Русский Париж был потрясен.
— Позволь мне прокатить тебя, малютка. Тебе полезно
куда-нибудь поехать.
— У меня здесь есть все необходимое, князь Владимир.
Она печально смотрела на него, поглаживая маленькую Саву. Он
привез ей продукты, как в те времена, когда они с бабушкой только приехали.
Однажды, отчаявшись ее развеселить, он даже принес ей водку.
Но бутылка осталась нераскупоренной, водка нетронутой, как и
большинство продуктов, которые он приносил. Казалось, девушка угасает,
создавалось впечатление, что жизнь ей не мила, что она хочет поскорей
присоединиться к тем, кого уже нет.
Несколько его знакомых приходили к ней, но в большинстве
случаев она на их стук не отвечала — она молча сидела одна в темной квартире и
ждала, когда они уйдут.
К концу января князь не на шутку испугался и даже обратился
к врачу. Приходилось ждать — иного выхода не было, но князь боялся, что Зоя
сделает с собой что-нибудь ужасное.
Однажды в конце дня он ехал в своем такси в направлении
отеля «Крийон» в надежде найти там клиента. Ни о чем, кроме Зои, он думать не
мог. Глядя по сторонам, он вдруг увидел знакомую фигуру. Князь Владимир
неистово засигналил и замахал руками, но стройный мужчина в мундире исчез в
дверях отеля.
Владимир выскочил из машины, бросился бегом через улицу,
вбежал в отель и в последний момент остановил Клейтона, ибо это был он, у входа
в кабину лифта. Клейтон Эндрюс удивленно обернулся, услышав свое имя. Затем он медленно
вышел из лифта, испугавшись, что произошло что-то ужасное.
— Слава богу, это вы, — с облегчением вздохнул
князь Владимир, надеясь, что капитан захочет увидеть девушку. Он не знал точно,
что произошло между капитаном и Зоей, но догадывался, что между ними перед
отъездом капитана из Парижа возникло какое-то отчуждение.
— С Зоей что-нибудь случилось? — Сердце Клейтона
сжалось в тревоге. Он приехал накануне и с трудом заставил себя отказаться от
немедленной встречи с ней. Не стоило мучить ни себя, ни девушку. Лучше
покончить со всем этим. Он хотел, чтобы она начала новую жизнь, о себе же
капитан думал меньше всего. Не успел он приехать в Нью-Йорк, как его попросили
вернуться в Париж для участия в совещаниях, связанных с подписанием
Версальского договора, перед тем как он окончательно оставит службу в армии.
Вернулся капитан в весьма тревожном состоянии. Он не знал, сможет ли он
приехать в Париж и не увидеть Зою.
— Что-то с Зоей? — спросил он князя, испугавшись
выражения его глаз.
— Мы можем пойти куда-нибудь поговорить? —
Владимир окинул глазами заполненный людьми вестибюль; ему надо было рассказать
капитану очень многое.
Клейтон взглянул на часы. В его распоряжении было два часа.
Он кивнул и последовал за князем на улицу к ожидавшему их автомобилю.
— Скажите только, с Зоей все в порядке? С ней ничего не
случилось?
Князь выглядел подавленным; его обтрепанные манжеты и
поношенный пиджак свидетельствовали о бедности, но подстриженные усы и
белоснежные волосы смотрелись безукоризненно. Все в его облике говорило о
благородном происхождении. Теперь в Париже было очень много таких, как он;
графы, князья, да и просто люди хороших фамилий водили такси, подметали улицы,
служили официантами.
— С ней-то ничего не случилось, капитан, — сказал
он, и Клейтон вздохнул с облегчением. — По крайней мере непосредственно с
ней.
Они подъехали к «Де-Маго», сели за столик в глубине зала, и
Клейтон заказал две чашки кофе.
— Графиня умерла три недели назад…
— Я боялся этого. Она была очень плоха, когда я покидал
Париж больше месяца назад.
