как это произошло, Саша? — Зоя спокойно
разговаривала с девочкой в первый же вечер после их возвращения. Как и год
назад, Николай встречал их на причале, но на сей раз в новом костюме от
Дюсенберга, который Саймон успел заказать перед тем, как год назад прекратили
их выпуск. Николай очень обрадовался встрече, а затем сообщил им новости насчет
сестры. Идя в школу, она накрасила губы и ногти, а потом ее застали целующейся
с одним учителем. Учителя уволили, а Сашу исключили из школы без права на
восстановление. — Почему? — снова спросила Зоя. — Объясни, что
заставило тебя так поступить?
— Мне все надоело, — передернула плечами
Саша, — а ходить в школу, где учатся одни девчонки, просто глупо.
Саймон платил за ее учебу в Меримаунте, и Зоя была очень
рада, что дочь имеет возможность учиться в престижной школе. Николай же
продолжал учиться в Тринити, как и до Зоиного брака; ему там очень нравилось.
До окончания колледжа Николаю оставалось учиться еще два года, а потом он
собирался поступать в Принстон, который в свое время окончил его отец.
Саша проучилась в Меримаунте всего полгода, а теперь ее
исключили, однако ни малейшего смущения она не испытывала. Во всей школе было
только два учителя-мужчины: учитель музыки и учитель танцев, остальные были
монахини, но даже и в таком заведении Саша ухитрилась отличиться! Зоя подумала,
что, быть может, Саша таким образом мстит матери за долгое отсутствие, за ее
увлечение новым делом. Впервые Зоя задумалась о судьбе дочери, но теперь было
слишком поздно. Перед отъездом она заказала американскую партию товаров, а
сейчас закупила — и уже оплатила — все остальное в Париже. Она должна была
открыть магазин во что бы то ни стало. Для своей выходки Саша выбрала самое
неподходящее время. Но теперь Зоя думала не только о Саше.
— Неужели ты не испытываешь ни капли смущения? —
спросила Зоя. — Подумай, как добр был Саймон, когда послал тебя учиться в
Меримаунт. — Но девочка только пожала плечами, и Зоя поняла, что
объясняться с ней бесполезно.
В спальне Саймон распаковывал чемоданы.
— Мне так неудобно, Саймон. С ее стороны это такая
ужасная неблагодарность, — сказала Зоя мужу.
— Что она сказала? — Саймон обернулся, с
беспокойством глядя на жену. Что-то в Саше очень переменилось в последние
месяцы. Он не раз ловил на себе ее более чем откровенные взгляды, взгляды
женщины, а не девочки, но Зое об этом ничего не сказал.
Саймон сделал вид, что ничего не замечает, отчего распалил
Сашу еще больше. Впрочем, может, волноваться и не стоило: в конце концов, ей
было всего двенадцать лет и она была очень привлекательной. Она унаследовала
холодную немецкую красоту своей бабушки по материнской линии и типично русскую
необузданность матери. Смесь была, как говорится, огнеопасной. — Она
расстроена?
Зоя с тревогой покачала головой.
— Если бы. — Казалось, Саша совсем не
раскаивается.
— И что ты собираешься делать дальше?
— Думаю, надо подыскать ей другую школу. Хотя в этом
году это уже немного поздновато. — Была уже середина апреля. — Я
могла бы нанять ей до осени репетиторов, но я не уверена, что это что-нибудь
даст.
Но Саймону идея понравилась.
— Пожалуй, сейчас так и надо поступить. Это снимет
напряжение. Если, разумеется, репетитором будет женщина. — Но
единственным, кого смогла найти Зоя, был нервный молодой человек, который
заверил ее, что обязательно найдет с Сашей общий язык. Он продержался ровно
месяц, а затем в ужасе бежал, не объяснив Зое, что накануне Саша встретила его
в ночной рубашке, явно с плеча матери, и заявила, что хочет, чтобы он поцеловал
ее.
— Ты выродок, — постоянно твердил ей Николай.
В свои шестнадцать лет он намного лучше понимал Сашу, чем ее
собственная мать. Саша, когда сердилась, дралась с Николаем, как кошка, царапая
ему лицо.
Даже Саймон стал беспокоиться за девочку, но, когда он уже
отчаялся, она вдруг стала покорной и на удивление прелестной.
Подготовительные работы в магазине шли лучше некуда, и в
июле стало ясно, что магазин откроется в сентябре. Они отметили годовщину своей
свадьбы на Лонг-Айленде, в доме, снятом на лето, через два дня после того, как
самолет Амелии Ирхарт исчез над Тихим океаном. Николай восторгался спортсменкой
и по секрету сказал Саймону, что хочет когда-нибудь научиться летать. Его
героем детства был Чарлз Линдберг. Его также потрясла история с «Гинденбургом»
— дирижаблем, который взорвался над Нью-Джерси в начале мая. К счастью, когда
он пытался уговорить Зою и Саймона лететь на нем в Европу, Зоя отказалась: им
хотелось путешествовать морем в память о плавании на «Куин Мэри».
