Зоя серьезно посмотрела на него, надеясь, что на этот раз
сын сделал более разумный выбор.
— Я вообще-то собиралась сегодня подольше поработать в
универмаге… но меня можно и переубедить.
Они оба засмеялись, и он подвез ее домой, после чего поехал
к себе, где его уже ждала Джулия; когда он сообщил ей, что пригласил мать
поужинать с ними, она с ужасом посмотрела на него.
— О нет! Что, если она возненавидит меня? Посмотри на
это платье! Я не захватила с собой из Вашингтона ничего приличного!
— Ты выглядишь великолепно! Она не обратит внимания.
— Как бы не так! — Джулия видела фотографии Зои,
та всегда выглядела безукоризненно, одевалась по последней моде.
В тот вечер Зоя внимательно оглядела невесту сына, когда они
пришли ужинать в «La Cote Basque»
[14]
.
Это был ее любимый ресторан, находившийся близко от
универмага. Николай абсолютно точно нарисовал портрет Джулии: забавная,
остроумная, немного восторженная, энергичная, увлеченная своей работой, —
впрочем, ей было не чуждо и все остальное. Она была на десять лет моложе
Николая, и Зоя чувствовала, что она станет ему хорошей женой. Джулия так
понравилась Зое, что в тот же вечер после ресторана она приняла важное решение
— подарить им в качестве свадебного подарка царское пасхальное яйцо. Настало
время передать его своим детям.
После ужина она не спеша вернулась в универмаг и, открыв
дверь собственным ключом, пошла по пустынным залам. Ночной сторож не удивился,
увидев свет в ее кабинете. Она часто заходила поздно вечером проверить, все ли
в порядке, взять какую-нибудь работу.
А по пути домой она подумала, как будет хорошо, когда Мэтью
начнет работать вместе с ней. Она по-прежнему души в нем не чаяла — и это был
ребенок, которого она боялась рожать, считая себя слишком старой.
Саймон и тут оказался прав: Мэтью до сих пор поддерживал в
ней молодость; даже теперь, в шестьдесят два года, она шла быстрой уверенной
походкой; она шла домой к Марине, которая с нетерпением ждала свою горячо
любимую бабушку.
Зоя вернулась домой в полночь и услышала из спальни голос
внучки:
— Это ты, бабушка?
— Я, любимая. — Она вошла в комнату внучки, сняла
шляпку, которую надела, идя ужинать с Николаем и Джулией, и улыбнулась девочке,
так похожей на нее.
Ее рыжие волосы были теперь такими же длинными, как и у Зои;
только Зоины поседели, а Маринины каскадом рассыпались по ночной рубашке.
— Угадай, что случилось! Меня пригласили танцевать в
Центре Линкольна!
— Вот это удача! Как же это произошло? — Зоя
присела на край постели и стала слушать Маринин восторженный рассказ. Марина
жила только балетом, но теперь уже никто не стал бы отрицать, что бабушка не
зря гордится внучкой: у девочки и впрямь был огромный талант. — И когда
это будет?
Марина успела уже перечислить имена всех исполнителей,
хореографа, режиссера, пересказать их биографии, поэтому для нее вопрос «когда»
был не так уж важен.
— Через полтора месяца! Представляешь? Я не успею
подготовиться!
— Успеешь.
Последние годы балет немного мешал ее учебе в школе, но для
Марины это было неважно, и Зоя часто задумывалась: а вдруг на этот раз музы
будут благосклонны и Марина станет когда-нибудь великой балериной? Она уже
неоднократно рассказывала ей о том, что в юности танцевала в труппе русского
балета Дягилева, причем однажды даже с Нижинским; как-то рассказала она внучке
и о варьете Фитцхью. Марина любила эту историю: она придавала ее респектабельной
бабушке некоторую экстравагантность.
А спустя полтора месяца выступление прошло прекрасно.
Впервые о Марине написали в газетах. В шестнадцать лет она нашла свое место в
жизни. Марина стала настоящей балериной.
Глава 51
Первый ребенок Николая, девочка, родился в 1963 году — тогда
застрелили Джона Кеннеди, и тогда же Мэтью начал работать в «Графине Зое». Зоя
была тронута до глубины души, когда Николай и Джулия назвали свою дочь Зои —
американским вариантом ее собственного имени, которое ей, по правде говоря,
нравилось намного больше.
В семнадцать лет Марина уже танцевала вовсю. Она взяла
русскую фамилию бабушки и теперь была известна как Марина Юсупова. Она много
работала, разъезжала по всей стране. Николай считал, что после окончания школы
ей надо поступить в университет, но Зоя с ним не соглашалась.
— Не всем это дано, Николай. Она уже нашла свое место в
жизни. Теперь, когда ты сам стал отцом, не будь таким требовательным. —
Зоя всегда поддерживала новые начинания, она любила жизнь, никогда не была
занудой.
А Пол до сих пор горячо любил ее. Несколько лет назад он
ушел на пенсию и теперь безвыездно жил в Коннектикуте. Зоя навещала его, когда
могла, но он жаловался, что происходит это слишком редко. Казалось, универмаг
зажил новой жизнью. Она закупала модели у Кардена, Сен-Лорана, Куррежа, и
теперь в Париж она ездила вместе с Мэтью. Он сам оценивал все модели, и ему
нравилось останавливаться в отеле «Ритц». В свои двадцать четыре года он
отличался восторженностью и озорством — совсем как его мать.
А она, вместо того чтобы уйти на покой, как обещала, когда
он приступит к работе, казалось, стала работать еще усерднее.
— У тебя поразительная мать, — говорила Джулия
Николаю и, в отличие от остальных невесток, ничуть не лукавила. Время от
времени свекровь и невестка обедали вместе, а когда маленькой Зои исполнилось
пять лет, Зоя подарила ей первую пачку и балетные тапочки. К тому времени
Марине было двадцать два года и она стала звездой первой величины. Ее встречали
восторженно повсюду, а в прошлом году она даже танцевала в России. Вернувшись,
она с увлечением рассказывала Зое о Ленинграде, бывшем Санкт-Петербурге, она
видела Зимний дворец и даже побывала в Мариинском театре. На глаза Зои
навернулись слезы… Это было похоже на осуществление мечты… Она покинула родину
более пятидесяти лет назад, и вот теперь там побывала Марина. Зоя любила
говорить, что сама обязательно поедет в Россию, но не сейчас, а когда совсем
состарится.
— И когда же это будет, мама? — пошутил Николай в
день ее семидесятилетия. — Я старею быстрее, чем ты. Мне почти пятьдесят.
Беда в том, что тебе твой возраст не дашь, я же вполне выгляжу на свой.
— Не говори глупости, Николай, у меня вид древней
старухи. — Но, как ни странно, это было не так.
Зоя до сих пор оставалась красивой; рыжие волосы стали
белыми, но всегда были изысканно уложены, а элегантные костюмы и облегающие
платья подчеркивали все еще безупречную фигуру. Для всех, кто знал ее, она была
объектом зависти, источником вдохновения. Люди все еще приходили в универмаг и
спрашивали графиню Зою. Мэтью постоянно рассказывал смешные истории о
покупателях, которые настаивали, что должны увидеть ее.
