— Бабушка, — прошептала Зоя, спрятав маленькую
бриллиантовую сережку в пуговицу, а пуговицу собираясь снова пришить к своему
платью. — Бабушка, что же нам делать?! — Ее дрожащие пальцы едва
держали иглу, глаза были расширены от ужаса. За окнами отчетливо слышалась
отдаленная стрельба.
— Шить! — отвечала бабушка. — Поторопись,
Зоя!
Вот, возьми: зашей жемчуг в подкладку моего синего
жакета. — Она яростно орудовала иглой и была на удивление спокойна. А ведь
Константин рано утром уехал в Петроград и сейчас сидел в Зимнем дворце вместе с
генералом Хабаловым и горсточкой верных ему людей.
— Что же нам делать с… — Зоя не могла произнести имя
брата, но все это было так ужасно: он лежит там один, а они зашивают
драгоценности за подкладку.
— Всему свое время. Успокойся, дитя мое. Мы должны
дождаться вестей от твоего отца.
Сава жалобно поскуливала у Зоиных ног, словно понимала, что
опасность грозит и ей. Утром графиня, как ни старалась, не смогла привести во
флигель Наталью: та наотрез отказалась покинуть барский дом.
Казалось, она потеряла рассудок — беспрерывно говорила со
своим убитым сыном, уверяя его, что все будет хорошо, а отец скоро вернется.
Пришлось оставить ее. Всю прислугу бабушка заперла во флигеле и засадила за
работу — до появления бунтовщиков надо было успеть припрятать хоть что-нибудь.
Евгения слышала, что дворец Кшесинской разграбили — та же участь ждала и их. И
вот она шила и напряженно думала: неужели мятежники доберутся до Царского Села?
А в Царском императрица сбивалась с ног, ухаживая за детьми.
Все они еще метались в жару, хуже всех было Марии, да и Анастасия все еще была
очень слаба. Во второй половине дня появились мятежные солдаты, но, не
решившись вступить в схватку с гвардейскими караулами, охранявшими дворец, они
ограничились тем, что разорили все вокруг, стреляя из винтовок в каждого, кто
попадался им на глаза.
Эта пальба сотрясала окна детской, но Александра упорно
повторяла, что это поблизости идут маневры.
Однако ночью она послала телеграмму Николаю, умоляя его
ускорить приезд. А Николай, так до конца не понимая, сколь угрожающе их
положение, предпочел отправиться домой самым длинным путем, чтобы не
останавливать движение воинских эшелонов к фронту. Ему еще предстояло узнать,
что верных ему частей больше нет — нет покорной его воле армии. И моряки
Гвардейского Экипажа, и лейб-гвардия, в чьи обязанности всегда входила личная
охрана августейших особ и где он знал в лицо едва ли не каждого, без приказа
сняли караулы. Его предали даже солдаты царскосельского гарнизона. Столица
империи пала. Это произошло в среду, 14 марта. За ночь мир преобразился.
Разум отказывался принимать эти изменения.
Его приближенные, его министры и генералы вынуждали его
поспешить с отречением от престола в пользу цесаревича Алексея при регенте —
великом князе Михаиле. Но отчаянные телеграммы, посланные в императорский
поезд, направлявшийся к Петрограду, остались без ответа. Царь молчал, и
молчание это томило Зою и графиню Евгению Петровну — они не получали никаких
известий. Не подавал вестей и Константин, отсутствовавший уже более двух суток.
И лишь после того, как Федор отважился выйти из дому и вернуться, подтвердилось
страшное предчувствие: Константин погиб. Убит в Зимнем дворце собственными солдатами,
а тело вместе с другими бесчисленными жертвами выброшено куда-то. Рассказывая
все это, Федор, не стесняясь, плакал навзрыд. Зоя с ужасом слушала его.
