— Бабушка, поймите, что я никак не могла взять Федора с
собой. Генерал Першинг устроил роскошный прием. — И ей тотчас вспомнились
цветы в зимнем саду и капитан, с которым она там познакомилась. Однако бабушке
она ничего говорить не стала.
— Ах, вот уже до чего дошло! Развлекаем солдатню!
Что-то дальше будет?! Вот почему барышни из хороших семей не
должны служить в балете! Это неприлично! И больше я терпеть это не намерена! Я
требую, чтобы ты немедленно ушла из театра!
— Бабушка, вы же знаете, что я… что это невозможно!..
— Очень даже возможно, если я тебе велю!
— Бабушка… Пожалуйста, не надо об этом… — Зое
совершенно не хотелось сейчас затевать спор с Евгенией Петровной: она еще не
отошла от воспоминаний об этом чудесном вечере и этом седом капитане — он был
таким милым. И все же она сочла за благо не рассказывать о нем бабушке. К чему?
Все равно она с ним никогда больше не увидится, а Евгении Петровне — лишний
повод для тревоги. — Ну, простите меня, я больше не буду.
Вот это верно: больше ей в таких местах бывать не придется —
вряд ли генерал Першинг намерен устраивать прием для дягилевской труппы после
каждого спектакля.
— Куда ты направляешься, позволь спросить? —
осведомилась графиня.
— На репетицию.
— Я больше не могу слышать этого слова! — Стараясь
успокоиться, графиня поднялась из-за стола и прошлась по комнате. —
Репетиция, репетиция! Довольно!
Она собиралась продать еще одно колье — на этот раз
изумрудное. Может быть, Зоя все же выбросит эту дурь из головы?! Какая она
балерина?! Девчонка еще!
— Когда тебя ждать?
— К четырем. Репетиция начнется в девять, а спектакля
сегодня нет.
— Зоя, я прошу тебя, подумай серьезно о том, что я тебе
сказала: оставь театр! — сказала Евгения Петровна, отлично понимая, что
говорит впустую: Зое так нравится балет, да и деньги, которые ей платят в
театре, далеко не лишние. Сама мысль об этом была ей невыносима, но Евгения
Петровна должна была признать, что и ее новое платье, и теплая шаль были
куплены на Зоино жалованье. Из него же они платили за квартиру и покупали еду,
не позволяя себе, впрочем, никаких излишеств. Кое-что по-прежнему привозил им
князь Владимир в надежде хоть мельком увидеть Зою.
— Вот я вернусь, и мы пойдем гулять.
— С чего ты решила, что я собираюсь идти с тобою
гулять? — ворчливо осведомилась графиня.
Зоя рассмеялась:
— С того, что вы меня очень любите, а я — вас!
Она чмокнула ее в щеку, и словно гимназистка, опаздывающая
на урок, выбежала из комнаты.
Графиня вздохнула и принялась убирать со стола.
Ах, как трудно стало с Зоей!.. Как сильно все переменилось!
И сильней всего — сама Зоя… Она уже не ребенок, за нею теперь не уследишь…
Репетиция проходила в «Гранд опера». Зоя занималась у
станка, потом танцевала на сцене и через несколько часов почувствовала, что
сильно устала: давала себя знать бессонная ночь. Наконец около четырех она со
вздохом облегчения вышла на улицу, залитую июньским солнцем.
— У вас утомленный вид, мадемуазель Юсупова, —
раздался вдруг чей-то голос.
Вздрогнув от неожиданности, Зоя подняла голову и увидела
капитана Клейтона Эндрюса, стоявшего возле штабного автомобиля.
— Ох, как вы меня напугали… Здравствуйте, капитан.
— Был бы рад сказать то же самое, но… Я здесь томлюсь
уже часа два. — Он рассмеялся.
— Вы меня ждете? — изумилась Зоя.
— Вас. Вчера мне не удалось попрощаться с вами.
— Вы были чем-то заняты, когда я уходила.
— Должно быть, вас посадили в первый автобус, и я,
вернувшись, вас уже не застал.
Зоя кивнула, недоумевая: неужели он искал ее и выяснял,
каким автобусом ее повезли домой? Она не думала, что они когда-нибудь
встретятся, но чувствовала, что ей приятно видеть его: он и вправду был очень
красив — высок ростом, изящен. Она вспомнила, как легко и грациозно он кружил
ее вчера в вальсе.
— Я надеялся, что вы окажете мне честь и пообедаете со
мной, но, кажется, уже поздно.
— Да, мне надо домой… к бабушке… она ждет меня. —
Зоя улыбнулась ему, как напроказившая девчонка. — Она ужасно сердится
из-за вчерашнего…
— А вы поздно вернулись? — озадаченно спросил
капитан. — Я не заметил, который был час, когда вы ушли.
Значит, она и вправду очень молода — совсем девочка,
невинное дитя, а вот глаза не по-детски мудры.
Вдруг она расхохоталась:
— Бабушка считает, что барышне неприлично ходить одной,
и она послала нашего Федора в виде дуэньи, а я отправила его домой! Он был рад
несказанно, а я — еще больше.
— В таком случае, мадемуазель, не позволите ли мне
проводить вас? Я доставлю вас на машине в целости и сохранности.
Зоя заколебалась, однако капитан выглядел человеком
благовоспитанным… Подумаешь, что тут такого?
Тем более что никто не узнает… Она выйдет за квартал до
Пале-Рояля.
— Спасибо.
Клейтон распахнул перед нею дверцу, и Зоя, усевшись, назвала
ему адрес. За несколько сот метров от дома она попросила остановиться.
— Разве вы здесь живете?
— Не совсем. — Зоя засмеялась и снова залилась
краской. — Я подумала, что не стоит доводить бабушку до полного
исступления: она ведь еще не простила меня за вчерашнее.
Рассмеялся и Клейтон, отчего лицо его стало совсем молодым.
— Да вы просто сорванец! Ну а если я попрошу вас
оказать мне честь и отужинать со мной? Что вы на это скажете?
— Не знаю, право. Я сказала бабушке, что сегодня нет
спектакля… — Она всегда говорила ей правду, неужели теперь придется лгать? Но
отношение графини к «солдатне» было ей хорошо известно.
— А она вас никуда не отпускает? — Капитан был
одновременно и позабавлен, и удивлен.
— Я пока нигде еще не была, — честно призналась
Зоя.
— О боже!.. — воскликнул капитан. — А не
позволено ли мне будет узнать в таком случае, сколько же вам лет? —
Очевидно, она еще моложе, чем кажется.
— Восемнадцать, — с ноткой вызова ответила Зоя.
— И вы, должно быть, думаете, что это очень много?
— Достаточно. Совсем недавно бабушка попыталась выдать
меня замуж за друга нашей семьи. — Она снова вспыхнула, подумав, что
поступает глупо, рассказывая ему о князе. Однако Клейтон был иного мнения.
— А ему сколько? Двадцать один?
— Нет, ну что вы! — рассмеялась Зоя. — Он
гораздо, гораздо старше! Ему чуть ли не шестьдесят уже стукнуло!