— Но еще хуже то, что из Сибири приехал Пьер Жильяр.
Новости из России убивают Зою. Она не выходит из дому с тех пор, как он обо
всем рассказал ей.
Я боюсь, что она сойдет с ума, ее состояние ужасно. — В
глазах князя стояли слезы, и он пожалел, что Эндрюс не заказал чего-нибудь
покрепче. Он бы с удовольствием выпил водки. Одна мысль о Зое разрывала ему
сердце. Им всем досталось, а Зое особенно.
— Жильяр был там, когда убили царя? — Клейтону
казалось, что он лично знает русского императора и его семью. Ведь Зоя столько
рассказывала о них.
— Очевидно, большевики приказали ему и учителю
английского незадолго до этого уехать. Но они вернулись через два месяца и
долгое время опрашивали охрану, местных жителей Екатеринбурга, помогая
расследованию, проводимому белогвардейцами. Уже известно очень многое, но
Жильяр хочет вернуться и довести дело до конца. Впрочем, это уже не имеет
значения. — Когда он посмотрел на Клейтона Эндрюса, тот сидел постаревший
и подавленный. — Они все мертвы… они все… убиты одновременно с царем… даже
дети.
Капитан, видевший много крови, потерявший на войне много
друзей, плакал, не стесняясь своих слез.
— Маша тоже? Это была последняя надежда… для Зои…
Но князь Владимир только покачал головой.
— Да. В живых не осталось никого. Никого.
Он рассказал Эндрюсу леденящие душу подробности, о которых
Жильяр не осмелился поведать Зое.
О том, что трупы облили кислотой, изуродовали и сожгли. Их
хотели стереть с лица земли, чтоб не осталось следа. Но уничтожить красоту,
достоинство, благородство, доброту и сострадание невозможно. Осталась память,
человеческая память. Их тела уничтожили, над ними надругались. Но души их будут
жить вечно.
— Как Зоя восприняла это известие?
— Я не уверен, что она сможет пережить услышанное. Она
худеет с каждым днем. Не ест, не говорит, не улыбается. У меня разрывается
сердце при взгляде на нее. Вы пойдете к ней? — Князь был готов умолять
капитана не бросать Зою. Она должна жить. В отличие от старой графини Зоя еще
совсем молода, в девятнадцать лет жизнь только начинается. Невозможно
свыкнуться с мыслью, что она может умереть. Она должна жить, быть и впредь
такой же неотразимо красивой, как прежде, а не хоронить себя в расцвете сил.
Клейтон Эндрюс тяжело вздохнул, задумчиво помешивая кофе.
То, что ему рассказал князь Владимир, было настолько чудовищным, что в это
трудно было поверить, у него разрывалось сердце… Даже мальчик…
Об этом же подумал Пьер Жильяр, когда впервые услышал о
случившемся: «Дети!.. Только не дети…» Капитан с грустью посмотрел на князя и
вновь вспомнил о Зое.
— Я не уверен, что она захочет увидеть меня.
— Вы должны попытаться. Ради нее. — Князь не
осмеливался спросить этого человека, любит ли он еще Зою. Кроме того, он всегда
считал, что капитан слишком стар для нее, и не раз говорил об этом Евгении
Петровне. Но сейчас князь возлагал на Клейтона последнюю надежду. Он видел
сияющие глаза Клейтона, когда год назад гот ходил с ними на рождественскую
службу. Тогда по крайней мере он горячо любил девушку. — Она почти ни с
кем не видится. Временами я просто оставляю для нее продукты у дверей, иногда
она их забирает, иногда — нет. — Но он делал это в память о ее бабушке.
Как жаль, что некому точно так же позаботиться о его дочери Елене… И вот сейчас
он умолял Клейтона Эндрюса навестить Зою. Он бы сделал что угодно, чтобы помочь
девушке. Он почти сожалел о приезде Жильяра, но, с другой стороны, им надо было
узнать, не могли же они продолжать надеяться вечно.
