— Сапоги лучше снять. — Он дернул вниз короткую молнию на одном из сапог. — Вдруг забудешься и нырнешь в них в постель.
— Ты смеешься надо мной или соблазняешь меня?
— И то, и другое. Не только ты умеешь делать несколько дел одновременно.
Сняв с нее сапоги, Мэл погладил точеные лодыжки.
— Я добрался до Священного Грааля.
— Ты и раньше видел мои ноги.
— Не так. — Мэл расстегнул молнию на ее брюках и стянул их вниз. — Не так, как сейчас. — Одну за другой он высвободил ее ноги из штанин, и его руки заскользили вверх до краешков кружевных трусиков того же сливового цвета.
Зазвонил ее телефон.
Мэл вскинул голову. Паркер увидела его разгоревшиеся зеленым, почти звериным огнем глаза.
— Не сейчас.
Паркер согласно кивнула:
— Не сейчас.
Мэл распрямился так стремительно, что у нее затуманились и зрение, и мозги. Его шершавые ладони, его властные губы блуждали по всему ее телу, оставляя за собой цепочку электрических искр, взрывающихся острым первобытным желанием.
Паркер вцепилась в пуговицы его рубашки. Она тоже хотела добраться до обнаженного тела. Хотела брать, хотела владеть. И когда добралась до его крепких мышц, обтянутых гладкой кожей, желание мгновенно превратилось в вожделение. Она пыталась удовлетворить это вожделение, она впилась губами в жилку, жарко бьющуюся на его горле, вцепилась зубами в его плечо. Но вожделение только обострилось.
Он мог бы овладеть ею прямо сейчас, быстро и жестко. Она с изумлением услышала, как просит его об этом. Она жаждала утолить свое жгучее желание, пока оно не поглотило ее живьем. Когда Мэл подхватил ее на руки, ей показалось, что он не несет ее к кровати, а тащит в пещеру. И она наслаждалась этим.
Оказавшись на кровати, она изогнулась, жадно прижалась к нему.
— Скорее. Скорее, скорее…
Мэл как-то умудрился покачать головой.
— Ты меня убиваешь.
Он не ожидал ничего подобного и не хотел, чтобы все закончилось, едва начавшись, но оказался в самом эпицентре бури. Паркер металась под ним, и казалось, что она окутала его, что ее тело, такое тренированное, такое соблазнительное, с такой шелковистой кожей уже не подчиняется ей. И он хотел насладиться этим телом прежде, чем взять все, что было брошено к его ногам.
Не пробовать он хотел, ибо знал, что смакование сведет его с ума, но глотать жадными огромными глотками. Лаская ее, он чувствовал, как ее ногти впиваются в его спину, его бедра. Ее изумительное тело дрожало под его руками, губами, эти невообразимо длинные ноги обвивали его, сжимали его, пока он утолял свои желания. Все свои желания.
Ее лицо, спокойное, классически совершенное, сейчас пылало, глаза сверкали густой синевой, губы были горячими и жадными.
Она забилась под его безжалостными ладонями. Он содрогнулся вместе с ней, услышав свое имя, почувствовав, как ее ногти впились еще глубже, и вонзился в нее. И снова услышал свое имя, только приглушенное вздохом наслаждения.
Наслаждение дикое, острое пронзало ее снова и снова, словно одна обжигающая волна сменяла другую. Потерявшись в бешеных вихрях, утонув в собственных ощущениях, она сходила с ума и сводила с ума его.
Их тела сверкали от пота. Она видела над собой его лицо, спутанные темные волосы, сосредоточенные на ней хищные глаза. Она пыталась заговорить, сказать ему… что-то, но с губ срывалось лишь его имя. За диким грохотом собственного сердца она не слышала даже трезвонящий телефон…
Она лежала придавленная его телом, ошеломленная, почти бездыханная, с трудом приводя мысли в порядок. Паркер никогда не считала себя холодной — с правильным партнером, — но то, что произошло сейчас, можно было сравнить лишь с генеральным сражением.
Дай мне все, что у тебя есть, а потом дай мне еще больше.
Наверное, поэтому — а как еще объяснить? — она испытывала сейчас легкий шок и самодовольство.
Ей нравилось думать, что Мэл также потрясен… или впал в кому. Во всяком случае, у него не сердечный приступ. Она чувствовала, как бьется его сердце.
Когда она провела рукой по его волосам, он что-то пробормотал.
Значит, не в коме, однако…
— Ты плюхаешься, — сказала она, и он резко вскинул голову.
— Что?
— Плюхаешься, вот почему… — Она сообразила, как он понял ее слова, по его оскорбленной физиономии. — О боже, не в этом смысле. — Смешинки забурлили в ней, пытаясь вырваться наружу, несмотря на придавленную его телом грудь. Она начала задыхаться, замахала руками, пытаясь протиснуть слова сквозь неконтролируемое хихиканье. — После. Ты плюхаешься после.
— Я парень, как ты должна была понять по…
— И не в этом смысле. — Она снова захихикала и, когда он приподнялся, наконец вдохнула воздух полной грудью, откатилась и села, обхватив себя руками. — После-после. Ты просто плюхаешься как подкошенный. Но ничего страшного, потому что я все равно перестала дышать где-то между третьим и четвертым оргазмами.
— А… Прости. — Он откинул упавшие налицо волосы. — Ты считаешь оргазмы?
— Мое маленькое хобби.
Теперь расхохотался он.
— Счастлив пополнить твою коллекцию.
Она не прикрылась, и он признал, что ждал совсем другого. Думал, она из тех, кто хватается за простыни, как только спадает пелена вожделения. Но она сидела обнаженная, розовая и улыбалась ему.
— Ты полна сюрпризов, Классные Ножки.
— Я люблю секс.
— Неужели? Никогда бы не догадался.
— Я часто забываю, что люблю секс, во время длительных периодов, когда у меня нет секса. Приятно было вспомнить.
Она потянулась, провела пальцем по пересекающимся шрамам на его бедре.
— Наверняка было больно.
— Последний неудачный трюк. Меня тогда немного покорежило.
— И это? — Паркер коснулась более тонких белых следов на его ребрах.
— Да. И на плече. И еще несколько в разных местах.
— Это?
Мэл опустил глаза на уродливый шрам на своем правом бедре.
— Нет, это другая история. Немного не рассчитал. У тебя нет шрамов.
— Есть.
— Детка, я исследовал каждый дюйм твоего тела.
— Вот. — Паркер приподняла волосы над левым виском и ткнула пальцем.
Мэл сел, потер указанное место.
— Я ничего не чувствую.
— Ну, он там есть. — И, как ни смешно, она сейчас гордилась давнишним шрамом. — Четыре стежка.
— Так много?
— Хвастун.
— Как ты его заработала?
