– Или заплатили, – возразил Борис Леонидович, – но просто она согласилась выполнить работу за очень маленькие деньги.
– Она что, совсем дура? – не выдержал Ленар.
И тут же смолк, наткнувшись на осуждающий взгляд Марго.
– Или она все деньги получила, но уже их пристроила, – продолжал Антон, будто не слыша слов Ленара. – Может быть, на что-то потратила, долги вернула, кому-то одолжила. Или она скупердяйка, чуть-чуть потратила – остальное заныкала.
– Но в таком случае она не ходила бы по магазинам, – заметила Марго. – Если она, как вы выразились, скупердяйка, то не будет тратить деньги на фирменную одежду, и тогда ей совершенно незачем ходить и примерять ее.
– Тоже верно, – согласился Виталий Николаевич. – С деньгами что-то непонятное.
– А может быть, она вынула свой гонорар из Катиного пакета, – подал новую идею Борис Леонидович. – Ведь кроме самой Кати никто точно не может знать, сколько там было денег.
– Да нет, не получается, – покачал головой Кирган. – У Наташи нашли семь миллионов четыреста с лишним тысяч. Я спрашивал у нее, сколько должно было быть денег, и она уверенно сказала, что Катя потратила около полумиллиона или чуть больше, то есть тут все сходится. Лариса из пакета денег не брала. Так что вопрос о том, почему ей до сих пор не заплатили, остается открытым.
Еще Антон зачем-то начал рассказывать о том, что Лариса – патологическая лгунья, даже приводил примеры. Ленар не понимал, чем это может быть полезно и зачем об этом так много говорить.
– Она врет не задумываясь, как дышит, для нее самое главное – не сказать правды. На этом можно сыграть.
– А я не понимаю, почему вы все тут сидите и рассуждаете черт знает о чем, вместо того чтобы арестовать Ларису и как следует допросить. Она же причастна к преступлению, вот пусть и расскажет все как было, – вспыхнул Ленар.
Его терпение окончательно лопнуло. Он заметил, что Антон и Виталий Николаевич переглянулись и усмехнулись. И этот обмен взглядами, и эти усмешки обожгли его, как удар хлыстом: кровь отхлынула от смуглых щек, глаза яростно засверкали.
– Ленар, голубчик, успокойся, – чтобы потушить вспышку гнева, Марго ласково дотронулась до его плеча. – Знаешь, что…
– Что сказал Конфуций? – в голосе юноши звучала неприкрытая злость. – А пусть бы ваш Конфуций попарился на нарах, как Наташа, а потом бы всех жизни учил. А то хорошо быть учителем, сидя в теплой комнате.
– И все-таки послушай, – мягко и терпеливо проговорила Марго. – На вопрос ученика: «Если бы вы предводительствовали армией, то кого бы вы взяли с собой?» – философ сказал: «Я не взял бы с собой того, кто бросается на тигра с голыми руками или пускается без лодки по реке и умирает без сожаления. Я взял бы непременно того, кто в момент действия чрезвычайно осторожен и, любя действовать обдуманно, достигает успеха».
– Маргарита Михайловна, можно помедленнее? – попросил Антон, доставая айпад. – Я запишу.
– Зачем? – удивился Кирган.
– Потом наберу на компе жирным шрифтом, распечатаю и повешу в кабинете над своим столом. Очень дельная мысль, как раз про особенности нашей работы.
Ленар сидел надутый и обиженный. Почему его все время поучают, как маленького? Да еще в присутствии Антона, который ненамного старше Ленара, но к нему в этом доме относятся с уважением, прислушиваются к его словам и никаких нотаций не читают.
– Ленар, что загрустил? – обратилась к нему Маргарита Михайловна. – Почему настроение вдруг упало?
– А это он на тебя обиделся, – встрял проницательный Борис Леонидович. – Затуркала ты парня своим Конфуцием, Гоша, а ведь я тебя предупреждал: злоупотребляешь.
