— Мне уже восемнадцать, бабушка.
— Ну и что? — печально улыбнулась Евгения
Петровна.
— А то, что я не такая глупая, как ты думаешь.
— Достаточно глупая, раз влюбилась в человека, который
тебе в отцы годится. Кроме того, он военный и во Францию не развлекаться
приехал. В один прекрасный день он уедет домой, а тебя оставит здесь. Ты должна
подумать об этом, прежде чем совершать легкомысленные поступки.
— Я не собираюсь совершать легкомысленные поступки.
— Посмотрим. — Но Зоя уже полюбила его, и этого
было достаточно, чтобы причинить ей боль, если Клейтон уедет. А он уедет, когда
кончится война, а то и раньше. — Он не женится на тебе. Ты должна знать
это.
— Я не стремлюсь замуж! — воскликнула Зоя, но это
была не правда, и они обе знали это.
Когда Клейтон пришел вскоре после завтрака, он заметил со
стороны графини некоторую настороженность. На сей раз он принес цветы, свежие
яйца и буханку хлеба.
— Вы меня балуете, капитан. Я так растолстею. —
Старая женщина поблагодарила его со старомодной учтивостью. Он был приятным
человеком. Но благоразумия ему явно не хватало.
— Вам это не грозит, мадам. Не хотите ли прогуляться с
нами в Тюильри?
— С удовольствием. — Положительно капитан сумел
обворожить графиню. Казалось, щедростью и изысканной вежливостью он несет с
собой солнечный свет и радость. — Но боюсь, что мои колени сослужат плохую
службу. Похоже, что этой зимой я заработала ревматизм.
Другая, менее сильная женщина от этого уже давно слегла бы.
И только Зоя догадывалась, какую боль испытывала бабушка.
— Тогда вы позволите мне прогуляться с Зоей? —
Капитан был корректен и хорошо воспитан, что весьма импонировало бабушке.
— Вы очень любезны, что спрашиваете меня, молодой
человек. Я думаю, что Зою ничто не остановит. — Они засмеялись, а Зоя
пошла собираться, вспыхнув от радости.
Впервые за эти месяцы ей захотелось надеть что-нибудь
нарядное. В Санкт-Петербурге у нее было столько красивых платьев! Все они
сгорели во время пожара, но она до сих пор помнила свои любимые туалеты.
Зоя поцеловала на прощание бабушку, и старушка улыбнулась,
увидев, как Клейтон взял Зою за руку.
Глядя на эту красивую пару, можно было только радоваться.
Оба они словно бы светились изнутри. Зоя что-то радостно щебетала, спускаясь по
лестнице. На улице стояла американская штабная машина.
— Ну, и куда же мы поедем? — весело спросил
капитан, садясь за руль. — Я полностью в вашем распоряжении.
Сегодня Зоя была свободна; не надо было спешить ни на
репетицию, ни на спектакль. Она могла весь день провести с Клейтоном.
— Давайте поедем в предместье Сент-Оноре, а потом мне
бы хотелось заглянуть в магазины. У меня никогда не хватало на это времени, да,
признаться, и возможностей.
Пока они ехали, Зоя рассказывала ему, как они с Машей любили
наряды и какие красивые платья были у тети Алике.
— Моя мама тоже всегда красиво одевалась. Но она
никогда не была очень счастливым человеком. — Странно признаваться в этом,
но было вполне естественно рассказывать ему обо всем; ей хотелось поделиться с
ним мыслями, желаниями, мечтами, воспоминаниями, чтобы он мог получше узнать
ее. — У мамы врачи находили расстроенные нервы. Бабушка говорит, что папа
избаловал ее. — Зоя вдруг засмеялась, снова почувствовав себя молодой.
— Тебя тоже надо баловать. Может быть, когда-нибудь ты
станешь такой же избалованной, как и твоя мама.
Зоя громко засмеялась; они остановились и вышли из машины.
— Надеюсь, это не скажется на моей нервной
системе, — сказала она.
Он тоже засмеялся, взял ее за руку, и они пошли гулять,
время летело незаметно.
Они пообедали в кафе «Де флор», Клейтон вспомнил вечер,
проведенный ими у «Максима»; тогда девушка действительно еще не оправилась от
шока, связанного с бегством из России. С момента приезда в Париж прошло девять
месяцев. Все еще трудно было представить, что всего лишь год назад она была в
Санкт-Петербурге, в аристократической семье.
— От Марии ты ничего не получала в последнее время?
— Совсем недавно наконец-то пришло письмо. Кажется, ей
нравится в Тобольске, она во всем может найти что-то хорошее. Пишет, что живут
они в крошечном домике, сестры занимают одну комнату, а дядя Ники ежедневно
читает им историю. Она пишет, что даже в Сибири они продолжают обучение.
Они думают, что скоро смогут уехать из России. Император
говорит, что революционеры не причинят им зла, они просто не хотят, чтобы
царская семья возвращалась в столицу. С их стороны это так жестоко и глупо..
Зоя до сих пор сердилась на англичан, которые отказались
принять у себя императора и его семью. Если бы это произошло, они могли бы жить
вместе в Лондоне или Париже.
— Я уверена, что бабушка поехала бы в Лондон, если б
они были там.
— Тогда я бы не встретил тебя, согласись? И это было бы
ужасно. Может, даже хорошо, что вы приехали в Париж переждать, пока августейшая
семья сможет уехать из России.
Клейтону не хотелось волновать Зою, но он вовсе не был
уверен в том, что царь и его семья находятся в полной безопасности; какое-то
предчувствие томило его.
После обеда они пошли гулять на бульвар Сен-Жермен,
освещенный зимним солнцем. Обед в кафе «Де флор» был превосходным. Торопиться
было некуда.
Некоторое время они бесцельно бродили по улицам, и,
неожиданно оказавшись на рю де Варенн, оба поняли, что находятся возле дома, в
котором остановился капитан.
— Хочешь зайти?
У нее сохранились теплые воспоминания о вечере, на котором
они познакомились, и она радостно кивнула. Клейтон рассказывал о Нью-Йорке, о
своем детстве и о годах, проведенных в Принстоне. Он сказал, что живет в доме
на Пятой авеню, и Зоя попыталась мысленно представить себе, что же это за
улица.
— Почему у тебя не было детей?
У нее оставалась еще детская непосредственность, поэтому она
бесстрашно задавала такие вопросы, которые с возрастом задавать становится все
труднее.
Ей даже не приходило в голову, что, возможно, он не мог
иметь их.
— Мне очень хотелось иметь детей, но моя жена всегда
была против. Она была очень красивой самолюбивой женщиной, ее гораздо больше
интересовали лошади. Теперь у нее прекрасная ферма в Виргинии, она разводит
лошадей. Ты ездила верхом, когда жила в России?
— Да. — Зоя улыбнулась. — Летом в Ливадии и
иногда в Царском Селе. Мой брат научил меня ездить верхом, когда мне было
четыре года. Он был ужасно настойчив и всякий раз, когда я падала, опять сажал
меня в седло. — Но по тому, как Зоя сказала это, Клейтон понял, что она
очень любила брата.
