— Вы заглянете к бабушке? Она будет вам очень
рада, — любезно сказала Зоя, но Марковский посмотрел на нее с обидой:
— Вы, стало быть, записываете меня в друзья к Евгении
Петровне? — Зоя не произнесла «да», но слово это подразумевалось. —
Вы, Зоя Константиновна, верно, считаете меня древним старцем?
— Я?.. Нет… Ну что вы… — залепетала Зоя. —
Простите… Я опаздываю…
— Вот я и предлагаю вас подвезти, а дорогой поговорим.
Зоя заколебалась, но времени у нее и впрямь оставалось в
обрез. Князь распахнул перед нею дверцу, Зоя забралась на переднее сиденье,
положив рядом белые розы. Как это мило с его стороны, хотя такой букет стоит
порядочных денег… Немудрено, что Елена сердится…
— Как поживает ваша дочь? — спросила она, избегая
его взгляда. — Вчера вечером мне показалось, что она грустит.
— Ей плохо здесь, — вздохнул Марковский. — Да
и кому из нас хорошо? Перемены произошли столь разительные и внезапные, что
никто не успел подготовиться… — Произнеся эти слова, он вдруг свободной рукой
дотронулся до руки Зои:
— Дорогая моя, как вы считаете: я слишком стар для вас?
Зоя осторожно выпростала руку из-под его ладони.
— Вы были другом моего отца, — прерывающимся
голосом сказала она, печально взглянув на князя. — Нам всем здесь очень
трудно, мы все цепляемся за свое прошлое, за прежнюю жизнь, которой больше нет…
Думаю, я для вас — всего лишь часть этой жизни…
— Вы правда так думаете? — улыбнулся он. — А
вам говорили, Зоя, что вы обворожительны?
Зоя вспыхнула до корней волос.
— Благодарю вас… Но ведь я моложе, чем ваша дочь…
Я уверена, она будет очень огорчена… — Вот и все, что пришло
ей в голову в эту минуту. Она не могла дождаться, когда они наконец доедут до
Шатле.
— У Елены — своя жизнь. У меня — своя. Мне бы очень
хотелось как-нибудь пообедать с вами — у «Максима», например. — Все это
было настоящим безумством: шампанское… розы… самый дорогой парижский ресторан.
Они жили впроголодь, князь работал таксистом, она танцевала в балете: как мог
он тратить те жалкие крохи, которые зарабатывал, на подобные роскошества?! У
Зои язык не поворачивался сказать ему, что князь Владимир Марковский безнадежно
стар для нее.
— Мне кажется, бабушка не… — начала было она, виновато
глядя на него, но он все же обиделся:
— Вам лучше проводить время, Зоя Константиновна, с
человеком вашего круга, чем с каким-нибудь юным болваном…
— Да у меня просто нет времени, князь. Если со мной
заключат постоянный контракт, мне придется работать день и ночь, чтобы
соответствовать требованиям Дягилева.
— Время найти можно всегда. Было бы желание.
Вот, скажем, сегодня вечером я мог бы заехать за вами в
театр… — дрогнувшим голосом сказал князь, глядя на нее с надеждой.
Но она виновато покачала головой:
— Нет… Я не… Я не смогу сегодня… Правда. — Тут она
с облегчением увидела впереди здание Шатле. — Прошу вас, князь. Не ждите меня.
Я хочу только одного — забыть все, что было прежде. Время вспять не повернешь.
Не надо… ничего этого не надо. Так будет лучше для нас обоих.
Князь промолчал. Зоя выскочила из автомобиля и побежала к
подъезду. Букет белых роз остался лежать на сиденье.
Глава 12
— Тебя привез Владимир? — с улыбкой спросила
Евгения Петровна, когда Зоя вернулась домой и со стесненным сердцем заметила в
вазе на столе белые розы.
— Нет. Один из наших танцовщиков. — Усевшись, она
с блаженной улыбкой вытянула ноги. — Устала… — Но усталость ничего не
значила: балет возродил ее к жизни.
— А он сказал, что заедет за тобой и доставит
домой, — нахмурилась бабушка. Князь привез ей сегодня свежего хлеба и
банку джема. Ее трогала его забота, и на душе становилось спокойней, когда она
знала, что Зоя — с ним.
— Бабушка… — медленно, подбирая слова, произнесла
Зоя. — Я… не хочу, чтобы он… возил меня.
— Почему? С ним ты в безопасности…
Сегодня днем, когда Владимир Марковский принес ей
оставленные Зоей розы, он наговорил ей такого, что боль за внучку, танцующую в
балете, с новой силой полоснула ее по сердцу. Но она знала, что остановить Зою
уже не удастся. Кто-то из них должен работать и зарабатывать. Она — не могла.
Оставалась Зоя.
Евгения Петровна мечтала, что подвернутся частные уроки. А сегодня
князь предложил взять Зою под свое крыло, как он выразился. Может быть, в этом
случае она оставит балет?.. Князь предстал перед бабушкой в новом свете — как
герой и спаситель.
— Бабушка… Мне кажется, у него другое на уме.
— Он порядочный человек, Зоя. И друг твоего покойного
отца, он безупречно воспитан… — продолжала бабушка, до поры придерживая под
полой понравившееся ей предложение Владимира.
— Вот именно! Друг папы, но никак не мой! И ему,
наверно, лет шестьдесят!
— Он — русский князь, Зоя, и в родстве с царствующей
фамилией.
— Неужели этого достаточно? — Рассердившись, Зоя
порывисто поднялась. — Ведь он годится мне в деды! Тебя это не смущает?
— Он не причинит тебе никакого вреда… Должен ведь
кто-то опекать тебя. Не забывай — мне восемьдесят два года. Я не вечна. —
В глубине души она желала, чтобы внучка ее попала в надежные руки князя: в
конце концов, его она знала по Петербургу, и взгляды их на жизнь во многом были
схожи. Кто еще в Париже мог понять, какую жизнь они вели в России?
Она умоляюще взглянула на Зою, но та ничего не замечала.
— Вы хотите, может быть, чтобы я вышла за него замуж?
Говорите уж прямо! — Слезы брызнули у нее из глаз при одной мысли об
этом. — Он старик, как вы этого не понимаете?!
— Он будет заботиться о тебе. Вспомни, как он опекал
нас, когда мы приехали сюда.
— Я больше не могу этого слышать! — Зоя выскочила
из комнаты, вбежала в спальню и, повалившись на кровать, заплакала от сознания
собственной беспомощности. Неужели тем все и кончится? Неужели ей придется
выйти за него потому только, что он — древнего княжеского рода? Ведь Марковский
в три раза ее старше… При одной этой мысли ей делалось дурно, и воспоминания об
исчезнувшей жизни и о друзьях терзали ее с новой силой.
— Ну-ну… будет. Перестань плакать, дитя мое. —
Евгения Петровна, присев рядом, нежно погладила ее по голове. — Я же не
собираюсь делать что-либо против твоей воли. И принуждать тебя не стану… Но
меня тревожит твоя судьба, Зоя. Я стара, да и Федор далеко не молод. Кто будет
заботиться о тебе, когда нас не станет?
— Мне восемнадцать лет! — уткнувшись лицом в
подушку, всхлипывала Зоя. — Ни за кого не хочу выходить замуж, а за него —
и подавно… — Все в князе отталкивало ее, а мысль о том, что придется жить под
одной крышей с Еленой, доводила до исступления.
