— Взаимно.
— Ты ей нравишься, а она разборчива.
— Тогда я польщена.
Мэл остановился перед дверью.
— Почему ты пригласила ее на свадьбу?
— Я думаю, ей понравится. Проблема?
— Нет, и ей действительно понравится. Но, — он постучал пальцем по ее виску, — здесь происходило что-то еще. Что-то еще здесь варилось, когда ты ее приглашала.
— Ладно, ты прав. Линда оскорбляет людей. Сознательно или неумышленно, но она это делает. Твоя мама, как я думаю, не из тех, кто дает себя в обиду, однако Линде удалось ее оскорбить. Поэтому твоя мама придет на свадьбу Мак как желанная гостья, тогда как Линда — только потому, что этого нельзя избежать, и это будет последний раз, когда она переступит порог моего дома.
— Ты умудрилась проявить расчетливость и доброту одновременно.
— Многофункциональность — мое второе имя.
— Не спорю. — Мэл легко погладил ее руку. — Ты тоже разборчива.
— Да.
Он изучал ее еще пару секунд.
— Я обычно не привожу сюда женщин. Это… странно, — добавил он.
— Представляю. Мэл отпер дверь.
— Входи.
Здесь не было так многоцветно, как у его матери, и царила почти спартанская атмосфера. При этом все было устроено очень практично, как любила Паркер.
— Как здорово! Я представляла пару маленьких комнат, а здесь одно открытое пространство. Огромное. Кухню в углу почти не видно, и жилое пространство отгорожено мебелью.
Паркер покачала головой, увидев на стене огромный плоский телевизор.
— Почему мужчины обожают огромные телевизоры?
— Почему женщины обожают обувь?
— Туше.
Паркер прошла дальше, увидела в приоткрытую дверь удобную и стильную спальню, вернулась к стене, на которой в черных рамках висели очень реалистичные зарисовки уличных сценок.
— Мне нравятся эти карандашные наброски.
— Да, нормальные.
Паркер подошла поближе, вгляделась в подпись в нижнем углу.
— Каванаф?
— Мой отец.
— Малком, они чудесные. Замечательная память о нем. А ты умеешь рисовать?
— Нет.
Она повернулась к нему, улыбнулась.
— И я не умею.
— Останься.
— У меня в багажнике дорожная сумка. — Паркер открыла сумочку, вынула ключи от машины. — Принесешь?
Мэл взял ключи, позвенел ими, не сводя с нее глаз.
— Где твой телефон?
— Здесь. Я выключила его перед ужином.
Мэл наклонился и поцеловал ее.
— Ответь на звонки, а потом снова выключи.
Я принесу твои вещи.
Когда он вышел, Паркер достала телефон и снова огляделась.
Порядок, практичность, простор. Обитель мужчины, легкого на подъем, привыкшего к переездам без лишних хлопот. А у нее такие глубокие, глубокие корни.
И она не понимала, совсем не понимала, как к этому относиться.
Отмахнувшись от своих мыслей, она включила телефон и начала проверять сообщения и голосовую почту.
16
На место аварии Малком примчался вскоре после полицейских, пожарных и машин «Скорой помощи». Спеша под холодным моросящим дождем к мелькающим огням, огороженным желтой лентой, он натянул на голову капюшон хлопчатобумажной фуфайки.
Тела уже убрали. А тела точно были. Искореженная груда железа — бывшая «BMW М6» — не оставляла никаких сомнений в том, что в этой машине никто не выжил. Второй автомобиль был здорово помят, но, возможно, подлежал восстановлению.
Если в «Лексусе» ехал везунчик, он покинул место аварии на своих ногах, пусть прихрамывая, а если его и унесли на носилках, он точно дышал.
Малкома вызвали отбуксировать то, что осталось от обеих машин.
Над скользкой от непрерывной мороси дорогой дрожал сине-красно-белый туман. В свете фар и полицейских мигалок сверкали мелкие осколки лобового стекла, поблескивали следы торможения, куски покореженного почерневшего хрома, лужи крови и — самое страшное — еще не убранная с обочины единственная женская туфелька.
Полицейские суетились, восстанавливая картину происшествия, но Малком мог все представить и сам.
Мокрая дорога, тонкая пелена тумана, превысивший скорость «BMW», поворот, занос, потеря контроля, пересечение разделительной линии, столкновение с «Лексусом». Хлопки раскрывающихся подушек безопасности, «BMW» переворачивается дважды, может, трижды… пожалуй, трижды, учитывая скорость, массу машин и угол столкновения.
Кто-то вылетает через лобовое стекло, вероятно, непристегнутый пассажир, сидевший на заднем сиденье исковерканного «М6». Если впереди тоже был пассажир, то его или ее смяло в лепешку, и водителя, скорее всего, постигла та же судьба.
Пожарные вспороли «BMW» челюстями жизни, как консервную банку, но вряд ли кого-то достали живым.
Перед мысленным взором Малкома замелькали фотографии, сделанные после его собственной аварии. Машина, которую он тогда вел, выглядела немногим лучше этого «М6». Однако автомобили, предназначенные для трюков, специально оборудуют так, чтобы защитить водителя при возможной катастрофе, конечно, если кто-то в цепочке ответственных лиц не рискнет нарушить пару законов и сэкономить пару баксов.
Мэл понадеялся, что пассажиры были без сознания или мертвы еще до столкновения.
В отличие от него тогда. Перед тем, как провалиться в благословенную тьму, он успел почувствовать страшную боль, услышать треск ломающихся костей и скрежет металла. И сейчас все это снова навалилось на него, так что разумнее затолкать обжигающие воспоминания подальше.
Он стоял под холодным дождем, сунув руки в карманы, и ждал, пока копы сделают свою работу и пропустят его к грудам искореженного металла.
В то время как Малком стоял на обочине шоссе, погруженный в кровавые, болезненные воспоминания, Паркер сияла улыбками посреди комнаты, полной без умолку болтающих и смеющихся женщин — подходил к концу девичник Мак.
Эмма обняла Паркер за талию:
— Мы молодцы.
— Мы потрясающие молодцы. Мак выглядит такой счастливой.
— Я молчала, чтобы не искушать судьбу, но до последней минуты ужасно боялась, что Линда прослышит о девичнике и вломится сюда.
— Не ты одна билась. К счастью, она теперь живет в Нью-Йорке и не в курсе всего, что здесь происходит. И новый муж не дает ей скучать.
— Господи, пусть это продлится подольше, — вслух взмолилась Эмма. — Вечер прошел чудесно… и без Линды. Все отлично повеселились.
