– Ген, так ведь сроки же, – робко защищал следователя Роман. – Пока они повестку получат – время пройдет. Потом окажется, что кто-то болен, кто-то в командировке, кто-то на даче, а двухмесячный срок вот-вот выйдет. А так мы к ним домой съездим, и даже если кто-то болен, с ним же все равно можно поговорить. И если в командировку кто-то уехал, так близкие остались, члены семьи, они нам на все вопросы и ответят.
Прошло три дня, прежде чем им удалось собрать информацию обо всех поименованных в завещании Чернецова. Они встретились с двумя подругами-коллегами, которые отдали деньги своему завлабораторией на лечение ребенка, съездили к братьям Щелкуновым, поделившим деньги между собой и родителями и пытавшимися выяснить, почему одному из них оставлено такое большое наследство, навестили женщину-продюсера и ее гражданского мужа-режиссера, собирающегося снимать на деньги Чернецова авторское кино. К Галине Тишуниной решили не ходить: информации, полученной от Антона Сташиса, было вполне достаточно. Зато когда они явились по следующему адресу, их ждал неприятный сюрприз: получившая наследство хозяйка квартиры убита собственной дочерью, дочь находится под следствием, ее несовершеннолетний ребенок передан родственникам.
– Во как! – и без того круглые глаза Романа Дзюбы стали еще круглее. – Это же получается второй труп среди наследников. Давай запросим данные на остальных, а вдруг там тоже трупы?
– Кровожадный ты, – констатировал Геннадий, но, против ожиданий, насмехаться над Романом в этот раз почему-то не стал. Наоборот, позвонил в информационный центр, сделал запрос, и очень скоро выяснилось, что убит еще один наследник Чернецова, некий Фролкин, любитель посещать казино. Преступление раскрыто, убийцей оказался старинный друг Фролкина, которого сразу же задержали и который во всем признался. Все остальные наследники живы-здоровы, во всяком случае, никакой информации на них не было. Хотя этих остальных-то – всего лишь один человек по фамилии Михайлов, седьмой в их списке. Итого, у Георгия Петровича Чернецова обнаружилось девять наследников, включая племянника Дениса и Екатерину Аверкину.
Оперативники ездили по адресам, встречались с наследниками и членами их семей, задавали вопросы, но так и не смогли выяснить, почему Чернецов оставил этим людям наследство. Все клялись и божились, что ни самого Чернецова, ни причин, по которым он проявил такую небывалую щедрость, они не знают. И имени Кати Аверкиной никто из них никогда не слыхал.
– Ну, поехали к Михайлову, – вздохнул Колосенцев. – Он – наша последняя надежда.
– А вдруг это все его внебрачные дети? – с горящими глазами спросил Дзюба.
– Не мели ерунду, – вяло отмахнулся Колосенцев. – Как они могут все быть его детьми?
– А что? По возрасту подходят. По крайней мере, семеро наследников – молодые, только одна тетка-врач, которую дочка убила, не годится.
– Да при чем тут возраст? Только у Тишуниной и Аверкиной были какие-то сомнения насчет того, кто является их отцом. У всех остальных никаких сомнений нет. И оснований для этих сомнений тоже нет.
– Тогда что? Ну, Ген, должна же быть причина, по которой Чернецов оставил им всем деньги.
– Да плюнь ты на эту причину, что нам она? Нам разве давали задание найти причину, по которой Чернецов, не будь он тем помянут, отвалил им деньги? У нас убийство Аверкиной, вот им мы и должны заниматься. А никакая самодеятельность в наших рядах не поощряется.
– Но, Гена, ты же не можешь не понимать… – упирался Дзюба. – Ведь это важно. Может быть, здесь как раз и кроется причина всего…
– Не морочь мне голову. У нас остался один наследник, последний, некий Михайлов, адрес у нас есть, так что сейчас съездим быстренько, послушаем, что он скажет, и по домам. У меня сегодня большая игра.
– У тебя каждый день игра. А Аверкина в СИЗО парится.
– Да и пусть себе, не моя это головная боль. У нее вон адвокат есть, пусть он переживает, деньги свои отрабатывает. А Михайлов нам наверняка ничего интересного не расскажет, тоже небось не знает, за что наследство получил. Но, может быть, он хотя бы знает или самого Чернецова, или Аверкину.
Дверь квартиры им открыла женщина чуть за тридцать, лицо которой от виска до подбородка пересекал и уходил вниз, на шею, безобразный шрам. Увидев на пороге двух незнакомых молодых мужчин, она вздрогнула, схватила с вешалки широкий шарф и тут же покрыла им голову, попытавшись спрятать от посторонних глаз свое уродство.
– Извините, – пробормотала она, – я думала, это соседка. Что вы хотели?
Услышав о цели визита, она горько вздохнула.
– Муж здесь больше не живет.
– А где мы можем его найти? – спросил Дзюба. – На работе?
– Он работу тоже поменял, – она криво усмехнулась и добавила: – Как и жену. Он меня бросил, если вам так понятнее.
– Вы не откажетесь с нами поговорить? Пожалуйста, уделите нам время, это очень важно, – попросил Колосенцев.
Дзюба с завистью посмотрел на старшего товарища. Надо же, как изысканно он умеет выражаться, и тон такой… В общем, понятно какой. Ни одна женщина не может отказаться побеседовать с таким, как Геннадий. Вот он, Ромчик, ни за что таких слов не придумал бы и голос такой не сумел бы сделать. Учиться ему еще у Гены и учиться!
Женщину со шрамом звали Валерией, и она рассказала, что муж ее после получения наследства нашел себе молоденькую красавицу. Шрам у нее остался после аварии, в которую попали они с мужем. Виновником аварии признали водителя другой машины, он грубо нарушил правила, был осужден и отбывает срок наказания в колонии. Авария была серьезная, но муж отделался переломом, а Валерии стеклом рассекло лицо, потому что удар пришелся на ту сторону, где она сидела. «Скорая» увезла их в больницу, лицо зашили, но очень неудачно, остался безобразный шрам. «Мы жизни спасаем, а не красоту наводим», – ответили ей врачи, когда она попыталась высказать претензии. Дескать, хотите красоту – ищите пластического хирурга и платите деньги. Таких денег у Михайловых не было. Но помог брат мужа, одолжил. К сожалению, пластический хирург оказался не на высоте, а может быть, причина в индивидуальных особенностях самой Валерии, у которой возникли тяжелейшие осложнения, и в результате шрам стал еще уродливее и еще заметнее.
Когда муж получил наследство, она робко сказала, что вот теперь, наверное, она сможет сделать операцию в хорошей клинике, но муж только руками замахал: «Да зачем тебе это? Я тебя и так люблю, ты и так самая красивая, а если ты сделаешь операцию, ты станешь такой красавицей, что я опять начну беспокоиться и ревновать. Хи-хи, ха-ха. Лучше продадим эту квартиру и с доплатой купим побольше, и машину возьмем новую, хорошую, внедорожник какой-нибудь навороченный». Валерия расстроилась, но решила, что муж еще может передумать, если проявить настойчивость. И она ее стала проявлять, но муж очень скоро начал возвращаться поздно, потом исчезать по выходным. А потом заявил, что уходит от нее, разводится и женится на другой. Нашел себе молодую и без шрамов, оставив изуродованную жену с десятилетним сынишкой.
