Но через несколько минут она уже забыла о своих колебаниях,
увлеченная его рассказом. Он описывал год своего пребывания в Джорджии на
текстильной фабрике, признавшись, что не понимал ничего из-за сильного акцента
южан и в конце концов, словно бы в отместку, заговорил с ними на идиш. Зоя
засмеялась, живо представив себе, как это выглядело, а потом стала слушать его
рассказ о семье. Его мать была, по-видимому, такой же деспотичной, как и ее
собственная, хотя происхождение у них было совершенно различное.
— Наверное, все русские женщины одинаковы, —
пошутила Зоя. — Впрочем, моя мать была немкой. По счастью, бабушка моя
оказалась совсем другой — д рой, сильной, с ней всегда можно было договориться.
Я обязана ей жизнью — во всех отношениях. Думаю, она бы вам
очень понравилась.
— Не сомневаюсь, — согласился Хирш, а затем, не в
силах больше сдерживать себя, сказал:
— Вы удивительная женщина. Жаль, что я не встретил вас
много лет назад.
Она рассмеялась.
— Возможно, тогда я бы вам не понравилась. Невзгоды
усмиряют человека; раньше, наверное, я была чересчур избалована. — И Зоя
вспомнила свою легкую жизнь на Саттон-плейс. — Последние семь лет меня
многому научили. Во время войны я дала себе зарок: если моя жизнь когда-нибудь
снова станет благополучной, я никогда не буду неблагодарной судьбе… Теперь я
ценю все: салон… работу… моих детей… все, что у меня есть.
Он улыбнулся, с каждой минутой все больше влюбляясь в нее.
— Мне бы хотелось узнать о вашей жизни в России.
Они поднялись из ресторана на палубу. Пароход едва заметно покачивало
на волнах. Ночной воздух был прохладным, и Зоя поплотнее запахнула меховую
пелерину. На ней было серое атласное вечернее платье, сшитое по модели мадам
Гре, и жакет, отороченный серебристой лисой, который она позаимствовала в
салоне, но и в этом чужом жакете она выглядела необыкновенно красивой.
— Почему вы хотите знать об этом? —
поинтересовалась Зоя. Могло ли это иметь для него какое-то значение? Было ли
это праздное любопытство или что-то еще? Она не знала, что именно он хотел от
нее, зато она знала: ей с ним было так хорошо, так спокойно.
— Мне хочется знать о вас все, вы такая красивая,
сильная и загадочная. — В этот момент у него был такой серьезный вид, что
Зоя улыбнулась. Никто еще не говорил ей такого, даже Клейтон, но тогда она была
гораздо моложе, почти совсем ребенок. А теперь она стала намного старше,
намного умнее той рыжей доверчивой девушки…
— Вы уже и так знаете много больше, чем
кто-либо, — улыбнулась она. — Я, например, никогда никому не
говорила, что танцевала в варьете. — Зоя задорно рассмеялась, снова
чувствуя себя молодой. — Бедная Аксель, когда узнала, чуть со стула не
свалилась, помните? — Он тоже засмеялся.
— И я, — признался он. — Я никогда прежде не
был знаком с танцовщицей из варьете.
Она никак не могла перестать смеяться.
— Только представьте, как обрадовалась бы ваша мать!
Он поперхнулся от смеха, но тут Зоя снова стала серьезной.
— Сомневаюсь, чтобы она была от меня в восторге.
Раз ваши родители уехали из России, чтобы избежать погромов,
то едва ли они хорошо относились к Романовым. Я не права?
— Вы действительно с детства были знакомы с царской
семьей?
Ему не хотелось смущать ее утвердительным ответом на ее
вопрос, но, конечно, она была права. Его мать всей душой ненавидела царя, во
всем винила его, да и отец никогда не говорил об императоре ничего хорошего. Но
тут Хирш заметил вдруг, что Зоя молча смотрит на него, словно бы что-то
взвешивая в уме, а потом чуть заметно кивнула.
— Да, это так. — Она заколебалась, но лишь на
мгновение. — Царь и мой отец были двоюродными братьями. Я, можно сказать,
выросла вместе с его детьми. — И она рассказала ему о Маше, о том, как
жила с ними летом в Ливадии, а зимой в Александровском дворце. — Она была
мне как родная сестра. Я чуть не умерла, когда узнала, что их расстреляли, а
потом… приехал Клейтон… вскоре мы поженились…
Глаза Зои наполнились слезами, и Хирш взял ее за руку,
восторгаясь тем, какой сильной была эта женщина, сильной и смелой. Ему
казалось, что он встретил существо из другого мира, таинственного мира, который
всегда привлекал и завораживал его. В юности он читал книги о царе, к
величайшему неудовольствию своей матери, но ему всегда хотелось побольше узнать
об этом человеке: каким он был, за что поплатился.
И вот теперь Зоя рассказывает о царе как о живом человеке,
добром, отзывчивом, обаятельном. Если бы не Зоя, Хирш никогда бы не подумал,
что царь Николай мог быть таким.
— Как вы думаете, будет ли снова война? — Казалось
невероятным, что в течение одной жизни ей доведется пережить две мировых войны,
но что-то подсказывало ей, что это возможно, и Саймон с ней согласился.
— Я этой возможности не исключаю, хотя и надеюсь, что
войны не будет. — Эти слова он произнес очень серьезно.
— Я тоже надеюсь. Последняя война была такой ужасной,
столько молодых людей погибло. Двадцать лет назад Париж опустел, все ушли на
войну. Лучше даже об этом не думать. — Особенно сейчас, когда у нее самой
был сын.
— Мне бы очень хотелось познакомиться с вашими детьми.
Она улыбнулась:
— Они забавные. Николай очень серьезный, а Саша немного
избалована. Она была любимицей отца.
— Она похожа на вас?
Зоя отрицательно покачала головой.
— Нет, скорее на отца.
И все же Зоя не пригласила его зайти к ним в Нью-Йорке. Ей
все еще хотелось держаться от него подальше. Он был таким красивым, и с ним было
так легко, но именно эта легкость и пугала ее, она не хотела, чтобы между ними
что-то было.
Он проводил ее до каюты, и когда она закрывала за собой
дверь, то поймала на себе его страстный взгляд.
А на следующий день, когда она вышла на палубу прогуляться с
Аксель, Хирш уже поджидал их. Он предложил Зое поиграть в шафлборд
[10]
,
пригласил их на обед, и Аксель тут же согласилась, не дав Зое произнести ни
слова. День пролетел незаметно. Ужинали они снова вместе, а вечером Хирш повел
Зою на танцы, однако почувствовал, что ей не танцуется, что она погружена в
себя, и, когда они снова вышли на палубу, он спросил ее, в чем дело.
Она посмотрела в темноте на его красивое лицо и решила быть
с ним откровенной:
— Наверное, в том, что я боюсь.
— Чего? — Ему стало обидно. Он ведь не задумывал
ничего плохого. Наоборот.
— Вас. — Зоя подняла на него глаза и
улыбнулась. — Надеюсь, это не прозвучало слишком грубо?
