— Мои шифровальщики уже работают, — заметил
Холт. — Почему вы в ЦРУ всегда считаете себя умнее других, Милт? Это у вас
у всех такой непонятный синдром.
— Хорошо, — улыбнулся Берден, — пусть этим
занимаются твои люди.
В комнату вошел сотрудник Холта, протянул полковнику еще
один листок.
Это был молодой темнокожий парень, афроамериканец.
— Данные нашего анализа, сэр, — доложил он, —
Софи Хабер. Она давно работает на КГБ.
— Все правильно, — сказал Берден, — и они
хотят, чтобы мы поверили в такую глупую версию. Полковник военной контрразведки
Советской Армии накануне важнейшей операции в пять часов утра едет в другой
конец города, чтобы изнасиловать женщину, которая, конечно, случайно
оказывается агентом КГБ. Как все это глупо, Холт.
— Это не я придумал, Берден, — невозмутимо заметил
полковник, — наши немецкие друзья. Или наши русские друзья. Сейчас у нас
появилось так много друзей, что невозможно стало работать. Куда ни плюнешь,
везде наши люди.
Он повернулся и вышел из кабинета.
— Езжай к Джорджу Клейтону, — приказал
Берден, — сядьте всем отделом на шею Кемаля Аслана и не спускайте с него
глаз. Пусть Клейтон задействует всех людей, которые у него есть в Берлине.
Скажи, что это его самый главный шанс в жизни.
— Понимаю.
— И будь осторожен, — непонятно почему тихо
попросил Берден, — кажется, англичанин был прав. В этом «городе шпионов»
можно всего ожидать, — он помолчал и еще тише добавил:
— Даже выстрела в спину от недавних друзей.
Берлин. 27 января 1991 года. Восточная зона
Сегодня он проснулся позже обычного, благо был выходной
день. После командировки, самой тяжелой за всю его жизнь, майор Евсеев хотел
отдохнуть. Он даже приготовил деньги, чтобы поехать к Еве. Она брала с господ
офицеров не сто марок, как другие, а сто пятьдесят. Но дело свое знала. Самое
главное, он отвязался от этих денег. Теперь у него в хранилище идеальный
порядок, и никакая комиссия ему не страшна.
Он привычно поставил кофеварку, потер заросшее лицо. По
воскресеньям бриться не стоит. А Ева его примет в любом виде. Евсеев давно уже
отправил семью в Воронеж, к теще, и жил один. Так было и экономнее, и
спокойнее. Жена любила совать нос не в свои дела, смотреть его бумаги, давать
ценные советы, как лучше и экономнее расходовать деньги. При одной мысли о ней
у него портилось настроение. Типичная дура. Со своим десятиклассным
образованием и «пэтэушными» знаниями швеи-мотористки. Настроение начало
портиться, и он, вытащив из холодильника бутылку дорогого коньяка «Бисквит»,
плеснул немного в стакан. Жидкость была приятной, он умел ценить подобные
напитки, на которые не жалел денег. Дорогие коньяки ему дарили и сослуживцы,
знавшие, как много зависит от руководителя финансовой службы.
После коньяка настроение стало значительно лучше, и он,
выпив кофе, уже твердо решил ехать к Еве, когда раздался телефонный звонок. Он
несколько секунд размышлял, стоит ли вообще подходить к аппарату, но затем
все-таки поднял трубку.
— Евсеев, — услышал он тяжелое дыхание генерала
Матвеева.
— Да, это я. «Неужели заставит работать в
воскресенье? — раздраженно подумал майор. — Нет, притворюсь больным и
не поеду ни за что».
— Ты чем сейчас занимаешься?
— Завтракаю, — он постарался вложить в это слово
все недовольство неожиданным звонком.
— Дома, кроме тебя, кто-нибудь есть? — непонятно
почему спросил генерал.
— Никого. Вы же знаете, я один.
— У тебя в запасе пять минут. Пять минут, Евсеев, ты
меня понял?
— Не… а… что…
— Идиот, раздраженно сказал генерал, — убирайся из
дома, сукин сын, сейчас за тобой приедет КГБ. Ромашко где живет, знаешь?
— Да.
— Беги к нему. Возьми машину Ромашко и езжай в Потсдам.
Ты знаешь, куда. Только быстро, и генерал положил трубку.
У Евсеева упала на пол чашка. Он сел на стул в одних трусах,
задумчиво потер плечо. Потянулся за коньяком. Налил в стакан, выпил, и только
тут до него дошло, что именно сказал генерал. Он вскочил на ноги. Черт возьми!
У него ведь совсем нет времени Он посмотрел на часы. Заметался по кухне,
выбежал в столовую. Достал костюм, рубашку, галстук. Наверное, нужно быть в
форме, хотя нет, это тоже не правильно. В форме его сразу узнают и может
остановить любой патруль. Он уже надел рубашку, когда подумал, что нужно было
поменять и майку.
Свежие майки лежали в шкафу. Но он и так потерял много
времени. Натянул носки.
Бросился к батарее, где прятал пакет с деньгами. Пять тысяч
марок. Рассовал их по карманам. В спальне отодвинул кровать и, подняв ковролин,
достал из тайника небольшой мешочек с драгоценностями. Кажется, все.
Он обошел две свои комнаты. Документов здесь нет, ценностей
тоже.
Бросился к холодильнику, где стоял коньяк. Схватил бутылку:
жалко было оставлять. Сделал несколько солидных глотков и положил бутылку на
стол. Потом, подумав, все-таки запихал ее в карман пальто. Как хорошо, что у
него есть штатское пальто и шляпа. Он оделся, еще раз осмотрел все вокруг,
почему-то плюнул на прощанье и вышел из квартиры, закрыв дверь.
Он осторожно выглянул из подъезда. Но все было спокойно.
Улица военного городка была пустынна. Он вышел и подбежал к соседнему дому, где
жил Ромашко. Вбежал в подъезд, быстро поднялся наверх. Позвонил. Дверь открыл
бледный подполковник.
— Что случилось? — спросил Ромашко. Евсеев шагнул
в квартиру, закрыв дверь.
— Тебе не звонили?
— Нет, — удивился Ромашко, — а что произошло?
Сегодня же воскресенье.
Мы хотели пойти с детьми погулять. У тебя такой вид…
— Мне нужна твоя машина, — быстро сказал Евсеев.
Из спальни послышалось недовольное ворчание жены подполковника. Ромашко оглянулся.
— Я не понимаю, что происходит.
— Давай ключи от твоей машины, дурак, прошипел Евсеев.
— Да-да, конечно, — подполковник поспешил в
комнату и через минуту вынес ключи, — а ты не знаешь, что случилось?
— Ничего, — Евсеев, схватив ключи, уже бежал к
гаражу.
Когда он выезжал из военного городка, то увидел, как в город
въезжает сразу несколько автомашин. «Кажется, генерал меня спас», — с
облегчением подумал Евсеев. О себе он не беспокоился. Если они убитого Янчораса
будут искать год, то на живого человека уйдет еще больше времени. Может, и
забудут.
Сейчас везде такой бардак. А Матвеев и Сизов ему помогут
сделать новые документы, и он спокойно будет жить где-нибудь в Москве или в
Прибалтике.
Камушки у него в кармане, с ними можно жить где угодно.