Бабушка, повернувшись к горничным, велела им поторопиться. Все драгоценности,
принадлежавшие ей и Наталье, были зашиты в подкладку. Она приняла решение
похоронить Николая в саду. Вместе с Федором и еще тремя слугами помоложе она
вошла в его комнату и в молчании остановилась перед ним. Больше ждать было
нельзя — шли четвертые сутки. Бабушка стояла, думая о своем собственном сыне;
глаза ее были сухи. Поздно было плакать.
Поздно и некогда — надо было позаботиться о Зое и — в память
Константина — о Наталье.
В ту минуту, когда мужчины приготовились поднять покойника,
на пороге, как тень, появилась Наталья — растрепанная, в длинной белой рубашке.
— Куда вы несете моего сына? — спросила она,
устремив на них безумный взгляд.
Сомнений не было: она лишилась рассудка и даже не узнавала
Зою.
— Что вы делаете, дураки? — И она уже собиралась
вцепиться в ближайшего к ней слугу, но старая графиня крепко обхватила ее за
плечи и взглянула прямо в глаза:
— Пойдем со мной, Наташа. Пойдем.
— Но куда они несут моего сына?
Бабушка не ответила, чтобы избежать новой яростной вспышки.
Наталья всегда была со странностями, а теперь, когда не стало Константина,
оберегавшего ее от действительности, прикрывавшего ее собою, будто щитом, она
сошла с ума окончательно. Зоя поняла это, только взглянув ей в глаза.
— Надо одеться, Наташа. Мы уезжаем.
— Куда?
— В Царское Село. — И Зоя оцепенела от изумления,
услышав ответ бабушки.
— Но зачем мы там? Сейчас лето, и царская фамилия, и
двор — в Ливадии.
— Потом и в Ливадию поедем, но сначала в Царское. А
теперь надо одеться. — Бабушка крепко взяла Наталью за руку, а Зоя,
повинуясь безмолвному приказу, ее глаз, — за другую.
— Кто вы? — вскрикнула она и вырвала руку у
перепуганной Зои. Только острый, пронизывающий взгляд бабушки удержал девочку
от того, чтобы в ужасе не броситься прочь от этой женщины, которую она называла
матерью. — Кто вы такие? Что вам надо? — снова и снова спрашивала
несчастная, силясь высвободиться, а бабушка отвечала ей кротко и спокойно.
За последние четыре дня она потеряла сына и внука — их
отняла у нее революция, смысла которой пока никто из них еще не понимал. Но
размышлять было некогда — следовало покинуть Петроград немедленно. Промедление
грозило смертью. Куда бежать? Где спасаться? В Царском. Там они будут в
безопасности.
Однако потерявшая рассудок Наталья ехать отказывалась,
твердила, что остается, что скоро вернется муж и съедутся на вечер гости.
— Константин ждет тебя в Царском, — солгала
бабушка и с силой, о которой даже не подозревала Зоя, схватив Наталью,
проволокла ее вниз по лестнице и через черный ход — в сад.
В ту же минуту раздался грохот. Это ломились в ворота дворца
мятежники.
— Живей! — прошептала бабушка Зое, еще вчера
бывшей ребенком. — Отыщи Федора. Прикажи запрягать… Отцовскую
тройку! — И она, крепко держа руку невестки, задыхаясь, побежала к
флигелю.
Горничным она приказала собрать те вещи, в подкладку которых
были зашиты драгоценности, и сложить их в чемоданы. На прочее времени уже не
оставалось, да и места в тройке было мало. Бабушка, продолжая распоряжаться,
поглядывала на дворец, полускрытый деревьями сада. Она знала, что мятежники
рано или поздно появятся и во флигеле. И тут бабушка в ужасе поняла, что
Натальи нет рядом с нею, а уже потом заметила белую фигуру, бегущую через сад.
Она бросилась вдогонку, но было поздно. Наталья уже вошла во дворец, и тотчас
же из окон второго этажа повалил дым и показалось пламя.
