— Как давно, по-твоему, это тлело в нас?
— Трудно сказать, — соврала она, не в силах признаться.
— Да.
Он снова коснулся губами ее губ, пробуя, возбуждая, уводя за собой, пока они оба чуть не задохнулись.
— Пожалуй, я схожу за твоими туфлями.
— Хорошо. — Но она притянула его к себе, разжигая тлеющий огонь, и застонала, когда его пальцы впились в ее бедра.
Дел зашатался на самом краю обрыва, но сумел отступить.
— Туфли, — с трудом произнес он. — Освобождение заложников. Ты должна уехать. Немедленно. Домой.
Ошеломленная, возбужденная, Лорел прислонилась к перилам веранды.
— Я тебе говорила, что свидания труднее секса.
— Мы не из тех, кто уклоняется от трудностей. Ну и губы у тебя. Мне всегда нравилось на них смотреть. Сейчас они нравятся мне еще больше.
Ее губы изогнулись в улыбке.
— Подойди и повтори эти слова.
— Лучше не надо. Я вернусь через минуту с туфлями.
Она смотрела, как он уходит, и думала о том, что ей предстоит очень длинный месяц.
А на обратном пути она думала, что проскользнуть в дом будет гораздо легче, чем сбежать. Картер и Мак наверняка уже вернулись к себе, как и Эмма с Джеком. Миссис Грейди, закинув ноги на пуфик, пьет вечерний чай и смотрит телевизор в своей уютной квартирке или общается где-то с подружками. Паркер? Вероятно, еще работает, но в своем крыле и в удобной домашней одежде вместо опостылевшего за день делового костюма.
В студии и гостевом доме горел свет, и Лорел с облегчением припарковала машину. Скорей бы оказаться в своем личном пространстве, в одиночестве обдумать все, что случилось, что изменилось сегодня или начало изменяться.
Ее губы еще дрожали, тело словно звенело, и хотелось танцевать под эту мелодию. Если бы она вела дневник, то разрисовала бы сегодняшнюю страничку сердечками и цветами.
А потом выдрала бы эту страничку, разорвала бы ее в клочья, чтобы избавиться от смущения. И все же без сердечек и цветочков не обошлось бы.
Улыбаясь, Лорел вошла в дом, тихо заперла дверь и чуть ли не на цыпочках стала подниматься по лестнице.
— Ты только что вернулась?
Лорел не завизжала, хотя визг просто рвался из горла, развернулась, вытаращила глаза на Паркер и тяжело опустилась на ступеньки, боясь свалиться.
— Боже! Милостивый боже! Ты страшнее ротвейлера. Что ты здесь делаешь?
— Что я делаю? — Паркер помахала маленькой коробочкой. — Спустилась за йогуртом и теперь иду к себе. А ты почему крадешься по лестнице?
— Я не крадусь. Я шла. Спокойно. В твоем холодильничке наверху есть йогурт.
— Черничный закончился, а мне захотелось черничного. Есть возражения?
— Нет, нет. Господи. — Лорел судорожно вздохнула, погладила грудь. — Ты напугала меня до смерти. У меня чуть сердце не выскочило.
Паркер ткнула ложкой в ее сторону.
— У тебя виноватое лицо.
— Ничего подобного.
— Не ври. Я вижу виноватое лицо, когда смотрю на виноватое лицо.
— Я ни в чем не виновата. В чем я могу быть виновата? Разве я нарушила комендантский час, мамуля?
— Видишь, виновата.
— Ладно. Ладно. Ну, я хотела вернуть свои классные туфли. — Лорел нежно погладила одну туфельку. — Дел заказал китайскую еду. Свиные ребрышки.
— Ага. — Понимающе кивнув, Паркер подошла и села на ступеньку рядом с Лорел.
— Я не собиралась оставаться, но осталась. Мы сидели на веранде и разговаривали о том, как я поцеловала его, как он поцеловал меня. О чем я, с тобой говорить об этом еще фантастичнее, чем с ним.
— Привыкай.
— Я над этим работаю. В любом случае нам надо было разобраться, что делать дальше, если вообще что-то делать. Он выдвинул план.
— Разумеется. — Улыбаясь, Паркер зачерпнула ложечку йогурта.
— Ты не удивляешься, потому что вы оба сделаны из одного теста. Я сказала ему, что если бы мы с тобой были лесбиянками, то поженились бы.
Паркер снова кивнула.
— Мы все обговорили и решили, что будем встречаться и все такое, кроме секса.
Вопросительно выгнув брови, Паркер облизала ложку.
— Вы будете встречаться, но не будете заниматься сексом?
— Тридцать дней. Предполагается, что через месяц мы точно будем знать, хотим ли отношений или это просто… хм-м. Я понимаю, это разумно и по-взрослому, но мы уже знаем, что хотим заниматься сексом.
— Вы хотите сначала убедиться, что не разонравитесь друг другу, когда или если дойдет до секса.
— Да, это суть, но не вся. Мы племя, у меня обалденные ноги, а главное — мы посмотрим, как будут развиваться события. Ты правда не возражаешь?
Паркер легко стукнула подругу по голове.
— Конечно, не возражаю, а если бы возражала, ты должна была бы послать меня к черту и предложить не совать нос в твои дела. Хочешь йогурта?
— Нет, спасибо. Свиные ребрышки. — Лорел положила голову на плечо подруги. — Я так рада, что мне не удалось вернуться незаметно.
— Для твоего полного счастья я решила проявить великодушие и не обижаться.
— Лучшие друзья навсегда.
— Истинная правда. Дел — хороший человек. Конечно, он любит покомандовать, ведь мы так похожи. И у него есть недостатки, но он очень хороший человек. — Паркер обняла Лорел. — Он достоин тебя. Давай договоримся: когда тебе захочется позлиться на него — а он явится ко мне жаловаться на тебя, — мы с тобой посплетничаем точно так же, как сплетничали о других парнях. Ты не должна сдерживаться, а я не буду обижаться из-за того, что он мой брат.
— Договорились.
Они зацепились мизинцами, скрепляя клятву. Паркер поднялась на ноги.
— Теперь я иду к себе, надо закончить парочку дел. И если ты не расскажешь Эмме и Мак, они обидятся.
— Я им расскажу.
Лорел вскочила на ноги и отправилась на третий этаж вместе с Паркер.
Никаких тайн между друзьями, решил Дел и договорился встретиться с Джеком утром в спортзале. Поскольку дружеский круг в последнее время расширился, он велел Джеку притащить Картера.
Пока Картер в явном смятении приближался к «беговой дорожке», Дел уже бежал по своей.
— Я стараюсь не тренироваться публично, — пробормотал Картер. — Боюсь испугать окружающих.
— Начинай медленно, разбегайся каждые две-три минуты, затем снова сбавляй скорость.
— Тебе легко говорить.
— Как я скучал по этому местечку. — Из чувства солидарности Джек занял тренажер по другую сторону от Дела. — Домашний спортзал чертовски удобен, но не хватает чувства локтя. К тому же здесь полно спортивных дамочек в обтягивающих костюмчиках. Я обручен, но пока еще жив, — добавил Джек, заметив осуждающий взгляд Дела.
