Она вызвала такси, и автомобиль уже ждал ее у подъезда
отеля. Усевшись, бабушка назвала адрес шоферу, но тот неожиданно повернулся и
посмотрел на нее. Это был высокий, представительный мужчина с седой головой и
белоснежными, тщательно подстриженными усами.
— Быть этого не может!.. Графиня, вы ли это? —
воскликнул он по-русски.
Евгения Петровна пригляделась повнимательней, сердце ее
забилось: за рулем парижского такси сидел князь Владимир Марковский, один из
близких приятелей Константина, известный в Петрограде тем, что его старший сын
сватался к великой княжне Татьяне и получил решительный отказ. Татьяна считала
его слишком легкомысленным и беспутным. Впрочем, он, как и его отец,
пользовался в высшем свете большим успехом.
— Какими судьбами?!
Графиня, засмеявшись, покачала головой, дивясь таким
поворотам судьбы. Она уже не раз видела на парижских улицах знакомые лица, а
двое шоферов такси оказались русскими. Русские аристократы, прекрасно
воспитанные, обходительные, но ничего не умевшие, могли заработать себе на
пропитание только за рулем такси. При виде князя Владимира на нее нахлынули
воспоминания, одновременно и горькие, и сладостные, и она со вздохом рассказала
ему, как они с Зоей сумели покинуть Россию. Сам князь попал в Париж тем же
путем, но подвергался на границе несравненно большим опасностям.
— Вы остановились здесь? — Он показал на отель.
— Пока да. Но нам с Зоей скоро придется снимать
квартиру.
— Ах, так и Зоя с вами?! Да ведь она совсем еще ребенок.
А Наталья? — Князь, как выяснилось, ничего не слышал о гибели жены
Константина, которую всегда считал женщиной необыкновенно красивой, но
вздорной.
— Ее убили… Всего через несколько дней после того… как
погиб Константин… И Николай, — медленно, с трудом ответила графиня: ей
больно было произносить дорогие имена, тем более что князь был дружен с ее
сыном.
Владимир скорбно кивнул: он сам потерял двоих сыновей, а в
Париж приехал с незамужней дочерью.
— Примите, графиня, мои…
— Да-да, несчастье никого не обошло стороной. Но
ужасней всего судьба государя. Вы что-нибудь знаете о нем, об Александре?..
— Ничего, кроме того, что они все еще содержатся под
стражей в Царском, и один бог знает, сколько еще продлится это заточение. По
крайней мере, там они если не в безопасности, то хотя бы дома. — В России
больше никто не мог считать себя в безопасности. — Вы намерены остаться в
Париже? — Русским эмигрантам больше некуда было податься, и с каждым днем
прибывали новые и новые толпы беженцев, переполняя и без того густозаселенный
город.
— Да, по-видимому. Здесь все-таки лучше, чем где-нибудь
еще. Здесь нам ничто не угрожает, и я могу не трястись за жизнь Зои.
— Я подожду вас, Евгения Петровна? — спросил
князь, остановив машину у входа в ювелирный магазин.
От звуков русской речи сердце графини начинало биться
сильней — к ней ведь так давно никто не обращался по имени и отчеству.
— Вас это не слишком обременит? — сказала она,
хотя ей бы очень хотелось, чтобы князь Владимир дождался ее возвращения и
доставил домой, в отель, особенно если при ней будут деньги, вырученные от
продажи колье.
— Ну что вы, нисколько!
Он открыл перед графиней дверцу, помог выйти и проводил до
дверей магазина. Нетрудно было понять, зачем приехала к ювелиру графиня
Юсупова. Вся русская эмиграция делала то же самое, продавая драгоценные
безделушки, вывезенные с собой и припасенные на черный день. День этот настал
для очень многих.
Через полчаса Евгения Петровна, держась особенно прямо и
величественно, вышла из магазина. Князь, ни о чем не спрашивая, привез ее в
отель, подал руку.
Графиня была явно подавлена: не по годам ей было все это —
жить на чужбине, где не от кого ждать помощи и участия, распродавать
драгоценности, заботиться о юной внучке. Князь не помнил, сколько лет Зое, но
полагал, что она много моложе его тридцатилетней дочери.
— Все прошло хорошо? — с некоторым беспокойством
спросил он, когда у входа в отель графиня затравленно обернулась к нему.
— Более или менее, — ответила она. — Времена
не выбирают. — И снова взглянула на князя. Он был очень красив в
молодости, да и сейчас еще тоже, но, как и она сама, как все они, сильно
изменился здесь, в Париже. Да, преобразились люди, неузнаваемой стала сама
жизнь — всему виною революция. — А времена настали лихие, не правда ли,
Владимир?
Ну, хорошо, а чем они станут жить, когда будет нечего
продавать ювелирам? Ни она, ни Зоя не умеют водить машину, а Федор не знает ни
слова по-французски и вряд ли когда-нибудь сумеет объясниться. Сейчас он скорее
обуза, чем подспорье… Но можно ли бросить его — он так бесконечно предан их
семье, так верно служил ей, он помог им бежать… Нет, она несет ответственность
и за него тоже… Однако два номера в отеле стоят — простая арифметика — вдвое
дороже, чем один… Денег за рубиновое колье и серьги она выручила немного, хватит
их ненадолго… Что дальше?
Надо что-то придумать. Может быть, начать шить, брать
заказы?.. Одолеваемая этими тягостными мыслями, графиня довольно рассеянно
попрощалась с князем, за этот час она как будто постарела на несколько лет.
Марковский поцеловал ей руку и наотрез отказался взять деньги за проезд. Вряд
ли они с ним увидятся еще когда-нибудь.
Однако через два дня, спустившись в вестибюль вместе с Зоей
и Федором, она неожиданно увидела князя.
Он склонился к ее руке, ?? потом взглянул на Зою, явно поразившись
тому, какая красавица выросла из маленькой девочки, которую он знавал когда-то.
Она была очень хороша собой и обещала еще большее.
— Прошу прощения, графиня, что вмешиваюсь не в свое
дело, но… но тут сдается квартирка… Маленькая, зато возле самого Пале-Рояль… Я
подумал: может быть, она вам подойдет? Вы ведь сказали тогда, что подыскиваете
жилье, вот я и… Там две комнаты… — Он виновато посмотрел на старика
Федора. — В тесноте, да не в обиде…
— Святые слова. — Графиня улыбнулась ему как
самому близкому другу. Как отрадно было увидеть знакомое лицо, даже если в
Петрограде они виделись лишь изредка. Князь Владимир был человек из прежнего
мира, из той жизни, которая еще не успела забыться.
Она поспешила представить ему внучку, а потом сказала:
— Мы с Зоей прекрасно поместимся в одной комнате.
Здесь, в отеле, мы даже спим на одной кровати — и ничего.
— Конечно, ничего, — улыбнулась Зоя, с
любопытством поглядев на высокого, видного русского.
— Тогда я попрошу хозяина оставить ее за вами? —
спросил князь. Он тоже явно заинтересовался Зоей, но бабушка предпочла этого не
заметить.
— Может быть, мы ее прямо сейчас и посмотрим?
Мы все равно шли гулять.
В такой погожий и ясный майский день трудно было представить,
что где-то льется кровь, что Европа объята пламенем войны, в которую вступила
теперь и Америка.