Марго внимательно посмотрела на юношу.
– Ленар, ты что, действительно обиделся на меня? Я чем-то тебя задела?
Он набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:
– Вы же говорили, что вы – мои друзья, а сами меня все время поучаете и носом тыкаете. Разве друзья так себя ведут?
Сказал – и испугался. Нельзя, наверное, так разговаривать с людьми, которые почти втрое старше тебя, да еще и помогать кинулись, хотя встретили Ленара случайно и совсем его не знали. Получается черная неблагодарность. Но, с другой стороны, это ведь не дает им права все время учить, учить, учить… Сколько можно!
– Ладно, – вдруг весело согласилась Маргарита Михайловна, – если я достала тебя Конфуцием, то еще одна цитата погоды уже не сделает.
– Гоша! – Райнер предостерегающе поднял руку, но Марго не остановилась:
– Ученик спросил, в чем состоит дружба? Конфуций ответил: «В искреннем увещевании и в добром руководстве; нельзя – прекрати, не срами себя». Вам всем, наверное, кажется, что я злоупотребляю вашим терпением, когда без конца цитирую Конфуция?
– Да уж, что есть – то есть, – подхватил Райнер. – Замордовала ты нас всех.
Но она даже не повернула голову в сторону Бориса Леонидовича, а смотрела только на Ленара.
– Вы, вероятно, думаете: бабка совсем сбрендила со своим древним китайцем. Поверьте мне, я делаю это умышленно. Я сыплю на вас цитаты, и какая-то одна может попасть в цель и оказаться для вас спасительной или просто хотя бы полезной. Знаете, с человеком, находящимся в кризисе, надо много разговаривать, он почти ничего не слышит и не понимает, но какая-то одна фраза прорывается и становится спасительной соломинкой. Когда погиб мой муж, я была в шоке, и меня спасла коллега по работе, которая приходила ко мне в кабинет и подолгу разговаривала со мной. Я не помню ничего, но одна фраза пробилась в мое сознание: «Маргарита Михайловна, вам нужно собраться и изо всех сил терпеть». Я ухватилась за эту фразу, она стала для меня путеводной.
– Гоша, ну что ты, право, – с укором проговорил Райнер, – мы же с тобой договорились: о грустном не рассказывать и вообще не вспоминать.
– А я не о грустном рассказываю, – улыбнулась Марго, – а о поучительном. Ну что, Ленар, мир? Не сердишься больше?
– Да ну вас! – Юноша смущенно отвернулся. – С вами спорить невозможно, вы кого угодно переспорите со своим Конфуцием.
– А ты с нами, стариками, и не спорь, – сказал Борис Леонидович, – ты с нами просто дружи, толку больше будет.
Ленар, как ни противился сам себе, но все-таки улыбнулся.
По дороге домой он думал о том, что после встречи с Марго и Борисом постепенно начали изменяться его представления о москвичах. Москва – это не молох. Конечно, это сложный город, большой, многонаселенный, многонациональный. Город, в котором делается большая политика и крутятся большие деньги, и это, конечно же, невозможно без грязи и подлости, но все равно всё в конечном итоге упирается в личность конкретного человека. Подонок и в провинции останется подонком, а порядочный человек и в столице будет таковым. И далеко не все москвичи – зажравшиеся «новые русские», которые стоят стеной, чтобы не дать пробиться талантливым провинциалам. Москвичи – точно такие же люди, как и все прочие, они тоже страдают, переживают, болеют, умирают. Вот у Виталия Николаевича Киргана какая-то личная драма, о которой он не рассказывает, но которая его страшно ломает. А Антон, у которого, по словам Марго, за плечами одни могилы и двое малолетних детей на руках? Не говоря уж о самой Марго и Борисе, которые совершенно бескорыстно, ничего не требуя взамен, возятся с ним, тратят на него и его проблемы время и душевные силы.
